Неточные совпадения
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и
в гостинице все нехорошо, и к нему не
поедет, и что он не хочет сидеть за него
в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через день вечером. Когда он
ехал домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и
в городе шумно так же, как
в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору
в больничном халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал...
Потом Самгин
ехал на извозчике
в тюрьму; рядом с ним сидел жандарм, а на козлах, лицом к нему, другой — широконосый, с маленькими глазками и усами
в стрелку.
Ехали по тихим улицам, прохожие встречались редко, и Самгин подумал, что они очень неумело показывают жандармам, будто их не интересует человек, которого везут
в тюрьму. Он был засорен словами полковника, чувствовал себя уставшим от удивления и механически думал...
От прокурора Нехлюдов
поехал прямо
в дом предварительного заключения. Но оказалось, что никакой Масловой там не было, и смотритель объяснил Нехлюдову, что она должна быть
в старой пересыльной
тюрьме. Нехлюдов
поехал туда.
Несмотря на неудачу
в тюрьме, Нехлюдов всё
в том же бодром, возбужденно-деятельном настроении
поехал в канцелярию губернатора узнать, не получена ли там бумага о помиловании Масловой. Бумаги не было, и потому Нехлюдов, вернувшись
в гостиницу, поспешил тотчас же, не откладывая, написать об этом Селенину и адвокату. Окончив письма, он взглянул на часы; было уже время
ехать на обед к генералу.
Года через два-три исправник или становой отправляются с попом по деревням ревизовать, кто из вотяков говел, кто нет и почему нет. Их теснят, сажают
в тюрьму, секут, заставляют платить требы; а главное, поп и исправник ищут какое-нибудь доказательство, что вотяки не оставили своих прежних обрядов. Тут духовный сыщик и земский миссионер подымают бурю, берут огромный окуп, делают «черная дня», потом уезжают, оставляя все по-старому, чтоб иметь случай через год-другой снова
поехать с розгами и крестом.
Итак, первые ночи, которые я не спал
в родительском доме, были проведены
в карцере. Вскоре мне приходилось испытать другую
тюрьму, и там я просидел не восемь дней, а девять месяцев, после которых
поехал не домой, а
в ссылку. Но до этого далеко.
Первые трое суток мы
ехали на телеге, что было довольно беспокойно; теперь сели на сани, и я очень счастлив. Не знаю, как будет далее, а говорят — худа дорога, сделалось очень тепло. Заметь,
в какое время нас отправили, но слава богу, что разделались с Шлиссельбургом, где истинная
тюрьма. Впрочем, благодаря вашим попечениям и Плуталову я имел бездну пред другими выгод; собственным опытом убедился, что
в человеческой душе на всякие случаи есть силы, которые только надо уметь сыскать.
— Видите ли, у нас все как-то так выходило — она
в тюрьме — я на воле, я на воле — она
в тюрьме или
в ссылке. Это очень похоже на положение Саши, право! Наконец ее сослали на десять лет
в Сибирь, страшно далеко! Я хотел
ехать за ней даже. Но стало совестно и ей и мне. А она там встретила другого человека, — товарищ мой, очень хороший парень! Потом они бежали вместе, теперь живут за границей, да…
— Хорошая! — кивнул головой Егор. — Вижу я — вам ее жалко. Напрасно! У вас не хватит сердца, если вы начнете жалеть всех нас, крамольников. Всем живется не очень легко, говоря правду. Вот недавно воротился из ссылки мой товарищ. Когда он
ехал через Нижний — жена и ребенок ждали его
в Смоленске, а когда он явился
в Смоленск — они уже были
в московской
тюрьме. Теперь очередь жены
ехать в Сибирь. У меня тоже была жена, превосходный человек, пять лет такой жизни свели ее
в могилу…
Махоркина потребовали
в Пензу для исполнения его обязанности.
В прежнее время он
в этих случаях тотчас же писал — он был хорошо грамотен — бумагу губернатору,
в которой объяснял, что он командирован для исполнения своих обязанностей
в Пензу, и потому просил начальника губернии о назначении ему причитающихся суточных кормовых денег; теперь же он, к удивлению начальника
тюрьмы, объявил, что он не
поедет и не будет больше исполнять обязанности палача.
—
В таком случае, я ранним утром завтра
поеду к сестре
в тюрьму.
Положив
в карман этот документ и
поехав домой, Сверстов с восторгом помышлял, как он через короткое время докажет, что Тулузов не Тулузов, а некто другой, и как того посадят за это
в тюрьму, где успеют уличить его, что он убийца бедного мальчика. Несмотря на свои седые волосы, доктор, видно, мало еще знал свою страну и существующие
в ней порядки.
— Хорошо, господа, хорошо! — сказал он, наконец, — пускай срамят этой несправедливостью имя французских солдат. Бросить
в тюрьму по одному подозрению беззащитного пленника, — quelle indignité [какая гнусность! (франц.)]. Хорошо, возьмите его, а я сейчас
поеду к Раппу: он не жандармской офицер и понимает, что такое честь. Прощайте, Рославлев! Мы скоро увидимся. Извините меня! Если б я знал, что с вами будут поступать таким гнусным образом, то велел бы вас приколоть, а не взял бы
в плен. До свиданья!
Вот, например, распоряжение, записанное
в разрядной книге 7123 года («Временник» 1849 года, ч. I, стр. 7): «А которые (дворяне и дети боярские) учнут ослушаться и с ними на государеву службу не
поедут, и тех бить батоги и
в тюрьму сажать…
Марья Ивановна. Да, их присудили заплатить и
в тюрьму, и нынче, он мне говорил, их дело на съезде, и я уверена, что он за этим
поехал.
Но если врач, истомленный дневным трудом и предыдущею бессонною ночью, откажется
поехать к больному, является закон и запрятывает «бесчеловечного» врача
в тюрьму.
— Место действия весь свет…Португалия, Испания, Франция, Россия, Бразилия и т. д. Герой
в Лиссабоне узнаёт из газет о несчастии с героиней
в Нью-Йорке.
Едет. Его хватают пираты, подкупленные агентами Бисмарка. Героиня — агент Франции.
В газетах намеки…Англичане. Секта поляков
в Австрии и цыган
в Индии. Интриги. Герой
в тюрьме. Его хотят подкупить. Понимаешь? Далее…
Егор Никифоров сидел
в К-ой
тюрьме и молчаливо ждал решения своей участи. Он знал, что ждать ему придется долго, так как судебные места Сибири,
в описываемое нами время, не отличались торопливостью, и сибирская юстиция, как и юстиция центральной России,
в блаженной памяти дореформенное время, держалась трех мудрых русских пословиц: «дело не медведь,
в лес не убежит», «поспешишь — людей насмешишь» и «тише
едешь — дальше будешь».
Так думал Савин и хотя знал, что его везут туда не для развлечения, ему все-таки было как-то легче туда
ехать, нежели
в тюрьму.
«Генеральша Винкель
поехала в Петербург хлопотать, чтобы ее племянника не вывозили к позорному столбу. Пока она ездила, Винкель ухитрился бежать из
тюрьмы».
— Ну да, конечно, лгал. Но тогда он показался мне таким милым, таким добрым, что я поцеловала его
в лоб. Но только
в лоб, больше не было ничего, даю тебе честное слово. Потом мы с ним возили цветы тебе,
в тюрьму. И вот раз, когда мы возвращались… нет, ты послушай… он вдруг предложил мне
поехать покататься, вечер был такой хороший…