Неточные совпадения
И вот уже трещат
морозыИ серебрятся средь полей…
(Читатель
ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)
Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед;
На красных лапках гусь тяжелый,
Задумав плыть по лону вод,
Ступает бережно
на лед,
Скользит и падает; веселый
Мелькает, вьется первый снег,
Звездами падая
на брег.
«В сущности, это — победа, они победили», — решил Самгин, когда его натиском толпы швырнуло в Леонтьевский переулок. Изумленный бесстрашием людей, он заглядывал в их лица, красные от возбуждения, распухшие от ударов, испачканные кровью, быстро застывавшей
на морозе. Он
ждал хвастливых криков,
ждал выявления гордости победой, но высокий, усатый человек в старом, грязноватом полушубке пренебрежительно говорил, прислонясь к стене...
Она слыхала, как поступают в подобных случаях другие. Сонечка, например, сказала своему жениху про корнета, что она дурачила его, что он мальчишка, что она нарочно заставляла
ждать его
на морозе, пока она выйдет садиться в карету, и т. д.
«Наледи — это не замерзающие и при жестоком
морозе ключи; они выбегают с гор в Лену; вода стоит поверх льда; случится попасть туда — лошади не вытащат сразу, полозья и обмерзнут: тогда ямщику остается ехать
на станцию за людьми и за свежими лошадями, а вам придется
ждать в
мороз несколько часов, иногда полсутки…
Я не уехал ни
на другой, ни
на третий день. Дорогой
на болотах и
на реке Мае, едучи верхом и в лодке, при легких утренних
морозах, я простудил ноги.
На третий день по приезде в Якутск они распухли. Доктор сказал, что водой по Лене мне ехать нельзя, что надо
подождать, пока пройдет опухоль.
В кусты скорей, в кусты! Шутить задумал
Старик
Мороз. До утра
подождите,
А завтра вам растают
на полях
Проталинки,
на речке полыньи.
Погреетесь
на солнышке немного,
И гнездышки начнете завивать.
На расспросы мои он сообщил, что у него сестра, сидит без работы, больная; может, и правда, но только я узнал потом, что этих мальчишек тьма-тьмущая: их высылают «с ручкой» хотя бы в самый страшный
мороз, и если ничего не наберут, то наверно их
ждут побои.
Утренняя заря только что начинает окрашивать небосклон над Сапун-горою; темно-синяя поверхность моря уже сбросила с себя сумрак ночи и
ждет первого луча, чтобы заиграть веселым блеском; с бухты несет холодом и туманом; снега нет — всё черно, но утренний резкий
мороз хватает за лицо и трещит под ногами, и далекий неумолкаемый гул моря, изредка прерываемый раскатистыми выстрелами в Севастополе, один нарушает тишину утра.
На кораблях глухо бьет 8-я стклянка.
Севастиан, и, как он же,
ждать себе помощи от одного неба, или совершать преступление над преступником и презирать тех, кто тебя презирает, как сделала юная графиня Ченчи, или нестись отсюда по долам, горам, скованным
морозом рекам и перелогам
на бешеной тройке, вовсе не мечтая ни о Светланином сне, ни о «бедной Тане», какая всякому когда-либо мерещилась, нестись и нестись, даже не испытуя по-гоголевски «Русь, куда стремишься ты?» а просто… «колокольчик динь, динь, динь средь неведомых равнин»…
Стоять и смотреть
на нее, когда она пила кофе и потом завтракала, подавать ей в передней шубку и надевать
на ее маленькие ножки калоши, причем она опиралась
на мое плечо, потом
ждать, когда снизу позвонит мне швейцар, встречать ее в дверях, розовую, холодную, попудренную снегом, слушать отрывистые восклицания насчет
мороза или извозчика, — если б вы знали, как все это было для меня важно!
Ванька судорожно вздохнул и опять уставился
на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес дед и брал с собою внука. Веселое было время! И дед крякал, и
мороз крякал, а глядя
на них, и Ванька крякал. Выпало, прежде чем вырубить елку, дед выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Ванюшкой… Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и
ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись по сугробам летит стрелой заяц… Дед не может, чтоб не крикнуть...
Но
мороз не щадит, — прибавляется.
Приуныла столица; один
Самоед
на Неве удивляется:
От каких чрезвычайных причин
На оленях никто не катается?
Там, где строй заготовленных льдин
Возвышается синею клеткою,
Ходит он со своей самоедкою,
Песни родины дальней поет,
Седока-благодетеля
ждет…
Ежедневно газетная проза
Обличает проделки
мороза;
Кучера его громко клянут,
У подъездов господ
поджидая,
Бедняки ему песню поют,
Зубом
на зуб едва попадая...
— Воспаление легких. Я не
ждал такого скорого конца, организм могучий, но зато и условия губительны. Сорок градусов температура, а
на дворе пять градусов
мороза, идет и сидит.
Мы все за ним. Едва сдерживая неудержимый приступ хохота, наступая
на ноги друг другу, толкаясь и спотыкаясь, летим. Бурей врываемся в комнату Ольгиной тетки, одеваемся второпях и мчимся из Вдовьего дома, как
на крыльях, туда, вниз, где нас
ждут тройки, веселые ямщики и крепкий декабрьский
мороз…
На улице
мороз, предрождественская метель с бесконечным снегом за окном. В школе — напряженное ожидание. Ровно в два часа экзамен. Мы спускаемся вниз по театральной лестнице в боковую, прилегающую к сцене комнату. Там нас
ждет «маэстро».