Неточные совпадения
Двух-трех
учителей, в честности которых я был убежден и потому перевел на очень ничтожные места — и то мне поставлено в вину: говорят, что я подбираю себе шайку, тогда как я сыну бы родному, умирай он с голоду на моих глазах, гроша бы жалованья не прибавил, если б не знал, что он полезен для службы, в которой я хочу быть, как голубь, свят и чист от всякого лицеприятия — это
единственная мечта моя…
— Помогите! — рыдает она, хватая меня за руку и целуя ее. — Ведь вы мой отец, мой
единственный друг! Ведь вы умны, образованны, долго жили! Вы были
учителем! Говорите же: что мне делать?
Фельдшер и
учитель —
единственные люди не здешнего происхождения.
По воскресеньям и праздникам он весь день оставался один, и тогда
единственным утешением его было чтение книг, которые
учитель позволял ему брать из небольшой своей библиотеки.
Этот-то подцентральный центр служит для двух посвященных низшей степени осязаемым центром, и эти двое (доктор и другой
учитель) почитают его в убеждении своем, как местный и притом
единственный центр, облеченный самостоятельностью и независимостью.
В последний раз собрались в гимназии. Нам выдали аттестаты зрелости,
учителя поздравили нас и, как полноправным теперь людям, пожимали руки. Мне дали серебряную медаль,
единственную на наш выпуск. Золотой не получил никто. Было неприятно говорить о медали: или бы золотую, или бы уж лучше совсем ничего.
С древнейших времен учение о том, что признание своей жизни в личности есть уничтожение жизни и что отречение от блага личности есть
единственный путь достижения жизни, было проповедуемо великими
учителями человечества.
— То сейчас же воспользовался бы этим, чтобы обезоружить меня своею нежностью и ласками. Неужели мне допустить, чтобы он стал повелевать и мною так же, как всеми, кто только имеет дело с ним? Товарищи слепо повинуются ему, хотя он своими шалостями часто подводит их под наказание. Даже
учителя относятся к нему особенно снисходительно. Я
единственный человек, которого он боится, а вследствие этого и уважает.
Единственный человек, выходивший из дома «по своим делам», был
учитель племянников князя Сигизмунд Нарцисович Кржижановский. Он завоевал себе это право, пользуясь влиянием на князя Ивана Андреевича, и тот даже с некоторым благоговением смотрел на него, как на человека, рискующего своею жизнью для своего ближнего.
Бабушка Мотовилова, хотя и не обладала большим состоянием, да и оно должно было перейти к ее сыну, служившему в Петербурге по штатской службе, вследствие горба, который он приобрел упав ребенком с дерева — этого недосмотра за своим
единственным сыном не могла себе простить старушка — не жалела средств для воспитания своих внучек. Они были окружены гувернерами и
учителями.
Во время одного из таких восклицаний больной, сжимавших мучительною жалостью сердце Якова Потаповича, в его голове блеснула мысль во что бы то ни стало успокоить княжну, разузнав о судьбе князя Воротынского через
единственного знакомого ему близкого ко двору человека — его бывшего
учителя, Елисея Бомелия.