Неточные совпадения
Есть люди, которые, встречая своего
счастливого в чем бы то ни
было соперника, готовы сейчас же отвернуться от всего хорошего, что
есть в нем, и видеть в нем одно дурное;
есть люди, которые, напротив, более всего
желают найти в этом
счастливом сопернике те качества, которыми он победил их, и ищут в нем со щемящею болью в сердце одного хорошего.
Она
была удивлена, когда на вопрос ее: имею ли я ей сказать что-нибудь особенно важное? — я отвечал, что
желаю ей
быть счастливой и прочее.
Ушли все на минуту, мы с нею как
есть одни остались, вдруг бросается мне на шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она
будет мне послушною, верною и доброю женой, что она сделает меня
счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это
желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
Тогда человек
счастливым голоском заявил, что этот номер нужно дезинфицировать, и предложил перенести вещи Варвары в другой, и если господин Самгин
желает ночевать здесь, это
будет очень приятно администрации гостиницы.
Действительно, нет лучше плода: мягкий, нежный вкус, напоминающий сливочное мороженое и всю свежесть фрукта с тонким ароматом. Плод этот, когда
поспеет, надо
есть ложечкой. Если не ошибаюсь, по-испански он называется нона. Обед тянулся довольно долго, по-английски, и кончился тоже по-английски: хозяин сказал спич, в котором изъявил удовольствие, что второй раз уже угощает далеких и редких гостей,
желал счастливого возвращения и звал вторично к себе.
Надежда Васильевна печально улыбнулась и слегка пожала плечами. Привалов видел, что она что-то хочет ему объяснить и не решается. Но он
был так счастлив в настоящую минуту, так глупо счастлив и, как слишком
счастливые люди, с эгоизмом думал только о себе и не
желал знать ничего более.
— Да, ты можешь. Твое положение очень
счастливое. Тебе нечего бояться. Ты можешь делать все, что захочешь. И если ты
будешь знать всю мою волю, от тебя моя воля не захочет ничего вредного тебе: тебе не нужно
желать, ты не
будешь желать ничего, за что стали бы мучить тебя незнающие меня. Ты теперь вполне довольна тем, что имеешь; ни о чем другом, ни о ком другом ты не думаешь и не
будешь думать. Я могу открыться тебе вся.
Всякому хотелось узнать тайну; всякий подозревал друг друга, а главное, всякий
желал овладеть кубышкой врасплох, в полную собственность, так чтоб другим ничего не досталось. Это клало своеобразную печать на семейные отношения. Снаружи все смотрело дружелюбно и даже слащаво; внутри кипела вражда. По-видимому, дядя Григорий Павлыч
был счастливее сестер и даже знал более или менее точно цифру капитала, потому что Клюквин
был ему приятель.
Это
был один из тех людей, или даже, можно сказать, деятелей последнего времени, честных, скромных, которые искренно и сознательно
желают полезного, всегда работают и отличаются тем редким и
счастливым качеством, что всегда находят работу.
Перед экзаменом инспектор-учитель задал им сочинение на тему: «Великий человек». По словесности Вихров тоже
был первый, потому что прекрасно знал риторику и логику и, кроме того, сочинял прекрасно.
Счастливая мысль мелькнула в его голове: давно уже
желая высказать то, что наболело у него на сердце, он подошел к учителю и спросил его, что можно ли, вместо заданной им темы, написать на тему: «Случайный человек»?
Хотя поток времени унес далеко
счастливые дни моей юности, когда имел я счастие
быть вашим однокашником, и фортуна поставила вас, достойно возвыся, на слишком высокую, сравнительно со мной, ступень мирских почестей, но, питая полную уверенность в неизменность вашу во всех благородных чувствованиях и зная вашу полезную, доказанную многими опытами любовь к успехам русской литературы, беру на себя смелость представить на ваш образованный суд сочинение в повествовательном роде одного молодого человека, воспитанника Московского университета и моего преемника по службе, который
желал бы поместить свой труд в одном из петербургских периодических изданий.
«Да что же, что трава вырастет? — думал он дальше: — всё надо жить, надо
быть счастливым; потому что я только одного
желаю — счастия.
— Так скоро!.. Ну,
желаю вам
счастливого пути. Впрочем, если ваши дела не задержат вас, может
быть, вы еще нас застанете здесь.
Матушку, уверявшую меня, что дядюшку бог послал к нам на мое счастье, этот вопрос сильно покоробил. Мне же
было не до вопросов. Я глядел на
счастливое лицо дяди и мне почему-то
было страшно жаль его. Я не выдержал, вскочил в экипаж и горячо обнял этого легкомысленного и слабого, как все люди, человека. Глядя ему в глаза и
желая сказать что-нибудь приятное, я спросил...
— Ну, идите теперь к вашей жене.
Желаю вам с нею бесконечного счастия. Любите ее и… и… больше ничего, любите ее, по английским обетам брака, здоровую и больную,
счастливую и несчастную, утешающую вас или… да одним словом, любите ее всегда, вечно, при всех случайностях. В твердой решимости любить такая великая сила. Затем еще раз:
будьте счастливы и прощайте!
— Конечно, я знаю, мой приятель во всем и всегда
был счастливее меня… Я конкурировать с Жозефом не посмею. Но, во всяком случае, не
желал бы… не
желал бы по крайней мере навлечь на себя небезопасный гнев вашего превосходительства.
Она с живым участием следила за ходом истории Ранеева, как за приключениями интересного романического лица, сердцем
желала ему
счастливого конца, но конца не
было…
— Мое почтение,
желаю счастливого пути, доброй службы и советую не слушаться дураков — может
быть, увидимся! — проговорил незнакомец на прощальный поклон Хвостова.
— Ну-с, — сказал
счастливый обер-кондуктор, — теперь позвольте вам объяснить, какого я
желаю от вас поведения и образа жизни… Я человек строгий, солидный, положительный, обо всем благородно понимаю и
желаю, чтобы моя жена
была тоже строгая и понимала, что я для нее благодетель и первый человек.
Будущее, по мнению их, со всех сторон только улыбалось ему:
счастливый любимый жених, не нынче завтра муж первой московской красавицы, уже заочно попавший в милость к царю, обещавшему заменить ему отца, — чего еще можно
было желать ему?
— Я не говорю, что
счастливый человек должен делать
счастливых всех без разбору, направо и налево, это невозможно, но тех, кто так или иначе содействовал его счастью, кто
был косвенною причиною его, те, по моему мнению, имеют право
желать, чтобы на них он обратил свое внимание.
В ответ на это от Вишневского следовали комплименты жене, с повторением полного доверия к ее вкусу, и затем Степан Иванович вскоре возвращался под семейный кров. Его ждали, разумеется, тимпаны и лики, ласки и восклицания, и телец упитанный, и все, все, что
было нужно, чтобы сделать его
счастливым, как он
желал и как это могла устроить его нежная-пренежная жена, которая имела несчастие из живой и очень милой женщины стать „навек не человек“.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто
желая понять еще то остальное, чтò он не высказал, может
быть. Пьер в стыдливом и
счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, чтò сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи, и что пора спать.
— Вот и прекрасно: если он любит тебя, ты вступишь в супружество, и я
желаю тебе
быть счастливой.
Так как это злое настроение в наши дни особенно ожесточилось и появляется много писаний, авторы которых беззастенчиво стремятся ввести мало знающих историю людей в заблуждение, представляя им
былое время и
былые порядки в ложном свете, дабы таким образом показать старину, как время
счастливое и прекрасное, к какому, будто бы, следует
желать возвратиться, то и со стороны людей, уважающих истину, имеющую свою цену «на каждом месте и о каждой добе», должно
быть представляемо общественному вниманию, какие явления имели для себя место во времена
былые.
Все это для него теперь
было обновлением жизни, и он чувствовал себя самым
счастливым человеком, которому нечего больше
желать.