Неточные совпадения
А в маленькой задней комнатке, на большом сундуке, сидела, в голубой душегрейке [
Женская теплая кофта, обычно без рукавов, со сборками по талии.] и с наброшенным
белым платком на темных волосах, молодая женщина, Фенечка, и то прислушивалась, то дремала, то посматривала на растворенную дверь, из-за которой виднелась детская кроватка и слышалось ровное дыхание спящего ребенка.
Он стал обнимать сына… «Енюша, Енюша», — раздался трепещущий
женский голос. Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в
белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова прижалась к его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
— Есть тут кто-нибудь? Чаю скорее. Спроси Ольгу —
белья женского нет ли, платья? Ну, халат какой-нибудь…
Женская фигура, с лицом Софьи, рисовалась ему
белой, холодной статуей, где-то в пустыне, под ясным, будто лунным небом, но без луны; в свете, но не солнечном, среди сухих нагих скал, с мертвыми деревьями, с нетекущими водами, с странным молчанием. Она, обратив каменное лицо к небу, положив руки на колени, полуоткрыв уста, кажется, жаждала пробуждения.
Белая бумажная кофта, вроде
женских ночных кофт, и шаровары черные, а более синие, у богатых атласные, потом бритая передняя часть головы и длинная до пят коса, природная или искусственная, отсутствие шляпы и присутствие веера, заменяющего ее, — вот их костюм.
Обратясь спиной к дверям, я вдруг услышал шелест
женского платья, мягкую походку — живо оборачиваюсь —
белые кисейные блузы…
В этот день Н.А. Десулави отметил в своем дневнике растущие в сообществе следующие цветковые и тайнобрачные растения: клинтонию с крупными сочными листьями и
белыми цветами на длинном стебельке, гнездовку, украшенную многочисленными ароматными фиолетовыми цветами; козлец — высокое растение с длинными сидящими листьями и беловато-желтыми цветами; затем папоротник, большие ажурные листья которого имеют треугольную форму и по первому впечатлению напоминают листья орляка; кочедыжник
женский — тоже с отдельными большими листьями, форма которых меняется в зависимости от окружающей их обстановки.
— Вы решительно мистрисс Бичер-Стоу по
женскому вопросу, m-r Бьюмонт. Та доказывает, что негры — самое даровитое из всех племен, что они выше
белой расы по умственным способностям.
Человек, ехавший на дрожках, привстал, посмотрел вперед и, спрыгнув в грязь, пошел к тому, что на подобных улицах называется «тротуарами». Сделав несколько шагов по тротуару, он увидел, что передняя лошадь обоза лежала, барахтаясь в глубокой грязи. Около несчастного животного, крича и ругаясь, суетились извозчики, а в сторонке, немножко впереди этой сцены, прислонясь к заборчику, сидела на корточках старческая
женская фигура в ватошнике и с двумя узелками в
белых носовых платках.
Розанов возвратился домой от Вязмитиновых весьма поздно. Проходя через свою гостиную, он едва не упал, наткнувшись на большой узел, и в то же время увидал, что с стоящего здесь мягкого дивана поднялась и села
женская фигура в спальном чепце и
белой кофте.
Среди красных,
белых, голубых и палевых
женских платьев однообразные фигуры мужчин походили на больших коренастых черных жуков.
И страшны вовсе не громкие фразы о торговле
женским мясом, о
белых рабынях, о проституции, как о разъедающей язве больших городов, и так далее и так далее… старая, всем надоевшая шарманка!
Тотчас же она явилась у нас, привезя с собой на извозчике целый узел. Объявив с первого слова, что теперь и не уйдет от меня, и приехала, чтоб помогать мне в хлопотах, она развязала узел. В нем были сиропы, варенья для больной, цыплята и курица, в случае если больная начнет выздоравливать, яблоки для печенья, апельсины, киевские сухие варенья (на случай если доктор позволит), наконец,
белье, простыни, салфетки,
женские рубашки, бинты, компрессы — точно на целый лазарет.
И тотчас же эхо — смех — справа. Обернулся: в глаза мне —
белые — необычайно
белые и острые зубы, незнакомое
женское лицо.
Величественным шагом первосвященника Он медленно спускается вниз, медленно проходит между трибун — и вслед Ему поднятые вверх нежные
белые ветви
женских рук и единомиллионная буря кликов.
Я спотыкался о тугие, свитые из ветра канаты и бежал к ней. Зачем? Не знаю. Я спотыкался, пустые улицы, чужой, дикий город, неумолчный, торжествующий птичий гам, светопреставление. Сквозь стекло стен — в нескольких домах я видел (врезалось):
женские и мужские нумера бесстыдно совокуплялись — даже не спустивши штор, без всяких талонов, среди
бела дня…
В продолжение всего месяца он был очень тих, задумчив, старателен, очень молчалив и предмет свой знал прекрасно; но только что получал жалованье, на другой же день являлся в класс развеселый; с учениками шутит, пойдет потом гулять по улице — шляпа набоку, в зубах сигара, попевает, насвистывает, пожалуй, где случай выпадет, готов и драку сочинить; к
женскому полу получает сильное стремление и для этого придет к реке, станет на берегу около плотов, на которых прачки моют
белье, и любуется…
Огромный поднос с двадцатью пятью стаканами и корзина с обыкновенным французским
белым хлебом, изрезанным на множество ломтей, вроде как в благородных мужских и
женских пансионах для воспитанников, занимали конец стола.
— Но потом Людмила мне гораздо уже позже показывала
белые женские перчатки, которые Егор Егорыч ей подарил и которые тоже были масонские.
«До каких высоких градусов достигает во мне самомнение, являет пример сему то, что я решаюсь послать к Вам прилагаемые в сем пакете
белые женские перчатки.
Подписанное Егором Егорычем имя было его масонский псевдоним, который он еще прежде открыл Людмиле. Положив свое послание вместе с
белыми женскими перчатками в большой непроницаемый конверт, он кликнул своего камердинера. Тот вошел.
Принесли связку ключей и, после непродолжительных поисков, добыли целую кучу
белья и
женских блуз.
Под крышкой ворот на
белой дощечке черною краской написано: домов 266, мужеского пола душ 897,
женского пола 1012.
Не говорю уже о том, что любовь в них постоянно является как следствие колдовства, приворота, производится питием"забыдущим"и называется даже присухой, зазнобой; не говорю также о том, что наша так называемая эпическая литература одна, между всеми другими, европейскими и азиятскими, одна, заметьте, не представила — коли Ваньку — Таньку не считать никакой типической пары любящихся существ; что святорусский богатырь свое знакомство с суженой-ряженой всегда начинает с того, что бьет ее по
белому телу"нежалухою", отчего"и
женский пол пухол живет", — обо всем этом я говорить не стану; но позволю себе обратить ваше внимание на изящный образ юноши, жень-премье, каким он рисовался воображению первобытного, нецивилизованного славянина.
Маша часто уходила на мельницу и брала с собою сестру, и обе, смеясь, говорили, что они идут посмотреть на Степана, какой он красивый. Степан, как оказалось, был медлителен и неразговорчив только с мужчинами, в
женском же обществе держал себя развязно и говорил без умолку. Раз, придя на реку купаться, я невольно подслушал разговор. Маша и Клеопатра, обе в
белых платьях, сидели на берегу под ивой, в широкой тени, а Степан стоял возле, заложив руки назад, и говорил...
Под широкими полями шляпы колебались на шелковинках небольшие
белые шарики, и из-за них глядели два совершенно темных
женских глаза, живые и глубокие, устремленные прямо на меня.
В доме Прозоровых. Гостиная с колоннами, за которыми виден большой зал. Полдень; на дворе солнечно, весело. В зале накрывают стол для завтрака. Ольга в синем форменном платье учительницы
женской гимназии, все время поправляет ученические тетрадки, стоя на ходу; Маша в черном платье, со шляпкой на коленях, сидит и читает книжку; Ирина в
белом платье стоит задумавшись.
Мелькнул справа пролет на Банную гору и скрытую под горой реку, потом долго ехали по Московской улице, и на тротуарах было оживление, шаркали ногами, мелькали
белые женские платья и летние фуражки: шли на музыку в городской сад.
Правым глазом видел Персиков мутноватый
белый диск и в нем смутных бледных амеб, а посредине диска сидел цветной завиток, похожий на
женский локон.
Из темного пространства, открытого повернувшеюся на широких петлях дубовою дверью, тихо вступила
белая женская фигура.
В притворе церковном свахи завернули ей косу под
белую женскую повязку с красной бумажной бахромой; надели паневу с мишурным позументом и синей прошвой спереди; одели опять в
белый тулуп и повезли в дом свекра.
Я тем временем успел рассмотреть переднюю избу, которая была убрана с поразительной чистотой и как-то особенно уютно, как это умеют делать только одни
женские руки; эта изба была гостиной и рабочим кабинетом, в ней стоял рояль и письменный стол, в углу устроено было несколько полок для книг; большая русская печь была замаскирована ситцевыми занавесками, а стены оклеены дешевенькими обоями с голубыми и розовыми цветочками по
белому полю.
В это время дверь из квартиры управляющего растворилась; из нее выглянуло вполовину желтое
женское лицо, перевязанное
белою косынкой.
Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка, ясный, здравый смысл и врожденное чувство красоты, постоянное стремление к правде, к высокому, и понимание всего, даже порочного, даже смешного — и надо всем этим, как
белые крылья ангела, тихая
женская прелесть…
Дочь была белокурая, чрезвычайно
белая, бледная, полная, чрезвычайно короткая девушка, с испуганным детским лицом и очень развитыми
женскими формами. Отец Сергий остался на лавочке у входа. Когда проходила девушка и остановилась подле него и он благословил ее, он сам ужаснулся на себя, как он осмотрел ее тело. Она прошла, а он чувствовал себя ужаленным. По лицу ее он увидал, что она чувственна и слабоумна. Он встал и вошел в келью. Она сидела на табурете, дожидаясь его.
По ночам, после спектакля, мы иногда бродили с Нелюбовым по саду. В тихой, освещенной огнями зелени повсюду уютно стояли
белые столики, свечи горели не колеблясь в стеклянных колпачках. Женщины и мужчины как-то по-праздничному, кокетливо и значительно улыбались и наклонялись друг к другу. Шуршал песок под легкими
женскими ножками…
И вот, как-то невзначай, засмотрелся я на ее чудно-округленные, соблазнительные плечи, полные,
белые, как молочный кипень, хотя мне решительно все равно было смотреть: на чудесные
женские плечи или на чепец с огненными лентами, скрывавший седины одной почтенной дамы в первом ряду.
Я подошел еще ближе, бережно раздвинул последние ветви последних кустов, окаймлявших просеку, и тотчас же отпрянул назад в изумлении: в глазах моих мелькнуло
белое знакомое платье и тихий
женский голос отдался в моем сердце как музыка.
Около Наседкина зашелестело шелком
женское платье. Высокая дама в простом черном костюме прошла вперед, к самому клиросу, и стала в глубокой нише, слившись с ее темнотой. Но на мгновение Иван Вианорыч успел разглядеть прекрасное
белое лицо и большие печальные глаза под тонкими бровями.
Каков дом, такова и обрядня [Обрядня —
женское хозяйство,
женский обиход — платье,
белье и пр., также все до стряпни относящееся.], а она вишь в какой дом-от поступает, — прищурясь и с сладкой улыбкой глядя на туго набитый бумажник Петра Степаныча, говорила мать Таисея.
Товарищ прокурора поморщился, провел своей
белой,
женской рукой по свежевымытому лбу и зашагал по комнате.
Слышит Дуня — смолкли песни в сионской горнице. Слышит — по обеим сторонам кладовой раздаются неясные голоса, с одной — мужские, с другой —
женские. Это Божьи люди в одевальных комнатах снимают «
белые ризы» и одеваются в обычную одежду. Еще прошло несколько времени, голоса стихли, послышался топот, с каждой минутой слышался он тише и тише. К ужину, значит, пошли. Ждет Дуня. Замирает у ней сердце — вот он скоро придет, вот она узнает тайну, что так сильно раздражает ее любопытство.
Так он сказывал, что в те поры, как те люди были в Миршéни, он еще махоньким парнишкой сельских коней на ночное ганивал, и слыхал ихние песни, и видал их в
белых рубахах, в длинных, по щиколку, ровно бы
женские, а надевали те рубахи и бабы, и девки, и мужчины.
На аллее показалась еще одна
женская фигура с непокрытой белокурой головой и с
белым вязаным платком на плечах.
И мне даже стало досадно на этих детей за то, что они чинно ходят и о чем-то солидно разговаривают, как будто в самом деле недешево ценят свои маленькие, бесцветные жизни и знают, для чего живут… Помню, далеко в конце аллеи показались три
женские фигуры. Какие-то барышни — одна в розовом платье, две в
белом — шли рядом, взявшись под руки, о чем-то говорили и смеялись. Провожая их глазами, я думал: „Хорошо бы теперь от скуки дня на два сойтись тут с какой-нибудь женщиной!“
Токарев вышел на террасу. Было тепло и тихо, легкие облака закрывали месяц. Из темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна — красивая, оживленная, с нежной
белой шеей над кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит, обняв жену за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота молодого, красивого
женского тела…
Настал вечер. Отужинали. Непогода усиливалась. В саду стоял глухой, могучий гул. В печных трубах свистело. На крыше сарая полуоторванный железный лист звякал и трепался под ветром. Конкордия Сергеевна в поношенной блузе и с косынкою на редких волосах укладывала в спальне
белье в чемоданы и корзины — на днях Катя уезжала в гимназию. Горничная Дашка, зевая и почесывая лохматую голову, подавала Конкордии Сергеевне из бельевой корзины выглаженные
женские рубашки, юбки и простыни.
Между тем сегодня ночью три человека, — два из них — вот они, третий скрылся, записавшись вчера вечером в Красную Армию, ночью сделали налет на поселок, взыскали в свою пользу контрибуцию с гражданина Агапова, награбили у него золотых вещей,
белья, даже
женских рубашек.
Он сдернул одеяло. Как в горячем сне, был в глазах розовый, душистый сумрак, и
белые девические плечи, и колеблющийся батист рубашки, гладкий на выпуклостях. Кружило голову от сладкого ощущения власти и нарушаемой запретности, и от выпитого вина, и от
женской наготы. Мать закутала Асю одеялом. Из соседней комнаты вышла, наскоро одетая, Майя. Обе девушки сидели на кушетке, испуганные и прекрасные. Солдаты скидывали с их постелей
белые простыни и тюфяки, полные тепла молодых тел, шарили в комодах и шкапах.
В этих кафе распевали обыкновенно слепые певцы сегедильи, аккомпанируя себе на гитарах и мандолинах.
Женский пол, сидевший в таких кафе, принадлежал к миру проституции и «котировался» за чудовищную плату в один реал, то есть в 25 сантимов. Что это были бы за отвратительные пьяные мегеры у нас, а эти несчастные «muchachas» поражали тем, как они прилично вели себя и какого были приятного вида. И их кавалеры сидели, вместо водки, за каким-нибудь прохладительным или много — стаканом легкого
белого вина.