Неточные совпадения
Действительно, за чаем, который им принесли на столике — подносе в прохладную маленькую гостиную, между двумя
женщинами завязался a cosy chat, какой и
обещала княгиня Тверская до приезда гостей. Они пересуживали тех, кого ожидали, и разговор остановился на Лизе Меркаловой.
— Ведь он уж стар был, — сказал он и переменил разговор. — Да, вот поживу у тебя месяц, два, а потом в Москву. Ты знаешь, мне Мягков
обещал место, и я поступаю на службу. Теперь я устрою свою жизнь совсем иначе, — продолжал он. — Ты знаешь, я удалил эту
женщину.
У меня есть до тебя просьба: ты будешь нынче у них вечером;
обещай мне замечать все: я знаю, ты опытен в этих вещах, ты лучше меня знаешь
женщин…
Ночные
женщины кошмарно навязчивы, фантастичны, каждая из них
обещает наградить прогрессивным параличом, а одна — высокая, тощая, в невероятной шляпе, из-под которой торчал большой, мертвенно серый нос, — долго шла рядом с Климом, нашептывая...
«Что это Кирилов нейдет? а
обещал. Может быть, он навел бы на мысль, что надо сделать, чтоб из богини вышла
женщина», — подумал он.
— Послушайте, Вера, я не Райский, — продолжал он, встав со скамьи. — Вы
женщина, и еще не
женщина, а почка, вас еще надо развернуть, обратить в
женщину. Тогда вы узнаете много тайн, которых и не снится девичьим головам и которых растолковать нельзя: они доступны только опыту… Я зову вас на опыт, указываю, где жизнь и в чем жизнь, а вы остановились на пороге и уперлись.
Обещали так много, а идете вперед так туго — и еще учить хотите. А главное — не верите!
«Из логики и честности, — говорило ему отрезвившееся от пьяного самолюбия сознание, — ты сделал две ширмы, чтоб укрываться за них с своей „новой силой“, оставив бессильную
женщину разделываться за свое и за твое увлечение,
обещав ей только одно: „Уйти, не унося с собой никаких „долгов“, „правил“ и „обязанностей“… оставляя ее: нести их одну…“
— За что содрал? Он
обещал обедать отдельно, с афинскими
женщинами, а вместо
женщин подал рябого, и, кроме того, я не доел и промерз на морозе непременно на восемнадцать рублей. Семь рублей за ним оставалось — вот тебе ровно и двадцать пять.
— Мне
обещали из Петербурга, что известие о судьбе этой
женщины вышлется мне не позднее этого месяца и сюда…
— Понимаю, слишком понимаю! — воскликнул Фетюкович, как бы сам сконфуженный и как бы стремительно спеша извиниться, — вы, как и всякий другой, могли быть в свою очередь заинтересованы знакомством молодой и красивой
женщины, охотно принимавшей к себе цвет здешней молодежи, но… я хотел лишь осведомиться: нам известно, что Светлова месяца два назад чрезвычайно желала познакомиться с младшим Карамазовым, Алексеем Федоровичем, и только за то, чтобы вы привели его к ней, и именно в его тогдашнем монастырском костюме, она
пообещала вам выдать двадцать пять рублей, только что вы его к ней приведете.
Около входов стоят
женщины, показывают «живые картины» и зазывают случайно забредших пьяных,
обещая за пятак предоставить все радости жизни вплоть до папироски за ту же цену…
Из этих коротких и простых соображений не трудно понять, почему тяжесть самодурных отношений в этом «темном царстве» обрушивается всего более на
женщин. Мы
обещали в прошедшей статье обратить внимание на рабское положение
женщины в русской семье, как оно является в комедиях Островского. Мы, кажется, достаточно указали на него в настоящей статье; остается нам сказать несколько слов о его причинах и указать при этом на одну комедию, о которой до сих пор мы не говорили ни слова, — на «Бедную невесту».
— Мадам Барсукова! Я вам могу предложить что-нибудь особенного! Три
женщины: одна большая, брюнетка, очень скромная, другая маленькая, блондинка, но которая, вы понимаете, готова на все, третья — загадочная
женщина, которая только улыбается и ничего не говорит, но много
обещает и — красавица!
Голос ее лился ровно, слова она находила легко и быстро низала их, как разноцветный бисер, на крепкую нить своего желания очистить сердце от крови и грязи этого дня. Она видела, что мужики точно вросли там, где застала их речь ее, не шевелятся, смотрят в лицо ей серьезно, слышала прерывистое дыхание
женщины, сидевшей рядом с ней, и все это увеличивало силу ее веры в то, что она говорила и
обещала людям…
Шамиль захватил его семью и, держа ее в плену,
обещал раздать
женщин по аулам и убить или ослепить сына.
— Ты думаешь, что Бог не примет тебя? — продолжал я с возрастающей горячностью. — Что у него не хватит для тебя милосердия? У того, который, повелевая миллионами ангелов, сошел, однако, на землю и принял ужасную, позорную смерть для избавления всех людей? У того, кто не погнушался раскаянием самой последней
женщины и
обещал разбойнику-убийце, что он сегодня же будет с ним в раю?..
— Ну, а если я вас попрошу, Евпсихий Африканович? — начал я опять умильным тоном. — Конечно, ваши обязанности сложные и хлопотливые, но ведь сердце у вас, я знаю, предоброе, золотое сердце. Что вам стоит
пообещать мне не трогать этих
женщин?
— Писано, — говорит она, — будто было про это, а ей непременно это нужно: она дошла по книжке Пельтана, что
женщины сами виноваты в своем уничижении, потому что сами рождают своих угнетателей. Она хочет, чтобы дети в ретортах приготовлялись, какого нужно пола или совсем бесполые. Я
обещал ей, что ты насчет этих реторт пошныряешь по литературе и скажешь ей, где про это писалось и как это делать.
Упадышевский, с своей стороны, умолял пощадить бедную
женщину, которая в отчаянии не помнит себя, а всего более пощадить больного мальчика, и
обещал ему, что он уговорит мать мою уехать через несколько времени.
Ушли к нему от Жегулева многие аграрники, недовольные мягкостью и тем, что ничего Жегулев не
обещал; набежали из города какие-то темные революционеры, появились
женщины.
А вы теперь скажите, или намекните, или так хоть в ту сторону кивните пальцем, где, по вашим соображениям, находится
женщина, не ваша
женщина, а наша, которой мила жизнь наша, а не ваша:
женщина, которая мне
обещала бы поддержку на борьбу со всякою бедою, которая бы принесла хоть каплю масла для той искры, которая меня одушевляет!
Я говорил тебе, Ольга: не люби его!.. ты не послушалась, ты, как обыкновенная
женщина, прельстилась на золото, красоту и пышные обещания… ты мне не поверила: он
обещал тебе счастие — мечту — а я
обещал: месть и верную месть: ты выбрала первое; ты смела помыслить, что люди могут противиться судьбе; будто бы я уж так давно отвергнут богом, что он захочет мне отказать в первом, последнем, единственном удовольствии!..
Ольгу ждут в гостиной, Борис Петрович сердится; его гость поминутно наливает себе в кружку и затягивает плясовую песню… наконец она взошла: в малиновом сарафане, с богатой повязкой; ее темная коса упадала между плечьми до половины спины; круглота, белизна ее шеи были удивительны; а маленькая ножка, показываясь по временам,
обещала тайные совершенства, которых ищут молодые люди, глядя на
женщину как на орудие своих удовольствий; впрочем маленькая ножка имеет еще другое значение, которое я бы открыл вам, если б не боялся слишком удалиться от своего рассказа.
«Боже мой, второй раз Ты спасаешь меня», подумал Евгений и тотчас же вернулся. Жена напоминала ему, что он
обещал в обед снести лекарство больной
женщине, так вот она просила его взять его.
Идут, — идут старые и молодые,
женщины и дети, словно всех один голос позвал, и чувствую я в этом прохождении земли насквозь по всем её путям некую силу, — захватывает она меня, тревожит, словно
обещает что-то открыть душе. Странно мне это беспокойное и покорное хождение после неподвижной жизни моей.
Венеровский. Я подожду. Вы
обещали сообщить мне ваши чувства, но вас что-то затрудняет. Вы свободная
женщина — вы превозмогите себя. Для ясности отношений нужна ясность выражений, слова. А определенность в наших отношениях мне весьма желательна. Я выскажусь прямо, и вы высказывайтесь, не стесняясь староверческим взглядом на отношения мужчины и
женщины. Вы не затрудняйтесь, — это старый Адам, как говаривали мистики блаженной памяти, смущает вас… Ну-с…
Вильгельмина Федоровна(берет газету и начинает бойко и отчетливо читать). «Казалось бы, что одно это событие могло связать навеки г. Подстегина с его подругой, но ничуть не бывало: он кидает ее, как только нужно ему это стало. Напрасно бедная
женщина пишет ему, он ей не отвечает! Она посылает к нему свою горничную, — он
обещает к ней приехать и не едет!»
«Вот еще человек, — думал я, возвращаясь домой, — имеющий всё, чего только добиваются русские люди: чин, богатство, знатность, — и этот человек перед боем, который Бог один знает чем кончится, шутит с хорошенькой
женщиной и
обещает пить у нее чай на другой день, точно так же, как будто он встретился с нею на бале!»
Надежде очень хотелось рассказать ему, что Петька уже три года живет у парикмахера и тот
обещал поставить его на ноги, и это будет очень хорошо, потому что
женщина она одинокая и слабая и другой поддержки на случай болезни или старости у нее нет. Но лицо у господина было злое, и Надежда только подумала все это про себя.
Унимают, конфект
обещают, ничего не берет и, должно быть, от слез да от водки-то побледнел этак, и дыханье у него захватило: и прошло, конечно, сейчас же, но надобно было видеть, какая с маменькою сделалась истерика: глаза остолбенели, рыдает, плачет, нас обоих бранит; видим, что она сама не вольна над своими чувствами. Из этой кроткой, можно сказать,
женщины точно тигрицей какой сделалась; и это, сударь, каждый раз повторялось, как только что коснется до Митеньки.
«Если я отнимаю у людей собственность, хватаю их от семьи, запираю, ссылаю, казню, если я убиваю людей чужого народа, разоряю их, стреляю в города по
женщинам и детям, то я делаю это не потому, что хочу этого, а только потому, что исполняю волю власти, которой я
обещал повиноваться для блага общего», — говорят подвластные.
Чарыковский подал ему свою визитную карточку, на которой был его адрес. Хвалынцев поблагодарил его и
обещал приехать. Хотя за все эти дни он уже так успел привыкнуть к своей замкнутости, которая стала ему мила и приятна постоянным обществом умной и молодой
женщины, и хотя в первую минуту он даже с затаенным неудовольствием встретил приглашение капитана, однако же поощрительный, веселый взгляд графини заставил его поколебаться. «К тому же и она нынче не дома», — подумал он и согласился.
В это время на реке послышались тихие всплески, и вслед за тем из темноты вынырнула
женщина на оморочке. Она пристала к берегу и втащила оморочку на берег. Подойдя к огню, она подала мне две большие рыбины и пару уток, которых тоже заколола острогою. Я поблагодарил ее и
обещал дать ее сыновьям ружейных патронов, в которых, как я узнал, они очень нуждались.
— Нет, а ты не шути! — настойчиво сказал Горданов и, наклонясь к уху собеседника, прошептал: — я знаю, кто о тебе думает, и не самовольно
обещаю тебе любовь такой
женщины, пред которою у всякого зарябит в глазах. Это вот какая
женщина, пред которою и сестра твоя, и твоя генеральша — померкнут как светляки при свете солнца, и которая… сумеет полюбить так… как сорок тысяч жен любить не могут! — заключил он, быстро кинув руку Висленева.
Но расчеты пленницы не увенчались успехом. Голицын не обратил особого внимания на новое ее показание. Ему оставалось одно: исполняя повеление императрицы,
обещать Елизавете брак с Доманским и даже возвращение в Оберштейн к князю Лимбургскому. Приехав нарочно для того в Петропавловскую крепость, он прежде всего отправился в комнату, занимаемую Доманским, и сказал ему, что брак его с той
женщиной, которую знал он под именем графини Пиннеберг, возможен и будет заключен хоть в тот же день, но с условием.
Еще известие пришло из Архипелага, что одна
женщина приехала из Константинополя в Парос и живет в нем более четырех месяцев на английском судне, платя слишком по тысяче пиастров на месяц корабельщику, и сказывает, что она дожидается меня; только за верное еще не знаю; от меня же послан нарочно верный офицер, и ему приказано с оною
женщиной переговорить, и буде найдет что-нибудь сомнительное, в таком случае
обещал бы на словах мою услугу, а из-за того звал бы для точного переговора сюда, в Ливорно.
— Он смирный, трезвый. О девочке моей
обещает заботиться. А в мастерской оставаться было невозможно: мастер притесняет, девушки, сами знаете, какие. Житья нет
женщине, которая честная. Мне еще покойник Андрей Иванович говорил, предупреждал, чтоб не идти туда. И, правда, сама увидела я: там работать — значит потерять себя.
Это была его давнишняя знакомая Людмила Петровна Рогожина. Он еще офицером ездил в дом ее отца, читал ей книжки, немножко ухаживал. Тогда уже она
обещала развернуться в роскошную
женщину. Из небогатой купеческой семьи она попала за миллионера-мануфактуриста.
Последней, впрочем, in spe, то есть в будущем, так как пока еще она была тем благоухающим распускающимся цветком, который
обещает при своем полном расцвете образовать вокруг себя одуряющую атмосферу аромата и сочетанием нежных красок ласкать взоры людей, одним словом, стать изящнейшим цветком мироздания —
женщиной.
— Вы хотите сказать, что этот блеск и эта атмосфера останутся, но это не то, князь, вы, быть может, теперь под влиянием чувства
обещаете мне не стеснять мою свободу, но на самом деле это невозможно, я сама буду стеснять ее, сама подчинюсь моему положению замужней
женщины, мне будет казаться, что глаза мужа следят за мной, и это будет отравлять все мои удовольствия, которым я буду предаваться впервые, как новинке.
— Сердце поворотилось у меня в груди, — продолжала она, — недолго думая, еду к графине, описываю ей эту ужасную картину. Божественная
женщина! Она дала пятьдесят рублей и к завтрашнему дню
обещала еще сто от своих приятельниц.
Полуразвившаяся фигура девочки
обещала великолепно сложенную
женщину. Полный огня взгляд черных глаз сулил неземные наслаждения.
Она знала, что между графом и ею лежит целая пропасть, что граф меняет
женщин как перчатки, что для него это — одно баловство. Она была довольна тем, что граф давал ей деньги без счета и вскоре ей не придется завидовать какой-нибудь Пелагее. За помощь относительно княжны Станислав Владиславович
обещал ей пять тысяч — именно ту сумму, которую получила в приданое Поля.
— Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с
женщинами подобными моей супруге — с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но
обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!..