Неточные совпадения
— Создателем действительных культурных ценностей всегда
был инстинкт собственности, и Маркс вовсе не отрицал этого. Все великие умы благоговели пред собственностью, как основой
культуры, — возгласил доцент Пыльников, щупая правой рукою графин с водой и все размахивая левой, но уже не с бумажками
в ней, а с какой-то зеленой книжкой.
— XIX век — век пессимизма, никогда еще
в литературе и философии не
было столько пессимистов, как
в этом веке. Никто не пробовал поставить вопрос:
в чем коренится причина этого явления? А она — совершенно очевидна: материализм! Да, именно — он! Материальная
культура не создает счастья, не создает. Дух не удовлетворяется количеством вещей, хотя бы они
были прекрасные. И вот здесь — пред учением Маркса встает неодолимая преграда.
Но
есть другая группа собственников, их — большинство, они живут
в непосредственной близости с народом, они знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи
в предметы материальной
культуры,
в вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных городов, вы знаете, что их у нас — сотни.
— «Победа над идеализмом
была в то же время победой над женщиной». Вот — правда! Высота
культуры определяется отношением к женщине, — понимаешь?
— Народ тихий, наивный, мягкий, как воск, — перечислил он достоинства корейцев, помял мундштук папиросы толстыми и, должно
быть, жесткими губами, затем убежденно, вызывающе сказал: — И вовсе не нуждается
в европейской
культуре.
— Думаю поехать за границу, пожить там до весны, полечиться и вообще привести себя
в порядок. Я верю, что Дума создаст широкие возможности культурной работы. Не повысив уровня
культуры народа, мы
будем бесплодно тратить интеллектуальные силы — вот что внушил мне истекший год, и, прощая ему все ужасы, я благодарю его.
«Оффенбах
был действительно остроумен, превратив предисловие к «Илиаде»
в комедию. Следовало бы обработать
в серию легких комедий все наиболее крупные события истории
культуры, чтоб люди перестали относиться к своему прошлому подобострастно — как к его превосходительству…»
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право, мораль и все, чем живет большинство, что внушается человеку государством,
культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это
было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника
в гражданском процессе.
В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
Наконец мы, более или менее, видели четыре нации, составляющие почти весь крайний восток. С одними имели ежедневные и важные сношения, с другими познакомились поверхностно, у третьих
были в гостях, на четвертых мимоходом взглянули. Все четыре народа принадлежат к одному семейству если не по происхождению, как уверяют некоторые, производя, например, японцев от курильцев, то по воспитанию, этому второму рождению, по
культуре, потом по нравам, обычаям, отчасти языку, вере, одежде и т. д.
Правда, великое творчество русской
культуры XIX
в. связано с великой империей, но она вся
была направлена против империи.
Некоторые славянофильствующие и
в наши горестные дни думают, что если мы, русские, станем активными
в отношении к государству и
культуре, овладевающими и упорядочивающими, если начнем из глубины своего духа создавать новую, свободную общественность и необходимые нам материальные орудия, если вступим на путь технического развития, то во всем
будем подобными немцам и потеряем нашу самобытность.
И всего более должна
быть Россия свободна от ненависти к Германии, от порабощающих чувств злобы и мести, от того отрицания ценного
в духовной
культуре врага, которое
есть лишь другая форма рабства.
В Париже — последнее истончение
культуры, великой и всемирной латинской
культуры, перед лицом которой
культура Германии
есть варварство, и
в том же Париже — крайнее зло новой
культуры, новой свободной жизни человечества — царство мещанства и буржуазности.
И
в путях империалистической политики
было много злого, порожденного ограниченной неспособностью проникать
в души тех
культур и рас, на которые распространялось империалистическое расширение,
была слепота к внешним задачам человечества.
В прикосновении современной европейской цивилизации к древним расам и древним
культурам всегда
есть что-то кощунственное.
А
в этой шири должны
быть видны древние религиозные истоки
культур.
Великая духовная
культура прошлого, великие творческие подъемы, великие творческие гении — все это
будет признано продуктом эксплуатации
в пользу привилегированного культурного слоя, основанного на несправедливости.
Раньше или позже должно ведь начаться движение
культуры к своим древним истокам, к древним расам, на Восток,
в Азию и Африку, которые вновь должны
быть вовлечены
в поток всемирной истории.
Пьяной и темной дикости
в России должна
быть противопоставлена воля к
культуре, к самодисциплине, к оформлению стихии мужественным сознанием.
Духовным результатом мировой войны
будет также преодоление односторонности и замкнутости так называемой европейской
культуры, ее выход
в мировую ширь.
В замкнутой и самодовлеющей европейской
культуре есть роковой уклон к предельному насыщению, к иссяканию, к закату.
Этот уровень становится очень низким
в Советской России, где собственно
культуры нет, а
есть лишь элементарное просвещение, мала и техническая цивилизация.
В России
есть трагическое столкновение
культуры с темной стихией.
Такие великие явления мировой
культуры, как греческая трагедия или культурный ренессанс, как германская
культура XIX
в. или русская литература XIX
в., совсем не
были порождениями изолированного индивидуума и самоуслаждением творцов, они
были явлением свободного творческого духа.
Национальное и общечеловеческое
в культуре не может
быть противопоставляемо.
В русской стихии
есть вражда к
культуре.
Раскрытие мужественного духа
в России не может
быть прививкой к ней серединной западной
культуры.
И
в нервно-впечатлительной, утонченной
культуре Франции это чувствуется сильнее, чем где бы то ни
было.
Культура никогда не
была и никогда не
будет отвлеченно-человеческой, она всегда конкретно-человеческая, т. е. национальная, индивидуально-народная и лишь
в таком своем качестве восходящая до общечеловечности.
Но духовная
культура России, то ядро жизни, по отношению к которому сама государственность
есть лишь поверхностная оболочка и орудие, не занимает еще великодержавного положения
в мире.
Но германское сознание у Фихте, у старых идеалистов и романтиков, у Р. Вагнера и
в наше время у Древса и Чемберлена с такой исключительностью и напряженностью переживает избранность германской расы и ее призванность
быть носительницей высшей и всемирной духовной
культуры, что это заключает
в себе черты мессианизма, хотя и искаженного.
В ней
есть вечные мистические реакции против всякой
культуры, против личного начала, против прав и достоинства личности, против всяких ценностей.
В Турции
был завязан узел, от развязывания которого
в значительной степени зависит характер существования Европы, ибо конец Турции
есть выход
культуры на Восток, за пределы Европы.
Творчество национальных
культур и типов жизни не терпит внешней, принудительной регламентации, оно не
есть исполнение навязанного закона, оно свободно,
в нем
есть творческий произвол.
В века новой истории, которая уже перестала
быть новой и стала очень старой, все сферы
культуры и общественной жизни начали жить и развиваться лишь по собственному закону, не подчиняясь никакому духовному центру.
Делом творцов
культуры должно
быть не унизительное приспособление к массовому социальному движению, а облагораживание этого движения, внесение
в него аристократического начала качества.
Культура греческая,
культура итальянская
в эпоху Возрождения,
культура французская и германская
в эпохи цветения и
есть пути мировой
культуры единого человечества, но все они глубоко национальны, индивидуально-своеобразны.
В таком направлении русской мысли
была та правда, что для русского сознания основная тема — тема о Востоке и Западе, о том, является ли западная
культура единственной и универсальной и не может ли
быть другого и более высокого типа
культуры?
Во мне всегда это вызывало протест, хотя я очень люблю французскую
культуру, самую утонченную
в западном мире, и во мне самом
есть французская кровь.
Французы же слишком оставались
в литературе и литературных отражениях, слишком
были закованы
в культуре, и притом
в своей французской
культуре.
Наоборот, я давно предвидел, что
в революции
будет истреблена свобода и что победят
в ней экстремистские и враждебные
культуре и духу элементы.
Он не
был замкнут во французской
культуре, он также обладал английской и немецкой
культурой,
в совершенстве владел этими языками.
В. Иванов
был главным теоретиком соборной
культуры, преодолевающей индивидуализм, который идет от исторического ренессанса.
Западные культурные люди рассматривают каждую проблему прежде всего
в ее отражениях
в культуре и истории, то
есть уже во вторичном.
Многое из творческого подъема того времени вошло
в дальнейшее развитие русской
культуры и сейчас
есть достояние всех русских культурных людей.
Было что-то неожиданное
в том, что человек такой необыкновенной утонченности, такой универсальной
культуры народился
в России.
Значение Вольной академии духовной
культуры было в том, что
в эти тяжелые годы она
была, кажется, единственным местом,
в котором мысль протекала свободно и ставились проблемы, стоявшие на высоте качественной
культуры.
То
было вместе с тем проповедью органической
культуры в противоположность критической
культуре просвещения.
В России индивидуализм культурного творчества
был преодолен и
была сделана попытка создать всенародную, коллективную
культуру.
При этом тема эта превращается
в довольно банальный вопрос о том, оправдывает ли христианство творчество
культуры, то
есть, другими словами, не является ли христианство принципиально обскурантским?