Неточные совпадения
Скажи ему, что и свадьбу готовят, только не будет музыки на нашей свадьбе: будут
дьяки петь вместо кобз и сопилок.
— А вот к кому ходит
дьяк! —
сказала баба с фиолетовым носом, указывая на ткачиху.
Не успел голова это
сказать, как в дверь послышался стук и голос
дьяка.
Щелкалов, —
сказал он стоявшему поодаль думному
дьяку, — изготовь к Ермаку милостивую грамоту, чтобы воеводствовать ему надо всею землей Сибирскою, а Маметкула чтобы к Москве за крепким караулом прислал.
— А я, прошу не погневаться, —
сказал дьяк, — хочу не внука, а внучку.
— Я вижу, господин
дьяк, —
сказал Кирша, — ты уж раздумал и в прадеды не хочешь; а жаль, была бы внучка!
— Боярин Андрей Никитич Туренин! —
сказал с низким поклоном
дьяк Семен Самсонов.
Да вот верховный
дьякВыходит нам
сказать решенье Думы.
— Не приказал ли тебе царь ведать какое-либо воеводство? —
сказал тесть. — Давно пора. Али предложил быть в посольстве? что же? ведь и знатных людей — не одних
дьяков посылают к чужим государям.
Хочешь ли судьею стать, — вздень парик с узлами,
Брани того, кто просит с пустыми руками,
Твердо сердце бедных пусть слезы презирает.
Спи на стуле, когда
дьяк выписку читает.
Если ж кто вспомнит тебе граждански уставы,
Иль естественный закон, иль народны нравы, —
Плюнь ему в рожу,
скажи, что врет околесну,
Налагая на судей ту тягость неспосну.
— Я бы
сказал на это вашей милости… оно, конечно, всякий человек, вразумленный Святому писанию, может по соразмерности… только сюда приличнее бы требовалось дьякона или, по крайней мере,
дьяка. Они народ толковый и знают, как все это уже делается, а я… Да у меня и голос не такой, и сам я — черт знает что. Никакого виду с меня нет.
— Послушай-ка, что я
скажу тебе, — молвил Патап Максимыч, подсев к нему рядом. — Помнишь, как мы с тобой уговаривались? Сроку месяц еще остается, а теперь тянуть, кажется, нечего? Решай теперь же, да и все тут… Плюнь на попов, на
дьяков и на всех твоих архиереев…
— Не моя воля, а молодой хозяюшки, —
сказал Патап Максимыч. — Ее волю исполняю. Желательно ей было, чтобы похороны были, что называется, на славу. Ну а при нашем положении, какая тут слава? Ни попов, ни
дьяков — ровно нет ничего. Так мы и решили деньги, назначенные на погребенье, вам предоставить. Извольте получить.
— Вступающим в брак господь наказывает оставить отца своего и матерь и прилепиться к жене. В такой же брак вступил и ты, государь всея Руси, приняв по рождению и от святительской руки в дому божьем благословение на царство. Приложение сделай сам, господине! Умнее на твою речь
сказать не сумею: я не
дьяк и не грамотей.
— Господин наш, князь великой, всея Руси государь, Иван Васильевич, — заговорил, или, лучше
сказать, запел
дьяк в нос, — от пресветлого лица своего избрал меня, своего недостойного холопа,
сказать тебе, боярину: едет к нам от немцев лекарь Онтон, вельми искусный в целении всяких недугов; остается ему до Москвы только три дня пути; а поелику великий государь соизволил, чтобы врач, ради всякого недоброго случая… от чего сохрани… каковой отпахни от него ангелы и архангелы крылами своими, яко… от чего… каковый…
— Афанасий Никитич никогда не кривит словом, не то что глазом, —
сказал дьяк Дмитрия, Небогатый — приставник добрый, услужливый и между тем строгий в исполнении наставлений, данных великим князем, как стеречь внука.
— Добро, —
сказал тронутый властитель, — ради вас милую Антона-лекаря. Курицын, — прибавил он, обратясь к своему
дьяку, — пошли боярских детей, именем моим освободить лекаря от татар и позови ко мне Даньяра. Авось уломаю его.
— Быти по тому: живота не дать, кто сам посягает на чужую голову! (Тут он обратился к Курицыну, но, вспомнив, что он не сроден к поручениям о казнях, примолвил, махнув рукою:) Забыл я, что курица петухом не поет. (При этих словах в глазах
дьяка проникло удовольствие.) Мамон, это твое дело!
Скажи моему тиуну московскому, да дворскому, чтобы литвина и толмача сожгли на Москве-реке. Сжечь их, слышишь ли? Чтобы другим неповадно было и помышлять о таких делах.
— Нет, не надо. Ты мне
сказал, Иван: стану ли я допрашивать бояр и
дьяков?
— Погоди, —
сказал он, смотря на опьянелого
дьяка, — погоди, вещий воронок! я окорнаю тебе крылья, чтобы вперед не летал к нам с худыми вестями.
Баранщиков, появившийся в конце восемнадцатого столетия, в литературный век Екатерины II, уже начинает прямо с генерал-губернаторов и доходит до митрополита, а свое «гражданское общество» и местное приходское духовенство он отстраняет и постыждает, и обо всем этом подает уже не писаную «скаску», которой «вся дорога от печи и до порога», а он выпускает печатную книгу и в ней шантажирует своих общественных нижегородских людей, которые, надокучив за него платить,
сказали ему: «много вас таких бродяг!» Этот уже не боится, что его
дьяк «пометит» к ответу за «сакрамент».