Неточные совпадения
— Совершенно верно: Шидловский, Шингарев, Шульгин, конечно — Милюков,
Львов, Половцев и твой
дядя. Это и есть бюро «Прогрессивного блока». Решили бороться с властью и принять все меры, чтобы армия спокойно дралась.
Дядя Миша, свернув бумажку тугой трубочкой, зажал ее между большим и указательным пальцами
левой руки.
Дядя Яков всё более цепенел; казалось, он крепко спит, сцепив зубы, только руки его живут отдельной жизнью: изогнутые пальцы правой неразличимо дрожали над темным голосником, точно птица порхала и билась; пальцы
левой с неуловимою быстротой бегали по грифу.
К весне
дядья разделились; Яков остался в городе, Михаил уехал за реку, а дед купил себе большой интересный дом на
Полевой улице, с кабаком в нижнем каменном этаже, с маленькой уютной комнаткой на чердаке и садом, который опускался в овраг, густо ощетинившийся голыми прутьями ивняка.
— Ах, боже мой,
Лев Николаич, ты ничего не слушаешь. Я с того и начал, что заговорил с тобой про Капитона Алексеича; поражен так, что даже и теперь руки-ноги дрожат. Для того и в городе промедлил сегодня. Капитон Алексеич Радомский,
дядя Евгения Павлыча…
— Ну да, знаешь вот эту эпиграмму, что
Лев Пушкин [
Лев Пушкин — так ошибочно назван
дядя А.С.Пушкина, поэт Василий Львович Пушкин (1767—1830), которому принадлежит эпиграмма:], кажется, написал, что какой вот стихотворец был? «А сколько ему лет?» — спрашивал Феб. — «Ему пятнадцать лет», — Эрато отвечает. — «Пятнадцать только лет, не более того, — так розгами его!»
— Сурков не опасен, — продолжал
дядя, — но Тафаева принимает очень немногих, так что он может, пожалуй, в ее маленьком кругу прослыть и
львом и умником. На женщин много действует внешность. Он же мастер угодить, ну, его и терпят. Она, может быть, кокетничает с ним, а он и того… И умные женщины любят, когда для них делают глупости, особенно дорогие. Только они любят большею частью при этом не того, кто их делает, а другого… Многие этого не хотят понять, в том числе и Сурков, — вот ты и вразуми его.
— Сюды!.. — кричал
дядя Петра, скрываясь в дальнем конце потолка, где было совершенно темно. — Надейтесь на
дядю Петру.
Левее держи…
— Забирай
левее! — командовал
дядя Петра.
И стал мой
дядя веселый, речистый: пошел вспоминать про Брюллова, как тот, уезжая из России, и платье, и белье, и обувь по сю сторону границы бросил; про Нестора Васильевича Кукольника, про Глинку, про актера Соленика и Ивана Ивановича Панаева, как они раз, на Крестовском, варили такую жженку, что у прислуги от одних паров голова кругом шла; потом про Аполлона Григорьева со
Львом Меем, как эти оба поэта, по вдохновению, одновременно друг к другу навстречу на Невский выходили, и потом презрительно отозвался про нынешних литераторов и художников, которые пить совсем не умеют.
Дядя стал правее,
левее помещик-охотник Ираклион Корчагин, а сзади меня, должно быть, для моей безопасности, Китаев с рогатиной в руках и ножом за поясом.
Настоящий
дядя, не зная куда его деть, намекнул
Льву Степановичу, который хотя уже тогда и был в отставке, но все же не смел поперечить особе.
Ехавши из Петербурга,
Лев Степанович пригласил к себе
дядю своей жены, не главного, а так, дядю-старика, оконтуженного в голову во время турецкой кампании, вследствие чего он потерял память, ум и глаза.
— «
Лев Степанович, — робко прибавляла Марфа Петровна, — ведь как бы то ни было, он мне
дядя и вам сродственник».
Один из его племянников, А. Н.
Львов, спросил меня при своем
дяде: «Каково идет „Мизантроп“?» Эти слова обратили на себя внимание Державина, и я должен был рассказать ему, в чем состояло дело; оно состояло в следующем: Ф. Ф. Кокошкин перевел Мольерова «Мизантропа»; перевод его пользовался тогда большою славою; петербургская актриса, М. И. Валберхова, выпросила у Кокошкина эту пиесу, еще не игранную на петербургской сцене, себе в бенефис.
Дымба. И
львы есть. Это в России ницего нету, а в Греции все есть. Там у меня и отец, и
дядя, и братья, а тут ницего нету.
— Очень жаль, что так пришлось… — забормотал актер, поднимаясь и чистя мизинцем
левый глаз. — Хотя, впрочем… конечно, вы как
дядя…
Вскоре после так встревожившего Сергея Семеновича Зиновьева доклада его камердинера Петра княжна Людмила Васильевна Полторацкая покинула гостеприимный кров своего
дяди и переехала в собственный дом на
левом берегу реки Фонтанки. С помощью
дяди ею куплена была целая усадьба с садом и даже парком или же, собственно говоря, расчищенным лесом, которым во времена Петра Великого были покрыты берега этой речки, текущей теперь в центре столицы в гранитных берегах.
Екатерина Ивановна родилась 11 мая 1731 года. Она была дочерью капитана флота Ивана Львовича Нарышкина. По отцу Екатерина Ивановна была внучка любимого
дяди Петра Великого боярина
Льва Кирилловича, заведовавшего Посольским приказом и умершего в 1705 году. Он один из всех братьев царицы Натальи Кирилловны оставил мужское потомство.