Неточные совпадения
Началось
с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом в кошеле
кашу варили, потом козла в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то
есть из проросшей ржи (употребляется в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали:
было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака
с колокольным звоном встречали, потом щуку
с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
Не вопрос о порядке сотворения мира тут важен, а то, что вместе
с этим вопросом могло вторгнуться в жизнь какое-то совсем новое начало, которое, наверное, должно
было испортить всю
кашу.
— Что хошь
с нами делай! — говорили одни, — хошь — на куски режь; хошь —
с кашей ешь, а мы не согласны!
— Щи, моя душа, сегодня очень хороши! — сказал Собакевич, хлебнувши щей и отваливши себе
с блюда огромный кусок няни, известного блюда, которое подается к щам и состоит из бараньего желудка, начиненного гречневой
кашей, мозгом и ножками. — Эдакой няни, — продолжал он, обратившись к Чичикову, — вы не
будете есть в городе, там вам черт знает что подадут!
Засим это странное явление, этот съежившийся старичишка проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошел кладовые,
с тем чтобы осмотреть, на своих ли местах сторожа, которые стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками в пустой бочонок, наместо чугунной доски; после того заглянул в кухню, где под видом того чтобы попробовать, хорошо ли
едят люди, наелся препорядочно щей
с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился в свою комнату.
Вся разница в том, что теперь ты упишешь полбараньего бока
с кашей, закусивши ватрушкою в тарелку, а тогда бы ты
ел какие-нибудь котлетки
с трюфелями.
Илья Ильич, не подозревая ничего,
пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна
с детьми
поела людских щей и
каши и только за компанию
с Ильей Ильичом
выпила две чашки кофе.
Леонтий, разумеется, и не думал ходить к ней: он жил на квартире, на хозяйских однообразных харчах, то
есть на щах и
каше, и такой роскоши, чтоб обедать за рубль
с четвертью или за полтинник,
есть какие-нибудь макароны или свиные котлеты, — позволять себе не мог. И одеться ему
было не во что: один вицмундир и двое брюк, из которых одни нанковые для лета, — вот весь его гардероб.
Мы пошли вверх на холм. Крюднер срубил капустное дерево, и мы съели впятером всю сердцевину из него. Дальше
было круто идти. Я не пошел: нога не совсем
была здорова, и я сел на обрубке, среди бананов и таро, растущего в земле, как морковь или репа. Прочитав, что сандвичане делают из него poп-poп, я спросил каначку, что это такое. Она тотчас повела меня в свою столовую и показала горшок
с какою-то белою
кашею, вроде тертого картофеля.
Катюша
с Марьей Павловной, обе в сапогах и полушубках, обвязанные платками, вышли на двор из помещения этапа и направились к торговкам, которые, сидя за ветром у северной стены палей, одна перед другой предлагали свои товары: свежий ситный, пирог, рыбу, лапшу,
кашу, печенку, говядину, яйца, молоко; у одной
был даже жареный поросенок.
Дальше Половодов задумался о дамах узловского полусвета, но здесь на каждом шагу просто
была мерзость, и решительно ни на что нельзя
было рассчитывать. Разве одна Катя Колпакова может иметь еще временный успех, но и это сомнительный вопрос.
Есть в Узле одна вдова, докторша, шустрая бабенка, только и
с ней
каши не сваришь.
— Нет, голубчик, нам, старикам, видно, не сварить
каши с молодыми… В разные стороны мы смотрим, хоть и
едим один хлеб. Не возьму я у Привалова денег, если бы даже он и предложил мне их…
— Те-те-те, вознепщеваху! и прочая галиматья! Непщуйте, отцы, а я пойду. А сына моего Алексея беру отселе родительскою властию моею навсегда. Иван Федорович, почтительнейший сын мой, позвольте вам приказать за мною следовать! Фон Зон, чего тебе тут оставаться! Приходи сейчас ко мне в город. У меня весело. Всего верстушка какая-нибудь, вместо постного-то масла подам поросенка
с кашей; пообедаем; коньячку поставлю, потом ликерцу; мамуровка
есть… Эй, фон Зон, не упускай своего счастия!
На другой день чуть свет мы все
были уже на ногах. Ночью наши лошади, не найдя корма на корейских пашнях, ушли к горам на отаву. Пока их разыскивали, артельщик приготовил чай и сварил
кашу. Когда стрелки вернулись
с конями, я успел закончить свои работы. В 8 часов утра мы выступили в путь.
От сапог его, у нас никто не скажет на целом хуторе, чтобы слышен
был запах дегтя; но всякому известно, что он чистил их самым лучшим смальцем, какого, думаю,
с радостью иной мужик положил бы себе в
кашу.
Петербургская знать во главе
с великими князьями специально приезжала из Петербурга съесть тестовского поросенка, раковый суп
с расстегаями и знаменитую гурьевскую
кашу, которая, кстати сказать, ничего общего
с Гурьинским трактиром не имела, а
была придумана каким-то мифическим Гурьевым.
Внизу
была столовая, где подавался за пятнадцать копеек в два блюда мясной обед — щи и
каша, бесплатно раз в день давали только чай
с хлебом.
Когда мельник Ермилыч заслышал о поповской помочи, то сейчас же отправился верхом в Суслон. Он в последнее время вообще сильно волновался и начинал не понимать, что делается кругом. Только и радости, что поговорит
с писарем. Этот уж все знает и всякое дело может рассудить. Закон-то вот как выучил… У Ермилыча
было страстное желание еще раз обругать попа Макара, заварившего такую
кашу. Всю округу поп замутил, и никто ничего не знает, что дальше
будет.
— Это твоя работа, Павел Степаныч… Охота тебе
была связываться
с проклятым учителишкой. Растравил человека, а теперь расхлебывай
кашу.
О дочери он говорит: «Мое детище: хочу —
с кашей ем, хочу — масло пахтаю».
— Известно, золота в Кедровской даче неочерпаемо, а только ты опять зря болтаешь: кедровское золото мудреное — кругом болота, вода долит, а внизу камень. Надо еще взять кедровское-то золото. Не об этом речь. А дело такое, что в Кедровскую дачу кинутся промышленники из города и
с Балчуговских промыслов народ
будут сбивать. Теперь у нас весь народ как в чашке
каша, а тогда и расползутся… Их только помани. Народ отпетый.
С будущим месяцем начнем копаться в огороде. Только вряд ли я
буду большой помощник Евгению и Михеевне,
кашей доброй dame de palais. [Домашней работнице (франц.).] Нога в жары как-то сильно напоминает об себе: заставляет сидеть, поднявши ее вверх; а в этом положении не годишься в огородники.
Сам он и вся семья
ели постное, и дедушка, несмотря на то, что первый день как встал
с постели, кушал ботвинью, рыбу, раки,
кашу с каким-то постным молоком и грибы.
Я догадался, что имею дело
с бюрократом самого новейшего закала. Но — странное дело! — чем больше я вслушивался в его рекомендацию самого себя, тем больше мне казалось, что, несмотря на внешний закал, передо мною стоит все тот же достолюбезный Держиморда,
с которым я когда-то
был так приятельски знаком. Да, именно Держиморда! Почищенный, приглаженный, выправленный, но все такой же балагур, готовый во всякое время и отца родного
с кашей съесть, и самому себе в глаза наплевать…
— Мы, русски, без церемони! — сказал он мне
с первого же раза, — в три часа у нас щи-каша — милости npoшу! — я вас мой баб представлять
буду!
Рубаха на Василье
была одна розовая ситцевая, и та в дырах, на ногах ничего не
было, но тело
было сильное, здоровое, и, когда котелок
с кашей снимали
с огня, Василий съедал за троих, так что старик-караульщик только дивился на него. По ночам Василий не спал и либо свистал, либо покрикивал и, как кошка, далеко в темноте видел. Paз забрались
с деревни большие ребята трясти яблоки. Василий подкрался и набросился на них; хотели они отбиться, да он расшвырял их всех, а одного привел в шалаш и сдал хозяину.
— Коли не ругаться! ругаться-то ругают, а не что станешь
с ним делать! А по правде, пожалуй, и народ-от напоследях неочеслив [72] становиться стал!"Мне-ка, говорит, чего надобе, я, мол, весь тут как
есть — хочь
с кашей меня
ешь, хочь со щами хлебай…"А уж хозяйка у эвтого у управителя, так, кажется, зверя всякого лютого лютее. Зазевает это на бабу, так ровно, прости господи, черти за горло душат, даже обеспамятеет со злости!
Кормит он их сытно, хотя по-крестьянски, то
есть льет в
кашу не скоромное, а постное масло и солонину дает
с запашком.
Точно так же осторожно обходится
с убоиной;
ест кашу не всякий день и льет в нее не коровье масло, а постное; хлеб подает на стол черствый и солит похлебку не во время варки ее (соляных частиц много улетучивается), а тогда, когда она уже стоит на столе.
Вспомним о румяной кулебяке
с угрем, о сдобном пироге-курнике, об этом единственном в своем роде поросенке
с кашей,
с которым может соперничать только гусь
с капустой, — и не
будем удивляться, что под воспитательным действием этой снеди умолкают все вопросы внутренней политики.
Хочу парю, хочу жарю, хочу
с кашей ем — и баста!
— Плут!.. И какой же, то
есть, плут на плуте, вор на воре. Я-то, вишь, смирный, не озорник, и нет мне от них счастья. На-ка, вожжей пожалел!.. Да что я,
с кашей, что ли, их съем? Какие
были, такие и ворочу, пес!
Большов. Важное дело! Не плясать же мне по ее дудочке на старости лет. За кого велю, за того и пойдет. Мое детище: хочу
с кашей ем, хочу масло пахтаю. Ты со мной-то толкуй.
И потому пускай каждый второкурсник внимательно следит за тем фараоном своей роты,
с которым он всего год назад
ел одну и ту же корпусную
кашу.
Неделю я провел верхом вдвоем
с калмыком, взятым по рекомендации моего старого знакомого казака, который дал мне свою строевую лошадь и калмыка провожатым. В неблагополучных станицах мы не ночевали, а варили
кашу и спали в степи. Все время жара
была страшная. В редких хуторах и станицах не
было разговора о холере, но в некоторых косило десятками, и во многих даже дезинфекция не употреблялась: халатность полная, мер никаких.
— Пропотел — и здоров. Это «она»
была с вами! Ляг только — застынешь и умрешь!.. Может,
кашу сварить?
«Ну, заварили вы
кашу! Сейчас один из моих агентов вернулся. Рабочие никак не успокоятся, а фабрикантам в копеечку влетит. Приехал сам прокурор судебной палаты на место. Лично ведет строжайшее следствие. За укрывательство кое-кто из властей арестован; потребовал перестройки казарм и улучшения быта рабочих, сам говорил
с рабочими, это только и успокоило их. Дело
будет разбираться во Владимирском суде».
На вопрос: для чего
было сделано столько убийств, скандалов и мерзостей? — он
с горячею торопливостью ответил, что «для систематического потрясения основ, для систематического разложения общества и всех начал; для того, чтобы всех обескуражить и изо всего сделать
кашу и расшатавшееся таким образом общество, болезненное и раскисшее, циническое и неверующее, но
с бесконечною жаждой какой-нибудь руководящей мысли и самосохранения, — вдруг взять в свои руки, подняв знамя бунта и опираясь на целую сеть пятерок, тем временем действовавших, вербовавших и изыскивавших практически все приемы и все слабые места, за которые можно ухватиться».
Слепо преданный обряду, он даже и на праздничного поросенка своего, которого начинил
кашей и изжарил (собственноручно, потому что умел и жарить), смотрел
с каким-то предварительным уважением, точно это
был не обыкновенный поросенок, которого всегда можно
было купить и изжарить, а какой-то особенный, праздничный.
Иные получали только один суп
с какой-то крупой; другие только одну кашицу, третьи одну только манную
кашу, на которую
было очень много охотников.
— Да что же тут, Варнаша, тебе такого обидного? Молока ты утром
пьешь до бесконечности; чаю
с булкой кушаешь до бесконечности; жаркого и
каши тоже, а встанешь из-за стола опять весь до бесконечности пустой, — это болезнь. Я говорю, послушай меня, сынок…
По праздникам, сверх всего, пекли пироги
с капустой, морковью,
с луком и яйцами,
с кашей и рыбьими жирами, а в постные дни
ели окрошку из сушёного судака и сазана, толокно, грибные похлёбки, горох, пареную брюкву, свёклу и репу
с патокой.
Ужинали в кухне, вместе со всеми рабочими, и пища
была обильна: сначала подавали окрошку из мяса, яиц, огурцов и луку
с квасом, забелённую сметаной; два горячих — лапшу да щи
с мясом или похлёбку
с бараниной и борщ; потом
ели гречушную или просяную
кашу, жирно политую коровьим маслом, а заедали всё это иногда простоквашей, иногда сычёными киселями.
В это же утро Митенька посетил острог;
ел там щи
с говядиной и гречневую
кашу с маслом,
выпил кружку квасу и велел покурить в коридоре. Затем посетил городскую больницу,
ел габер-суп, молочную кашицу и велел покурить в палатах.
С месяц тому назад сразу шесть человек вытянулись: два брата как друг против друга сидели,
евши кашу, так оба и покатились.
День
был постный, и стряпка Маланья, кривая старая девка в кубовом синем сарафане, подала на стол только постные щи
с поземиной да гречневую
кашу с конопляным маслом.
Сели на песке кучками по восьмеро на чашку. Сперва хлебали
с хлебом «юшку», то
есть жидкий навар из пшена
с «поденьем», льняным черным маслом, а потом густую пшенную «ройку»
с ним же. А чтобы сухое пшено в рот лезло, зачерпнули около берега в чашки воды: ложка
каши — ложка воды, а то ройка крута и суха, в глотке стоит. Доели. Туман забелел кругом. Все жались под дым, а то комар заел. Онучи и лапти сушили. Я в первый раз в жизни надел лапти и нашел, что удобнее обуви и не придумаешь: легко и мягко.
Скинув половик и пальто, я уселся. Аромат райский ощущался от пара грибных щей.
Едим молча. Еще подлили. Тепло. Приветливо потрескивает, слегка дымя, лучина в светце, падая мелкими головешками в лохань
с водой. Тараканы желтые домовито ползают по Илье Муромцу и генералу Бакланову… Тепло им, как и мне. Хозяйка то и дело вставляет в железо высокого светца новую лучину…
Ели кашу с зеленым льняным маслом. Кошка вскочила на лавку и начала тереться о стенку.
Понемногу все отваливались и уходили наверх по широкой лестнице в казарму. Я все еще не мог расстаться
с кашей. Со мной рядом сидел — только ничего не
ел — огромный старик, который сразу, как только я вошел, поразил меня своей фигурой. Почти саженного роста,
с густыми волосами в скобку,
с длинной бородой, вдоль которой двумя ручьями пробегали во всю ее длину серебряные усы.
Вкусно пахли щи, но и
с говядиной
ели лениво. Так и не доели, вылили. Наложили пшенной
каши с салом… Я жадно
ел, а другие только вид делали.