Неточные совпадения
Воспоминания — или величайшая поэзия, когда они — воспоминания о
живом счастье, или — жгучая боль, когда они касаются засохших
ран…
Старик слушал и ждал. Он больше, чем кто-нибудь другой в этой толпе, понимал
живую драму этих звуков. Ему казалось, что эта могучая импровизация, так свободно льющаяся из души музыканта, вдруг оборвется, как прежде, тревожным, болезненным вопросом, который откроет новую
рану в душе его слепого питомца. Но звуки росли, крепли, полнели, становились все более и более властными, захватывали сердце объединенной и замиравшей толпы.
Ни
раны, ни увечья нас, оставшихся в
живых, ни кости падших братии наших, ни одиннадцать месяцев осады, в продолжение которых в нас, как в земляную мишень, жарила почти вся Европа из всех своих пушек, — ничто не помогло, и все пошло к черту…
И стал над рыцарем старик,
И вспрыснул мертвою водою,
И
раны засияли вмиг,
И труп чудесной красотою
Процвел; тогда водой
живоюГероя старец окропил,
И бодрый, полный новых сил,
Трепеща жизнью молодою,
Встает Руслан, на ясный день
Очами жадными взирает,
Как безобразный сон, как тень,
Пред ним минувшее мелькает.
Хаджи-Мурат вспомнил свою мать, когда она, укладывая его спать с собой рядом, под шубой, на крыше сакли, пела ему эту песню, и он просил ее показать ему то место на боку, где остался след от
раны. Как
живую, он видел перед собой свою мать — не такою сморщенной, седой и с решеткой зубов, какою он оставил ее теперь, а молодой, красивой и такой сильной, что она, когда ему было уже лет пять и он был тяжелый, носила его за спиной в корзине через горы к деду.
Позвали ужинать. Толстая и седая старуха — по прозвищу
Живая Вода — подробно и со вкусом рассказывала о
ранах Савки и стонах его; мужики, внимательно слушая её льстивую речь, ухмылялись.
Оно было как
живое; вздрагивая, напрягаясь или падая, причем трепет проходил по его поверхности, оно медленно покачивалось среди обступившей его группы масок; роль амура исполнял человек с огромным пером, которым он ударял, как копьем, в ужасную плюшевую
рану.
И Владимир в
ранах, чуть
живой, —
Горе князю в сече боевой...
По анатомическому исследованию форм государственного скелета — все, кажется, в порядке, общая система составлена стройно и строго; но в
живой народной жизни оказываются такие
раны, такие болезни, такой хаос, который ясно показывает, что и в самой сущности организма есть где-то повреждение, препятствующее правильности физиологических отправлений, что и в самой системе недостает каких-то оснований.
В бескровном сердце луч нежданый
Опять затеплился
живей,
И грусть на дне старинной
раныЗашевелилася, как змей.
Так точно
живая и свежая часть русского общества нашла необходимым отказаться наконец от почтенных и умных фразеров, вызвавшихся подобным образом лечить общественные
раны земли русской.
И когда я направлял струю воды на обнаженные кровавые места, на показавшуюся и блестевшую, как перламутр, ключицу, на вену, проходившую через всю
рану и лежавшую чисто и свободно, точно это была не
рана на
живом человеке, а анатомический препарат, я думал о других
ранах, гораздо более ужасных и качеством и подавляющим количеством и, сверх того, нанесенных не слепым, бессмысленным случаем, а сознательными действиями людей.
Вместо отвлеченной науки на первый план выдвинулся
живой человек; теории воспаления, микроскопические препараты опухолей и бактерий сменились подлинными язвами и
ранами.
«Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей,
живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было наверное двадцать тысяч обреченных на
раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), — поразила Пьера.
И знаешь, мне начинает казаться: когда победитель бережно перевязывает врагу
раны, которые сам же нанес, — это еще ужаснее, глупее и позорнее, чем добить его, потому что как же он тогда мог колоть, рубить
живого человека?
Доверенность Хабара к лекарю Антону была так велика, что он просил его полечить от
раны, сделанной
живым оружием.
После первого боя под Хаяном в восточном отряде, некоторые раненые русские и японцы, упавшие в кустах, не были усмотрены, а найдены лишь спустя несколько дней,
живыми, но с уже загнившими
ранами, в которых копошились черви.
Бабушка знала тайны заговаривать кровь, обжоги и лихоманку, лечить
раны живой водой из заячьей капустки, и все это с крестом и молитвой.
— Самое скверное поранение это — рикошетом, — сказал мне офицер, — контузия-то пустяки… Я говорю о
ранах… Они ужасны. Я сам видел два поранения… Одного ранило в грудь и кусок лёгкого вылетел через спину… У другого сорвало кусок черепа, казаки подхватили его и повезли на перевязочный пункт на двух лошадях рядом, но, увы, не довезли
живого, от сотрясения у него выпал мозг.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей
живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было наверное 20 тысяч обреченных на
раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел) — поразила Пьера.