Неточные совпадения
Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет
мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
Сердечный друг,
желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг...
Прошла беда, прошло то время злое,
Когда любовь казалась мне грехом.
Теперь пора веселая настала,
В
миру пожить охота, и любовью
Готова я ответить на любовь.
Послушай, мой
желанный! Я по правде
Скажу тебе: ты люб мне, я другого
Хозяина себе и не желаю.
Ее мать умерла не старая. Она была прекрасна, как богиня древнего
мира. Медленны и величавы были все ее движения. Ее лицо было, как бы обвеяно грустными мечтами о чем-то навеки утраченном или о чем-то
желанном и недостижимом. Уже на нем давно, предвещательница смерти, ложилась темная бледность. Казалось, что великая усталость клонила к успокоению это прекрасное тело. Белые волосы между черными все заметнее становились на ее голове, и странно было Елене думать, что ее мать скоро будет старухой…
Солдаты только и жили, что ожиданием
мира. Ожидание было страстное, напряженное, с какою-то почти мистическою верою в близость этого
желанного, все не приходящего «замирения». Чуть где на стоянке раздастся «ура!» — солдаты всех окрестных частей встрепенутся и взволнованно спрашивают...
Сей
желанный тобою общий
мир и союз венценосцев может ли иметь твердое основание без единства веры?
Восторженное поклонение юноши и притом богача, действует заразительно. Молодой Гофтреппе был
желанным поклонником в замкнутом
мире жриц Терпсихоры, а потому явное предпочтение, отдаваемое им Маргарите Максимилиановне, не могло не щекотать сначала ее самолюбия.
Аристократия есть единственно должная,
желанная, нормальная, космическая форма властвования в
мире, ибо это — властвование внутреннего человека, властвование призванных и великих.
Погруженный в заботы о своем заведении, он и жил, впрочем, совершенно замкнутою жизнью, вращаясь в тесном кругу представителей московского педагогического
мира.
Желанным, но редким гостем был у него отец Варсонофий, имя, принятое Иванов Павловичем Карнеевым, принявшим схиму и бывшим уже казначеем Донского монастыря.
Как легко в мыслях своих расстановляет он на сцене
мира актеров, разыгрывающих с ним драму его жизни, заставляет их говорить, действовать и чувствовать по-своему и ведет эту драму к
желанному концу!