Неточные совпадения
Ассоль так же подходила к этой решительной среде, как подошло бы людям изысканной нервной
жизни общество привидения, обладай оно всем обаянием Ассунты или Аспазии [Аспазия (V век до н. э.) — одна из выдающихся женщин Древней Греции, супруга афинского
вождя Перикла.]: то, что от любви, — здесь немыслимо.
«Нет, — до чего же анархизирует людей эта
жизнь! Действительно нужна какая-то устрашающая сила, которая поставила бы всех людей на колени, как они стояли на Дворцовой площади пред этим ничтожным царем. Его бессилие губит страну, развращает людей, выдвигая
вождями трусливых попов».
Это умонастроение слежалось у Клима Ивановича Самгина довольно плотно, прочно, и он свел задачу
жизни своей к воспитанию в себе качеств
вождя, героя, человека, не зависимого от насилий действительности.
«Мизантропия, углубленная до безумия. Нет, — каким должен быть
вождь, Наполеон этих людей? Людей, которые видят счастье
жизни только в сытости?»
«Жестоко вышколили ее», — думал Самгин, слушая анекдоты и понимая пристрастие к ним как выражение революционной вражды к старому миру. Вражду эту он считал наивной, но не оспаривал ее, чувствуя, что она довольно согласно отвечает его отношению к людям, особенно к тем, которые метят на роли
вождей, «учителей
жизни», «объясняющих господ».
Как она ясно видит
жизнь! Как читает в этой мудреной книге свой путь и инстинктом угадывает и его дорогу! Обе
жизни, как две реки, должны слиться: он ее руководитель,
вождь!
Вот на пути моем кровавом
Мой
вождь под знаменем креста,
Грехов могущий разрешитель,
Духовной скорби врач, служитель
За нас распятого Христа,
Его святую кровь и тело
Принесший мне, да укреплюсь,
Да приступлю ко смерти смело
И
жизни вечной приобщусь!
Это ум — не одной головы, но и сердца, и воли. Такие люди не видны в толпе, они редко бывают на первом плане. Острые и тонкие умы, с бойким словом, часто затмевают блеском такие личности, но эти личности большею частию бывают невидимыми
вождями или регуляторами деятельности и вообще
жизни целого круга, в который поставит их судьба.
Последние вели кочевую
жизнь и, в эпоху основания колонии, прикочевали с севера к востоку, к реке Кей, под предводительством знаменитого
вождя Тогу (Toguh), от которого многие последующие
вожди и, между прочим, известнейшие из них, Гаика и Гинца, ведут свой род.
В сем городе, подкупленные злодеем Заруцким, убийцы посягнули на
жизнь знаменитого
вождя, но бог не допустил их свершить это злодеяние, а великодушный Пожарский не только не предал их заслуженной казни, но вырвал из рук народа, хотевшего растерзать их на части.
Несчастный
вождь! как ярко просиял
Восход его шумящей, бурной
жизни.
Я радуюсь, великородный витязь,
Что кровь его с отечеством мирится.
Вины отцов не должно вспоминать;
Мир гробу их! приближься, Курбский. Руку!
— Не странно ли? сын Курбского ведет
На трон, кого? да — сына Иоанна…
Всё за меня: и люди и судьба. —
Ты кто такой?
Но есть войны протестующие, когда общество отбивает себе права
жизни от какой-нибудь домашней тирании или от внешнего насилия: те войны почтенны, и
вожди их стоят благословения людей.
Этот венценосный
вождь — государь Александр Павлович, уже при
жизни прозванный «Благословенным», сразу поставил Россию на первенствующее место среди европейских держав, даровав последним, по выражению бессмертного поэта: «вольность, честь и мир».
В то время, когда русская армия с нетерпением ждала решительного приказания идти на штурм Очаковской крепости и роптала на медлительность и нерешительность
вождя, когда сотни человеческих
жизней гибли от стычек с неприятелем, делавшим частые вылазки и особенно от развившихся в войсках болезней, главнокомандующий жил в главной квартире, окруженный блестящей свитой и целой плеядой красавиц.
Певец
Сей кубок ратным и
вождям!
В шатрах, на поле чести,
И
жизнь и смерть — всё пополам;
Там дружество без лести,
Решимость, правда, простота,
И нравов непритворство,
И смелость — бранных красота,
И твёрдость, и покорство.
Друзья, мы чужды низких уз;
К венцам стезёю правой!
Опасность — твёрдый наш союз;
Одной пылаем славой.
Певец
Сей кубок чистым музам в дар!
Друзья, они в героя
Вливают бодрость, славы жар,
И месть, и жажду боя.
Гремят их лиры — стар и млад
Оделись в бранны латы:
Ничто им стрел свистящих град,
Ничто твердынь раскаты.
Певцы — сотрудники
вождям;
Их песни —
жизнь победам,
И внуки, внемля их струнам,
В слезах дивятся дедам.
Хвала сподвижникам-вождям!
Ермолов, витязь юный,
Ты ратным брат, ты
жизнь полкам,
И страх твои перуны.
Раевский, слава наших дней,
Хвала! перед рядами
Он первый грудь против мечей
С отважными сынами.
Наш Милорадович, хвала!
Где он промчался с бранью,
Там, мнится, смерть сама прошла
С губительною дланью.