Начались воспоминания. Губернатор и голова оживились, повеселели и, перебивая друг друга, стали припоминать пережитое. И архиерей рассказал, как он, служа в Сибири,
ездил на собаках, как он однажды сонный, во время сильного мороза, вывалился из возка и едва не замерз; когда тунгузы вернулись и нашли его, то он был едва жив. Потом, словно сговорившись, старики вдруг умолкли, сели рядышком и задумались.
Неточные совпадения
Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог
ездить на любой лошади, брать в замок любую
собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
— Вы ничего не говорите, так что ж тут стоять-то даром? — захрипел Захар, за неимением другого голоса, который, по словам его, он потерял
на охоте с
собаками, когда
ездил с старым барином и когда ему дунуло будто сильным ветром в горло.
Вместо лошадей
на берегу бродят десятка три тощих
собак; но тут же с берегов выглядывает из чащи леса полная невозможность
ездить ни
на собаках, ни
на лошадях, ни даже ходить пешком.
— Дюфар-француз, может слыхали. Он в большом театре
на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и
ездит на нас. Спасибо, сам человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то
собака, что не приведи Бог. Грабит народ. Беда. Ну, вот и тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
Ермил у нас завсегда
на пошту
ездит; собак-то он всех своих поморил: не живут они у него отчего-то, так-таки никогда и не жили, а псарь он хороший, всем взял.
Происходил он от старинного дома, некогда богатого; деды его жили пышно, по-степному: то есть принимали званых и незваных, кормили их
на убой, отпускали по четверти овса чужим кучерам
на тройку, держали музыкантов, песельников, гаеров и
собак, в торжественные дни поили народ вином и брагой, по зимам
ездили в Москву
на своих, в тяжелых колымагах, а иногда по целым месяцам сидели без гроша и питались домашней живностью.
Журавли медленно подвигались прямо
на меня, а мои дрожки продолжали
ездить взад и вперед до тех пор, пока вся журавлиная стая не подошла ко мне очень близко. Наконец, я выстрелил: три журавля остались
на месте, а четвертый, тяжело раненный, пошел
на отлет книзу и упал, версты за полторы, в глухой и болотистой уреме, при соединении реки Боклы с Насягаем. Я искал его вплоть до вечера и, наконец, нашел с помощью
собаки, но уже мертвого.
Река течет, чтобы по ней
ездили, дерево растет для пользы,
собака — дом стережет… всему
на свете можно найти оправдание!
После смерти матери он жил по столицам, а теперь приехал
на житье в свою разоренную усадьбу —
на какую-нибудь сотню душ; и вместо того чтобы как-нибудь поустроить именье, только и занимался тем, что
ездил по гостям, либо ходил с ружьем да с
собакой на охоту.
Алымов был очень скуп и из-за скупости будто бы и не женился, а только все сватался и
на жениховском положении
ездил из одного помещичьего дома в другой, заставляя принимавших его хозяев кормить его, с кучером, казачком Валеткой, тройкою лошадей и легавою
собакою, которая называлась «Интендант». Она была замечательна тем, что везде умела отыскивать съестные припасы и везде их очень ловко крала.
За 30–40 верст я знал всех помещиков и знал их
собак. Ни у одного из них не было такого водолаза. Откуда же он мог взяться здесь, в глухом лесу,
на дороге, по которой никто никогда не
ездил и только возили дрова? Отстать от какого-нибудь проезжего он едва ли мог, потому что по этой дороге проезжать барам было некуда.
В деревню он
ездил на праздники, когда там бывал граф Алексей Андреевич, но без особенного удовольствия. Там он не находил себе никакого занятия и от нечего делать скакал верхом
на лошади с
собаками, гоняя бедных зайцев по полям и лугам.
Мальчик знал даже, где в Париже можно провести весело время, но вовсе не знал России и с Петербургом знаком был мало. Его познания о России ограничивались начальными уроками географии и грузинской усадьбой, куда он летом
ездил на праздники, да и там он более занимался изучением лошадей,
собак и мест, удобных для охоты. Гувернер-француз был страстный охотник, во время прогулок он обращал внимание своего воспитанника лишь
на места, удобные для охоты, и
на разные породы догов.
Он терзает животных, бьет немилосердно, без причины, коня,
на котором
ездит, бьет служителей, исполняющих медленно его повеления, трунит вслед отцу над придворным лекарем и шутом, мейстером Леоном, как называют его при дворе, и раз травил его своими
собаками; он не любит учения, привязан к одним гимнастическим забавам.