Неточные совпадения
На другой
день, 2-го февраля, мы только собрались было на берег, как явился к нам английский миссионер Беттельгейм, худощавый человек, с
еврейской физиономией, не с бледным, а с выцветшим лицом, с руками, похожими немного на птичьи когти; большой говорун.
— Главное
дело в том, что прислуга не могла знать о деньгах, если бы Маслова не была с ними согласна, — сказал приказчик
еврейского типа.
С туземцами знался я мало, разговаривал с ними как-то напряженно и никого из них у себя не видал, исключая двух или трех навязчивых молодчиков
еврейского происхождения, которые то и
дело забегали ко мне да занимали у меня деньги, благо der Russe верит.
Запасшись кнутом на случай новых
еврейских оваций, он весь
день осматривал достопримечательности и долго стоял, задравши голову, перед старым замком на острове.
В то время об «
еврейском вопросе» еще не было слышно, но не было и нынешнего злого антисемитизма: закон считал справедливым, чтобы в суде, где разбираются
дела и евреев, присутствовал также представитель
еврейского населения.
Не скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было в моей душе прочно и сильно; это была точно легкая тень от облака, быстро тающего в ясный солнечный
день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было в известном тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие лица и другие впечатления совершенно закрыли самое воспоминание о маленькой
еврейской принцессе.
Пьяное, кровавое, безобразное побоище продолжалось часа три, до тех пор, пока наряженным воинским частям вместе с пожарной командой не удалось, наконец, оттеснить и рассеять озверевшую толпу. Два полтинничных заведения были подожжены, но пожар скоро затушили. Однако на другой же
день волнение вновь вспыхнуло, на этот раз уже во всем городе и окрестностях. Совсем неожиданно оно приняло характер
еврейского погрома, который длился
дня три, со всеми его ужасами и бедствиями.
Местечко, где мы жили, называлось Княжье-Вено, или, проще, Княж-городок. Оно принадлежало одному захудалому, но гордому польскому роду и представляло все типические черты любого из мелких городов Юго-западного края, где, среди тихо струящейся жизни тяжелого труда и мелко-суетливого
еврейского гешефта, доживают свои печальные
дни жалкие останки гордого панского величия.
Он показал пальцем за печку, где стоял на полу бюст Пушкина, приобретенный как-то Ромашовым у захожего разносчика. Этот бюст, кстати, изображавший, несмотря на надпись на нем, старого
еврейского маклера, а не великого русского поэта, был так уродливо сработан, так засижен мухами и так намозолил Ромашову глаза, что он действительно приказал на
днях Гайнану выбросить его на двор.
Пускай нарождаются вопросы
еврейские, кабацкие, вопросы об оздоровлениях, искоренениях и средостениях — какое нам
дело!
Отец Бенни (известный гебраист) жил в земле чужой, и родство у Бенни по мужской линии было
еврейское; мать его была англичанка, не знавшая и даже, кажется, не изучавшая языка той страны, где ей довелось жить; он сам родился в Польше, стране, подвластной России и ненавидящей ее, — какое, в самом
деле, могло быть отечество у такого, так сказать, беспочвенного гостя земли?
Теология, древние писатели,
еврейский язык, объяснения темных фраз какой-нибудь рукописи, опыты без связи, наблюдения без общей цели — вот их предмет; когда же им случится иметь
дело с действительностию, они хотят подчинить ее своим категориям, и из этого выходят пресмешные уродства.
В
дни погромов Сашка свободно ходил по городу со своей смешной обезьяньей, чисто
еврейской физиономией. Его не трогали. В нем была та непоколебимая душевная смелость, та небоязнь боязни, которая охраняет даже слабого человека лучше всяких браунингов. Но один раз, когда он, прижатый к стене дома, сторонился от толпы, ураганом лившейся во всю ширь улицы, какой-то каменщик, в красной рубахе и белом фартуке, замахнулся над ним зубилом и заорал...
Дело было на святках после больших
еврейских погромов.
Все это было уже давно, во времена моего далекого детства, но и до сих пор во мне живы впечатления этого
дня. Я будто вижу нашу площадь, кишащую толпой, точно в растревоженном муравейнике, дом Баси с пилястрами на верхнем этаже и с украшениями в особенном
еврейском стиле, неуклюжую громоздкую коляску на высоких круглых рессорах и молодые глаза старого цадика с черной, как смоль, бородой. И еще вспоминается мне задорный взгляд моего товарища Фройма Менделя и готовая вспыхнуть ссора двух братьев.
— Ну, хорошо, — смиренно согласился Израиль. — Я буду говорить о
деле… У нас, по
еврейскому закону, есть одно правило. Если мужчина наденет кольцо на палец девушки и скажет: «Беру тебя в жены именем бога праотцев наших — Авраама, Исаака и Иакова…»
И много роз взрастил Он в нем…
Он трижды в
день их поливал,
Чтоб сплесть венок себе потом.
Когда же розы расцвели,
Детей
еврейских созвал Он.
Они сорвали по цветку,
И сад был весь опустошен.
Он взял над собою власть и пересилил начинающийся пароксизм как раз вовремя, потому что в эту самую минуту в глубине залы показалась худощавая, высокая фигура Кишенского, в котором в самом
деле было еще значительно заметно присутствие
еврейской крови.
Еврейский народ не был одним из народов среди народов, это — единственный народ Божий, он призван к
делу мирового спасения, к уготовлению Царства Божьего на земле.
Мысль о возможности ареста, хотя он и гнал ее от себя, гвоздем сидела в его голове. Он поэтому-то принимал меры и оставил в доме только пять тысяч на расходы. С приближением
дня явки к следователю возбужденное состояние Гиршфельда дошло до maximum'a. Ему стыдно было сознаться даже себе: он трусил.
Еврейская кровь сказывалась.
— Что будешь делать! — продолжал он, и чем ярче воскресало в нем прошлое, тем сильнее чувствовался в его речи
еврейский акцент. — Родители наказали меня и отдали дедушке, старому еврею-фанатику, на исправление. Но я ночью ушел в Шклов. А когда в Шклове ловил меня мой дядя, я пошел в Могилев; там пробыл два
дня и с товарищем пошел в Стародуб.
«Соблюдай субботу, обрезывайся, не крадь, не пей хмельного, не убивай живого, отдавай десятину бедным, не прелюбодействуй, омывайся и молись пять раз в
день, крестись, причащайся и т. под.». Таковы постановления внешних религиозных учений: браминского, буддийского, магометанского,
еврейского, церковного, ложно называемого христианским.