Неточные совпадения
Весь
мир женский, получивший для него новое, неизвестное ему значение после того, как он женился, теперь в его понятиях поднялся так высоко, что он не мог воображением обнять его.
Самая полнота и средние лета Чичикова много повредят ему: полноты ни в каком случае не простят герою, и весьма многие дамы, отворотившись, скажут: «Фи, такой гадкий!» Увы! все это известно автору, и при всем том он не может взять в герои добродетельного человека, но… может быть, в сей же самой повести почуются иные, еще доселе не бранные струны, предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями, или чудная русская девица, какой не сыскать нигде в
мире, со всей дивной красотой
женской души, вся из великодушного стремления и самоотвержения.
— Она будет очень счастлива в известном,
женском смысле понятия о счастье. Будет много любить; потом, когда устанет, полюбит собак, котов, той любовью, как любит меня. Такая сытая, русская. А вот я не чувствую себя русской, я — петербургская. Москва меня обезличивает. Я вообще мало знаю и не понимаю Россию. Мне кажется — это страна людей, которые не нужны никому и сами себе не нужны. А вот француз, англичанин — они нужны всему
миру. И — немец, хотя я не люблю немцев.
И только верующая душа несет горе так, как несла его эта женщина — и одни женщины так выносят его!» «В
женской половине человеческого рода, — думалось ему, — заключены великие силы, ворочающие
миром.
Все в
мире совершается через истинное соотношение мужского и
женского начала и взаимное их проникновение.
Внутренний
мир ее разрушен, ее уверили, что ее сын — сын божий, что она — богородица; она смотрит с какой-то нервной восторженностью, с магнетическим ясновидением, она будто говорит: «Возьмите его, он не мой». Но в то же время прижимает его к себе так, что если б можно, она убежала бы с ним куда-нибудь вдаль и стала бы просто ласкать, кормить грудью не спасителя
мира, а своего сына. И все это оттого, что она женщина-мать и вовсе не сестра всем Изидам, Реям и прочим богам
женского пола.
Меня всегда поражало, что
мир мужской и
мир женский, даже когда есть подлинная любовь и интимное общение, оказываются замкнутыми и непроницаемыми друг для друга.
В избушке Таисьи Нюрочка познакомилась и с сестрой Авгарью, которая редко говорила, а обыкновенно сидела, опустив глаза. Нюрочку так и тянуло к этой застывшей
женской красоте, витавшей умом в неведомом для нее
мире. Когда Нюрочка сделала попытку разговориться с этою таинственною духовною сестрой, та взглянула на нее какими-то испуганными глазами и отодвинулась, точно боялась осквернить своим прикосновением еще нетронутую чистоту.
Наверху, перед Ним — разгоревшиеся лица десяти
женских нумеров, полуоткрытые от волнения губы, колеблемые ветром цветы. [Конечно, из Ботанического Музея. Я лично не вижу в цветах ничего красивого — как и во всем, что принадлежит к дикому
миру, давно изгнанному зa Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.]
С окончанием войны пьяный угар прошел и наступило веселое похмелье конца пятидесятых годов. В это время Париж уже перестал быть светочем
мира и сделался сокровищницей
женских обнаженностей и съестных приманок. Нечего было ждать оттуда, кроме модного покроя штанов, а следовательно, не об чем было и вопрошать. Приходилось искать пищи около себя… И вот тогда-то именно и было положено основание той"благородной тоске", о которой я столько раз упоминал в предыдущих очерках.
— Ба, ба, ба! — сказал Петр Иваныч с притворным изумлением, — тебя ли я слышу? Да не ты ли говорил — помнишь? — что презираешь человеческую натуру и особенно
женскую; что нет сердца в
мире, достойного тебя?.. Что еще ты говорил?.. дай бог памяти…
Началось у нас солнце красное от светлого лица божия; млад светёл месяц от грудей его; звезды частые от очей божиих; зори светлыя от риз его; буйны ветры-то — дыханье божее; тучи грозныя — думы божии; ночи темныя от опашня его! Мир-народ у нас от Адамия; от Адамовой головы цари пошли; от мощей его князи со боярами; от колен крестьяне православные; от того ж начался и
женский пол!
— Уж как быть-то, голубушка, такое наше
женское дело, — успокаивала она невестку, — теперь вот у нас
мир да благодать, а ежели поднять все сызнова — упаси Владычица! Тихостью-то больше возьмешь с мужем всегда, а вздорить-то, он всегда вздор будет… подурит-подурит Михалко и одумается. С этим Володькой теперь связался — от него вся и причина выходит…
Прочитывая все это, Миклаков только поеживался и посмеивался, и говорил, что ему все это как с гуся вода, и при этом обыкновенно почти всем спешил пояснить, что он спокойнейший и счастливейший человек в
мире, так как с голоду умереть не может, ибо выслужил уже пенсию,
женской измены не боится, потому что никогда и не верил
женской верности [Вместо слов «
женской измены не боится, потому что никогда и не верил
женской верности» было: «
женской измены не боится, потому что сам всегда первый изменяет».], и, наконец, крайне доволен своим служебным занятием, в силу того, что оно все состоит из цифр, а цифры, по его словам, суть самые честные вещи в
мире и никогда не лгут!
Я ведь женщина, я любопытна; и страшно мне, и
женское любопытство тянет меня заглянуть в этот неведомый для меня
мир супружества.
Ты думал, я заплачу, старый!
Ты этого хотел, но
женская печаль
Не устыдит моих ланит! — бесчеловечный!
Я отомщу… чтоб целый
мир… а то свершу,
Что… я не знаю сам еще, но землю
Мой подвиг испугает… ты подумал,
Что я заплачу? — нет! клянусь:
Скорее разорвется это сердце,
Чем я заплачу…
Тот приют, где человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица
мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего
женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом.
Алексей Петрович вскочил на ноги и выпрямился во весь рост. Этот довод привел его в восторг. Такого восторга он никогда еще не испытывал ни от жизненного успеха, ни от
женской любви. Восторг этот родился в сердце, вырвался из него, хлынул горячей, широкой волной, разлился по всем членам, на мгновенье согрел и оживил закоченевшее несчастное существо. Тысячи колоколов торжественно зазвонили. Солнце ослепительно вспыхнуло, осветило весь
мир и исчезло…
Потому что нет ничего более святого и прекрасного в
мире, чем
женская любовь.
Иван Иванович. Попробуем. Диана божественная! (Целует ее руку.) Помните, матушка, прошлый год? Ха-ха! Люблю таких особ, побей меня бог! Не люблю малодушия! Вот она где самая-то и есть эмансипация
женская! Ее в плечико нюхаешь, а от нее порохом, Ганнибалами да Гамилькарами пахнет! Воевода, совсем воевода! Дай ей эполеты, и погиб
мир! Поедем! И Сашку с собой возьмем! Всех возьмем! Покажем им, что значит кровь военная, Диана божественная, ваше превосходительство, Александра Македонская!
Ибо мы знаем по преданию, что в тот момент, когда Святой Благословенный посылает души в этот низший
мир, они все распределены попарно, состоят из мужского и
женского.
И пока души нисходят в этот
мир, мужская и
женская души соединены вместе.
Ложный спиритуализм в любви есть такая же ошибка эротического суждения, как и голая чувственность, обнаженная похоть, ибо истинным объектом любви является воплощенный дух или одуховленная плоть [Каббала дает такое объяснение брака: «Все духи и души, раньше чем они отправляются в этот (низший)
мир, состоят из мужской и
женской части, которые (наверху) соединены в одно существо.
Они разлучаются лишь после их схождения в этот
мир, каждая на свою сторону, и идут одушевлять два различных тела, мужское и
женское.
И как только они нисходят в этот низший
мир, они разделяются на мужские и
женские, и соединяются мужские с
женскими.
Нечего и прибавлять, что в этот день русские и американцы наговорили друг другу много самых приятных вещей, и Володя на другой день, поздно проснувшись, увидел у себя на столике пять
женских перчаток и множество ленточек разных цветов, подаренных ему на память, и вспомнил, как он горячо целовался с почтенным шерифом и двумя репортерами, когда пил вместе с ними шампанское в честь освобождения негров и в честь полной свободы во всем
мире.
Какая ни будь
женская красота, хоть бы весь
мир не мог надивиться ей, — что такое она?..
Духовные
миры мужчины и женщины очень различны. В
мире мужском — ум, мысль, творчество. В
мире женском — что-то совсем другое.
И вот соприкасаются друг с другом два совершенно различных духовных
мира. Соединяются не две одинаковые силы, а происходит взаимодействие двух сил качественно различных. Мысль мужская погружается в золотистую, неразличимую тьму
женского и в таинственном отражении возвращается оттуда просветленною, углубленною и очищенною. И кто определит — где тут и какова доля работы каждой из сил?
В падшем
мире происходит космическая борьба мужского и
женского принципа, мужской и
женский принцип ищет не только соединения, но они и постоянно борются друг с другом как смертельные враги.
В этих кафе распевали обыкновенно слепые певцы сегедильи, аккомпанируя себе на гитарах и мандолинах.
Женский пол, сидевший в таких кафе, принадлежал к
миру проституции и «котировался» за чудовищную плату в один реал, то есть в 25 сантимов. Что это были бы за отвратительные пьяные мегеры у нас, а эти несчастные «muchachas» поражали тем, как они прилично вели себя и какого были приятного вида. И их кавалеры сидели, вместо водки, за каким-нибудь прохладительным или много — стаканом легкого белого вина.
Между мужем и женою — то тонкое, своеобразное взаимодействие, взаимодействие мужского и
женского начал, которое обрисовано в «Войне и
мире» в отношениях между Пьером и Наташей.
Как резко выступили предо мною два
мира женского падения: в шикарном доме мадамы полное довольство; в дешевых и грязных русских домах — трагический загул. Там — мертвое царство, здесь — возможность обновления.
Христианская символика Логоса и души
мира, Христа и Его Церкви, говорит о космической мистике мужского и
женского, о космической брачной тайне.
Когда в 1440 году царь казанский Мегмет явился в Москву и стал жечь и грабить первопрестольную, а князь Василий Темный заперся со страху в Кремле, проживавший тогда в Крестовоздви-женском монастыре (теперь приходская церковь) схимник Владимир, в
миру воин и царедворец великого князя Василия Темного, по фамилии Ховрин, вооружив свою монастырскую братию, присоединился с нею к начальнику московским войск, князю Юрию Патрикеевичу Литовскому, кинулся на врагов, которые заняты были грабежем в городе.
Мужское и
женское разделяются в человеке-микрокосме и в мире-макрокосме.
Мужчина-человек через женщину связан с природой, с космосом, вне
женского он был бы отрезан от души
мира, от матери-земли.
Через мужское человек причастен Логосу; через
женское — природной душе
мира.
Мистическая символика всегда прозревала в соотношении Логоса и души
мира соотношение мужского и
женского.
И знаешь ли, Маша, что этот
мир только и дает возможность изучать все стороны
женского вопроса.
В нем обоготворяется та точка пола, в которой только и стало возможным в падшем
мире наибольшее касание и соединение мужского и
женского.
В
женской половине человеческого рода заключены великие силы, ворочающие
миром.
Возобладание
женского над мужским есть возобладание природной стихии
мира над Логосом.
— Примите сии перчатки в знак сохранения чистоты ваших деяний! — продолжал великий магистр. — Примите
женские для подруги жизни вашей! Прекрасный пол не входит в состав нашего общества, но мы не нарушаем устава Творца и натуры. Добрая жена есть утешение в ужасных испытаниях
мира сего; но да будут они чисты и невинны в деяниях своих.