Неточные совпадения
— Если поискать, то найдутся другие. Но дело в том, что искусство не терпит спора и рассуждений. А при картине Иванова для верующего и для неверующего является вопрос:
Бог это или не
Бог? и разрушает
единство впечатления.
Отпала от
Бога мировая душа, носительница соборного
единства творения, и потому все и всё в мире участвовали в преступлении богоотступничества и ответственны за первородный грех, в нем свободно участвовало каждое существо и каждая былинка.
Таким образом в самое телесное общение можем мы провести и чрез него осуществить восстановленный во Христе союз
бога с натурою, если только внешнее единение будет для нас не целью и не первым побуждением, а лишь крайним выражением и последним довершением того внутреннего духовного
единства, про которое сам господь сказал: «что
бог соединил, человек да не разлучает».
— Придавая
богу хотение и действия, — кричит поп, — ты награждаешь его свойствами своими, человеческими, ты расщепляешь его
единство.
Космогония греков начинается хаосом и развивается в олимпийскую федерацию
богов, под диктатурою Зевса; не дойдя до
единства, они, республиканцы, охотно остановились на этом республиканском управлении вселенной.
Освобождается человек от соблазна только упорной борьбой с самим собой и постоянным вызыванием в себе сознания своего
единства с
богом и потому искания одобрения только одного его.
Соединить же правду того и другого, Найти не «синтез», но жизненное
единство, в живом опыте познать
Бога в мире, а мир в
Боге — это предельная задача религиозного сознания, поставленная его историей.
Рассмотришь вещь, как она пребывает в
Боге, — она есть
Бог и
единство.
«Следовательно, вторая потенция, выделившаяся для себя, еще не может называться
Богом, она восстановляется в своем божестве, лишь когда первая и третья потенции снова восстановляются к себе, т. е. восстановляется их
единство — в конце творения, и так как она чрез преодоление противоположного бытия также делается господом этого бытия, как первоначально был только Отец, то и она становится личностью, как и Отец был первоначально только один личностью, она есть Сын, который имеет равное господство с Отцом.
«Но как же я должен любить Его?» Ты должен Его любить, насколько Он есть не-Бог, не-дух, не-лицо, не оформленное, но одно чистое, светлое
единство, далекое от всякой двойственности.
Разве
Бог не есть единственное и высшее
единство?
Эти слова показывают, что самое подобие, если можно так выразиться, совершенствуется и из подобия превращается в
единство, — без сомнения, потому, что в совершении или в конце
Бог есть все и во всем».
Но
единство есть имя
Бога не в том смысле, как мы понимаем
единство.
«Ты должен любить
Бога, насколько Он не-Бог, не-дух, не-лицо, неоформленное, а только чистое, ясное, простое
единство, далекое всякой двойственности.
Поэтому богословие «more geometrico» [Геометрический метод (лат.) — метод построения «Этики» Спинозы.], в котором бы все было приведено к рассудочному
единству и ясности, наперед возбуждает к себе подозрительность — недаром такие рациональные построения свойственны были именно нерелигиозному веку деизма [Религиозно-философское воззрение, возникшее в эпоху Просвещения, отводившее
Богу роль «первого толчка» без всякого дальнейшего вмешательства в земные дела.] и просветительства.
Бесспорно, вся сущность религии состоит в том, чтобы ощущать все, определяющее наше чувство в его высшем
единстве, «как нечто единое и тождественное, а все единичное и особое как обусловленное им, т. е. (!!) чтобы ощущать наше бытие и жизнь в
Боге и через
Бога» (50–51).
Ибо если ты станешь мыслить его как
Бога или ум, то оно больше; если ты в своем мышлении приводишь его к
единству, оно и в этом отношении более; оно более едино (το ένικώτερον), в отношении к твоему мышлению, чем ты можешь представлять себе самого
Бога, ибо оно само по себе без всякой акциденции [Акциденция (от лат. accidentia — случай) — нечто случайное, несущественное (свойство, признак и т. п.).] (συμβεβηκότος).
Таков излюбленный мотив пантеистически, неоплатонически окрашенной мистики Эккегарта: обращать все к изначальному ничто, в котором пребывает
единство и
Бога, и мира в Едином.
Самой выдающейся чертой мистики Эккегарта является то, что отрицательное богословие в связи с учением об Abgeschiedenheit, сливающей мир и человека с
Богом, приводит его к признанию не трансцендентности
Бога, но максимальной Его имманентности: черта между
Богом и тварью совершенно стирается, различие их преодолевается в превышающем его
единстве [В связи с учением об отрешенности Эккегарт развивает свое важнейшее учение о Gott и Gottheit, о чем в след, отделе.]. Но об этом ниже.
Он хочет, чтобы, осуществляя волю Божию в творении, человек по возможности обошелся без
Бога и помимо
Бога, с разрывом богочеловеческого
единства, нераздельного и неслиянного.
Во всех этих определениях бросается в глаза, что религия чувства, основанная на ощущении бесконечного, космического
единства, отнюдь не содержит в себе идеи
Бога, которая тем не менее постоянно подразумевается Шлейермахером и вводится посредством «т. е.», как в приведенной тираде, причем делается спинозовское уравнение: deus sive natura [
Бог или природа (лат.) — выражение из «Этики» Б. Спинозы.].
Тем самым вносится двойственность в
единстве неразличимости, и в нем воцаряется coincidentia oppositorum: в Абсолютном появляется различение
Бога и мира, оно становится соотносительно самому себе как относительному, ибо
Бог соотносителен миру, Deus est vox relativa [
Бог есть понятие соотносительное (лат.).] [Цит. Schelling. Darstellung des philophischen Empirismus, Ausgew. Werke, Bd.
Таковое
единство не соответствует
Богу, соответствует же Ему лишь таковое, которому не противостоит инобытие, множественность.
Из безмерных мук, из отчаяния и слез, из ощущения растерзанной и разъединенной жизни рождается радостное познание
бога и его откровений, познание высшего
единства мира, просветленное примирение с жизнью.
Но наступал таинственный, священный, великий час — и умерший
бог воскресал. В диких оргиях, в экстатических плясках люди приветствовали возвращение жизнедателя-бога, возрождение поникшей жизни, благовествование о великом
единстве всего сущего. «Жив Господь-Адонаи, Господь воскрес! Будьте утешены вы, благочестивые!
Бог избавлен от смерти!»
Аполлон в негодовании отшатнется от этой мертвой мудрости; он скажет: до чего же должна быть сокрушена воля, сила и стойкость человека, чтобы он смог принять такое
единство мира и такое его оправдание! Но не увидит трагический человек негодования, сверкнувшего в глазах
бога жизни и счастья. Повергшись ниц перед своим страдающим
богом, он благоговейно присоединит свой голос к хору эсхилова «Агамемнона...
Но
Бог совершенно трансцендентен этому универсальному
единству и происходящему в нем процессу.
Человек тут подчиняется универсальному
единству, которому
Бог совершенно имманентен.
И в отпадении от райской гармонии, от
единства с
Богом человек начал различать и оценивать, вкусил от древа познания добра и зла, стал по сю сторону добра и зла.
Если возврат души к
единству с
Богом не означает
единства по природе и субстанции, то потому лишь, что дух не есть природа или субстанция.
[«Ведь
Бог… рассматривается или как существующий сам по себе, абсолютный, без всякого творения, каким он пребывает в своем сокровенном
Единстве, или как творящий, каким он предстает и обнаруживается в Откровении перед своим творением.
Действие
Бога на нас есть
единство с
Богом.
Ты должен любить
Бога таким, каков Он есть: не —
Бог, не — Дух, не — Лицо, не — Образ, но одно чистое, светлое
единство, далекое от всякой двойственности.