Неточные совпадения
Им неизвестна еще была истина, что
человек не одной кашей живет, и поэтому они думали, что если
желудки их полны, то это значит, что и сами они вполне благополучны.
Довольно
людей кормили сластями; у них от этого испортился
желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины.
Автор должен признаться, что весьма завидует аппетиту и
желудку такого рода
людей.
Клим посмотрел на
людей, все они сидели молча; его сосед, нагнувшись, свертывал папиросу. Диомидов исчез. Закипала, булькая, вода в котлах; усатая женщина полоскала в корыте «сычуги», коровьи
желудки, шипели сырые дрова в печи. Дрожал и подпрыгивал огонь в лампе, коптило надбитое стекло. В сумраке
люди казались бесформенными, неестественно громоздкими.
Клим находил, что это верно: какая-то чудовищная пасть поглощает, одного за другим, лучших
людей земли, извергая из
желудка своего врагов культуры, таких, как Болотников, Разин, Пугачев.
— Некий итальянец утверждает, что гениальность — одна из форм безумия. Возможно. Вообще
людей с преувеличенными способностями трудно признать нормальными
людьми. Возьмем обжор, сладострастников и… мыслителей. Да, и мыслителей. Вполне допустимо, что чрезмерно развитый мозг есть такое же уродство, как расширенный
желудок или непомерно большой фаллос. Тогда мы увидим нечто общее между Гаргантюа, Дон-Жуаном и философом Иммануилом Кантом.
— Загадочных
людей — нет, — их выдумывают писатели для того, чтоб позабавить вас. «Любовь и голод правят миром», и мы все выполняем повеления этих двух основных сил. Искусство пытается прикрасить зоологические требования инстинкта пола, наука помогает удовлетворять запросы
желудка, вот и — все.
Слушай: в снах, и особенно в кошмарах, ну, там от расстройства
желудка или чего-нибудь, иногда видит
человек такие художественные сны, такую сложную и реальную действительность, такие события или даже целый мир событий, связанный такою интригой, с такими неожиданными подробностями, начиная с высших ваших проявлений до последней пуговицы на манишке, что, клянусь тебе, Лев Толстой не сочинит, а между тем видят такие сны иной раз вовсе не сочинители, совсем самые заурядные
люди, чиновники, фельетонисты, попы…
Прочие дворяне сидели на диванах, кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на
желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой
человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
В Рыковском много хохлов, и потому, должно быть, нигде в другом селении вы не встретите столько великолепных фамилий, как здесь: Желтоног,
Желудок, девять
человек Безбожных, Зарывай, Река, Бублик, Сивокобылка, Колода, Замоздря и т. д.
Ты, верно, похвалишь мое намерение, хотя по общим правилам принято, что водка необходима для
желудка молодых
людей наших лет.
Да, хорошо спится
людям с спокойной совестью и полным
желудком, которых не тревожат тяжелые грезы и которые просыпаются с мыслью о новых удовольствиях и развлечениях!
Усталость, накопленная годами, лишала
людей аппетита, и для того, чтобы есть, много пили, раздражая
желудок острыми ожогами водки. Вечером лениво гуляли по улицам, и тот, кто имел галоши, надевал их, если даже было сухо, а имея дождевой зонтик, носил его с собой, хотя бы светило солнце.
Оставался церемониальный марш. Весь полк свели в тесную, сомкнутую колонну, пополуротно. Опять выскочили вперед желонеры и вытянулись против правого фланга, обозначая линию движения. Становилось невыносимо жарко.
Люди изнемогали от духоты и от тяжелых испарений собственных тел, скученных в малом пространстве, от запаха сапог, махорки, грязной человеческой кожи и переваренного
желудком черного хлеба.
— Не мешайте дядюшке, ma tante! — заметил Александр, — он не уснет, у него расстроится пищеварение, и бог знает, что из этого будет.
Человек, конечно, властелин земли, но он также и раб своего
желудка.
А в гостиной на диване лежал совсем одетый Крупов, оставшийся сколько для больной, столько и для Круциферского, растерянного и испуганного. Крупов, чрезвычайно сердясь на пружины дивана, которые, нисколько не способствуя эластичности его, придавали ему свойства, очень близкие той бочке, в которой карфагеняне прокатили Регула, — в четверть часа сладко захрапел с спокойствием
человека, равно не обременявшего себе ни совести, ни
желудка.
— Давайте и кантафресного, — отвечал Круциферский и опрокинул в горло огромную рюмку пенника, испорченного разными травами, отвратительными на вкус и полезными, как думают легковерные
люди, для
желудка.
— Э, голубчик, оставим это!
Человек, который в течение двух лет получил петербургский катарр
желудка и должен питаться рубцами, такой
человек имеет право на одно право — быть откровенным с самим собой. Ведь я средний
человек, та безразличность, из которой ткется ткань жизни, и поэтому рассуждаю, как нитка в материи…
Тем из читателей наших, которым не удалось постоянно жить в деревне и видеть своими глазами, как наши низовые крестьяне угощают друг друга, без сомнения покажется невероятным огромное количество браги и съестных припасов, которые может поместить в себе
желудок русского
человека, когда он знает, что пьет и ест даром.
Жалованье им идет хотя изрядное, но для наполнения дворянских
желудков все-таки недостаточное, а у Карла Иваныча четырнадцать
человек детей, и всех их надо к аптекарской должности подкормить.
— Прежде всего — наше бестолковое образование: мы все знаем и ничего не знаем; потом непривычка к правильному, постоянному труду, отсутствие собственной изобретательности, вследствие того — всюду и во всем слепое подражание; а главное — сытый
желудок и громаднейшее самолюбие: схвативши верхушки кой-каких знаний, мы считаем унижением для собственного достоинства делать какие-нибудь обыкновенные вещи, которые делают
люди заурядные, а хотим создать восьмое чудо, но в результате явим, — как я, например, — пятидесятилетнюю жизнь тунеядца.
Желудок его оказался туго набит свежим свиным мясом вместе со щетиной. По справке открылось, что в это самое утро эти самые волки зарезали молодую свинью, отбившуюся от стада. И теперь не могу я понять, как сытые волки в такое раннее время осени, середи дня, у самой деревни могли с такою наглостью броситься за собаками и набежать так близко на
людей. Все охотники утверждали, что это были озорники, которые озоруют с жиру. В летописях охоты, конечно, назвать этот случай одним из самых счастливейших.
И из-за этого у нас была тяжелая ссора ночью. Убедил ее не делать этого. Здешнему персоналу я сообщил, что я болен. Долго ломал голову, какую бы болезнь придумать. Сказал, что у меня ревматизм ног и тяжелая неврастения. Они предупреждены, что я уезжаю в феврале в отпуск в Москву лечиться. Дело идет гладко. В работе никаких сбоев. Избегаю оперировать в те дни, когда у меня начинается неудержимая рвота с икотой. Поэтому пришлось приписать и катар
желудка. Ах, слишком много болезней у одного
человека.
Вчера ночью интересная вещь произошла. Я собирался ложиться спать, как вдруг у меня сделались боли в области
желудка. Но какие! Холодный пот выступил у меня на лбу. Все-таки наша медицина — сомнительная наука, должен заметить. Отчего у
человека, у которого нет абсолютно никакого заболевания
желудка или кишечника (аппенд., напр.), у которого прекрасная печень и почки, у которого кишечник функционирует совершенно нормально, могут ночью сделаться такие боли, что он станет кататься по постели?
Но и здесь не следует понимать буквально, что «
человек, питающийся лебедою», должен непременно наполнять свой
желудок этим суррогатом.
Надежда Алексеевна приехала еще раньше Ипатовых: Владимир Сергеич увидал ее танцующею с молодым
человеком красивой наружности, в щегольском фраке, с выразительными глазами, тонкими черными усиками и блестящими зубами; золотая цепочка висела полукругом у него на
желудке.
Нет бога у
людей, пока они живут рассеянно и во вражде. Да и зачем он, бог живой, сытому? Сытый ищет только оправдания полноты
желудка своего в общем голоде
людей. Смешна и жалка его жизнь, одинокая и отовсюду окружённая веянием ужасов.
По моему заключению, тот
человек живет и наслаждается жизнию, кто услаждает свой вкус и
желудок.
Притом же маменька моя правду говаривали: ничто так
человеку не нужно, как здоровье; с ним можно все и много кушать; а кушая все, поддерживаешь свое здоровье. Пирог сделан для вмещения начинки, а начинка сдабривает пирог; так и
человек с своим
желудком. Науки же — настоящие «глисты»: изнурят и истощат
человека, хоть брось.
Хочет
человек выпить рюмку ради стомаха [Стомах —
желудок (греч.); выражение взято из семинарского быта.] и очень хорошо понимает, что много пить не следует; но для компании он не откажется выпить ещё одну, и другую рюмку, и тут уже понятия его совершенно переворачиваются.
Действуя же бургонским точно таким же образом, то есть отправляя его через
желудок в вены и оттуда в голову, выходит результат совсем иной:
человек делается мрачен, несообщителен, более склонен к ревности, нежели к любви, к раскаянию, нежели к наслаждению, к плачу о грехах мира сего, нежели к снисхождению, — для меня тут ключ к психотерапии, и вот я десятый год, не щадя ни издержек, ни здоровья, занимаюсь постоянно изучением действия на умственные способности вышеозначенных медикаментов и разных других.
[Напротив, тех
людей, которым бывшее крепостное устройство и все общественные отношения, бывшие следствием его, шли впрок, можно уподобить гастрономам, расслабившим и изнежившим свой
желудок тончайшими изобретениями поварского искусства: ясно, что они, во-первых, будут гораздо крепче держаться за свой изящный стол, нежели бедняки за свою мякину, а во-вторых, если уж принуждены будут сесть на грубую пищу, то гораздо скорее погибнут от нее, нежели те же бедняки, переведенные с мякины на чистый хлеб…]
И поверьте, что сознание своих обязанностей в отношении к
желудку, семейству, начальству и пр. будет в
человеке гораздо сильнее, чем убеждения всех ваших книжек.
Встречаясь с
человеком посторонним, какое вам дело, скажите на милость, что у него болит печень, расстроены нервы, колет под ложечкой или худо варит
желудок? В праве ли он изливать на вас свою желчь, надоедать вам рассказами о своих недугах или выказывать перед вами раздражительность? Часто в оправдание такого
человека, вам скажут: « — Он мизантроп, меланхолик или желчный…» Но опять таки, позвольте вас спросить, какое мне дело до всего этого? Сиди он дома, когда так, дома сиди или ступай в больницу…
У другого ежедневно являются припадки холеры; он вечно в какой-то тревоге, вечно рассказывает историю о том, что
желудок его не варит вот уже скоро пять лет; а между тем, не видали вы еще
человека, который так страшно пугал бы вас своим обжорством: за завтраком съедает он две котлетки, фунт сливочного масла и полную тарелку жареных грибов!
Анна Петровна. Не думаю, чтобы скоро… Повар изволил ради нашего приезда нализаться и теперь без ног. Завтракать скоро будем. Серьезно, Николай Иваныч, когда вы будете сыты? Ест, ест, ест… без конца ест! Ужас что такое! Какой маленький
человек и такой большой
желудок!
Кишечный канал
человека длиннее его тела в шесть раз; что же было бы хорошего, если бы он, как у овцы, был длиннее тела в двадцать восемь раз, чтоб у
человека, как у жвачных, вместо одного
желудка, было четыре?
Через два дня был назначен его выход вместе с «замечательной обезьяной, которая никогда не поддается дрессировке, выписанной из тропических стран Южной Африки и Америки»…впрочем, вы сами знаете эти объявления. Для этого случая я привез в ложу жену и детей. Мы видели балансирующих на канате медведей,
людей с несгораемым
желудком, великолепные упражнения на турниках и т. п. Вот, наконец, наступает номер с обезьяной. Клоун в ударе. Он смешит публику. Обезьяна все время начеку. Наконец ее выпускают.
Человек испортил себе
желудок и жалуется на обед. То же и с
людьми, недовольными жизнью.
Хорошее, достигающее своей цели, питание бывает только тогда, когда
человек не ест больше того, что может переварить его
желудок.
То, что бывает с
желудком, когда объешься, бывает и с весельем. Чем больше стараются
люди увеличить удовольствие еды, придумывая утонченные кушанья, тем больше ослабляется
желудок и уменьшается удовольствие еды. Чем больше стараются
люди увеличить удовольствия увеселений утонченными, хитрыми играми, тем больше ослабляется способность истинного веселья.
Дух есть
желудок… Так вот оно что! Вот к чему сводятся все великие томления и искания духа, таинственные бездны жизни и ее потрясающие ужасы! Да ведь это, пожалуй, совсем то же самое, что у Мечникова:
человеку нужно вырезать толстую и слепую кишку, кормить его простоквашею с болгарскими бациллами, — и он станет «оптимистом». Какая пошлость! Декадент презрительно кривит губы и ополчается на защиту великих запросов и переживаний человеческого духа.
По дороге к «ангелу»
человек выработал себе тот испорченный
желудок и тот обложенный язык, вследствие которых ему не только противна радость и невинность зверя, но и сама жизнь стала невкусной».
— Ведь вот, господа, пришли вы сюда, шумите… А из-за чего? Вы говорите, народ помирает. Ну, а рассудите сами, кто в этом виноват. Говорил я вам сколько раз: поосторожнее будьте с зеленью, не пейте сырой воды. Ведь кругом ходит зараза. Разорение вам какое, что ли, воду прокипятить? А поди ты вот, не хотите. А как схватит
человека, — доктора виноваты. Вот у меня недавно один умер: шесть арбузов натощак съел! Ну скажите, кто тут виноват? Или вот с водкой: говорил я вам, не пейте водки, от нее слабеет
желудок…
Я уже давно не писал здесь ничего. Не до того теперь. Чуть свободная минута, думаешь об одном: лечь спать, чтоб хоть немного отдохнуть. Холера гуляет по Чемеровке и валит по десяти
человек в день. Боже мой, как я устал! Голова болит,
желудок расстроен, все члены словно деревянные. Ходишь и работаешь, как машина. Спать приходится часа по три в сутки, и сон какой-то беспокойный, болезненный; встаешь таким же разбитым, как лег.
— Вот
человек — Горелов этот! В чем душа держится, зимою перенес жесточайшую цингу; язва
желудка у него, катар. Нужно было молоко пить, а он питался похлебкою из мерзлой картошки. Отправили его в Крым на поправку, он и тут сейчас же запрягся в работу. Если бы ты знала, — какой работник чудесный, какой организатор!..
— Блаженныя памяти родитель мой любил, чтобы ему после обеда бабы пятки чесали. Я весь в него, с тою, однако, разницею, что всякий раз после обеда чешу себе не пятки, а язык и мозги. Люблю, грешный
человек, пустословить на сытый
желудок. Разрешаете поболтать с вами?
Человек был красным куском мяса, и сознание его всё состояло в требованиях
желудка; теперь он бородатый, разумный мужчина, или женщина, любящая взрослых детей.
Вследствие несварения
желудка своего от язей и пива с багульником прелат заключил, что монастырь крайне беден, а вследствие банных эволюций, напугавших его, приписал в донесении своем святейшему отцу следующее восклицание: «Великий Боже! уж сие-то монастырское правило слишком жестоко и неслыханно между
людьми!» Из этой исторической драгоценности наш пастор выводил свое заключение, что лифляндские природные жители переняли обыкновение париться в банях от русских, во времена владычества великих князей над Ливониею.
— Да, и в особенности гадко зависеть от расположения
желудка такого
человека, по гримасам которого к тебе считают долгом оборачиваться лицом или спиною другие. Согласясь жить с ними, Фебуфис сел на кол, и тот, кто стал бы ему завидовать, был бы слепой и глупый
человек.