Неточные совпадения
— Определить, как вы знаете, начало туберкулезного процесса мы не можем; до появления каверн нет ничего определенного. Но подозревать мы можем. И указание есть:
дурное питание, нервное возбуждение и пр.
Вопрос стоит так: при подозрении туберкулезного процесса что нужно сделать, чтобы поддержать питание?
Вопрос о собственном беспокойстве, об «оскорбленном чувстве и обманутых надеждах» в первые дни ломал его, и, чтобы вынести эту ломку, нужна была медвежья крепость его организма и вся данная ему и сбереженная им сила души. И он вынес борьбу благодаря этой силе, благодаря своей прямой, чистой натуре, чуждой зависти, злости, мелкого самолюбия, — всех этих стихий, из которых слагаются
дурные страсти.
Девочка, сообразив выражение лица отца и матери, разрешила
вопрос так, что это были люди совсем другие, чем ее родители и их знакомые, что это были
дурные люди, и что потому с ними именно так и надо поступать, как поступлено с ними. И потому девочке было только страшно, и она рада была, когда этих людей перестало быть видно.
Прямой
вопрос Марьи Степановны, подсказанный ей женским инстинктом, поставил Привалова в неловкое положение, из которого ему было довольно трудно выпутаться; Марья Степановна могла истолковать его молчание о своем прошлом в каком-нибудь
дурном смысле.
Вопрос ведь в том, от
дурных ли качеств людей это происходит, или уж оттого, что такова их натура.
Но солдат поставлен в лучшие санитарные условия, у него есть постель и место, где можно в
дурную погоду обсушиться, каторжный же поневоле должен гноить свое платье и обувь, так как, за неимением постели, спит на армяке и на всяких обносках, гниющих и своими испарениями портящих воздух, а обсушиться ему негде; зачастую он и спит в мокрой одежде, так что, пока каторжного не поставят в более человеческие условия,
вопрос, насколько одежда и обувь удовлетворяют в количественном отношении, будет открытым.
С хорошими и заурядными семьями вперемежку встречается и тот разряд свободных семей, которому отчасти обязан такою
дурною репутацией ссылочный «женский
вопрос».
Но тут может представляться
вопрос совершенно другого свойства: отчего эти байбаки так упорно продолжают поддерживать над собою человека, который ничего им хорошего, окромя
дурного не сделал и не делает?
Сконфузился ли он и не знал, кто его спрашивал, или
дурной русский выговор, которым сделан был ему
вопрос, — только все это вместе почему-то побудило его откликнуться на французском языке и в мужском роде.
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый мир смутных
вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему, не изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «
дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им, нарушив данное слово, то не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
Все они сделали то, что сделали, и готовятся делать то, что предстоит им, только потому, что представляются себе и другим не тем, что они суть в действительности, — людьми, перед которыми стоит
вопрос: участвовать или не участвовать в
дурном, осуждаемом их совестью деле, а представляются себе и другим различными условными лицами: кто — царем-помазанником, особенным существом, призванным к попечению о благе 100 миллионов людей, кто — представителем дворянства, кто — священником, получившим особенную благодать своим посвящением, кто — солдатом, обязанным присягой без рассуждения исполнять всё, что ему прикажут.
Чтоб отойти от этого
вопроса, я только и нашелся, что, мол, хоть промежду себя-то с отцом Маркелом старайтесь ладить — не давайте
дурного примера и соблазна темным людям!
Лыняев. Извините за нескромный
вопрос. Вы знали когда-нибудь разницу между хорошим делом и
дурным?
Достаточно предположить подобный
вопрос и не дожидаться на него ответа, как на
вопросы о том, действительно ли в жизни встречаются добрые и
дурные люди, моты, скупцы и т. д., действительно ли лед холоден, хлеб очень питателен и т. п.
На мои
вопросы Высоцкий обыкновенно отвечал: «Хорошего мало, да и
дурного покуда нет; как-нибудь дотянем до весны, а там поправимся».
Вероятно, в то время находились тоже люди, способные перетолковывать все в
дурную сторону, как перетолковали, например,
вопросы Фонвизина…
Сатира обличала
дурных помещиков и старалась защищать человеческие права крестьян. С 1762 года идет ряд указов о повиновении крестьян помещикам. В 1783 году утверждается крепостное право в Малороссии. До воцарения императора Александра сотни тысяч крестьян раздаются во владение частных лиц. В 1857 году поднимается
вопрос об освобождении крестьян.
Если бы был поставлен
вопрос, как сделать так, чтобы человек совершенно освободил себя от нравственной ответственности и делал бы самые
дурные дела, не чувствуя себя виноватым, то нельзя придумать для этого более действительного средства, как суеверие о том, что насилие может содействовать благу людей.
Савина посадили сперва в карцер, а по обсуждении
вопроса об его переэкзаменовке по латинскому языку, признали в нем соединение лености с
дурным поведением и предложили его родным взять его из лицея.
И люди читают это, учат, называя это наукой, и никому в голову не приходит сделать естественно представляющийся
вопрос о том, что если убивать
дурных полезно, то кто решит: кто вредный. Я, например, считаю, что хуже и вреднее г-на Геккеля я не знаю никого. Неужели мне и людям одних со мною убеждений приговорить г-на Геккеля к повешению? Напротив, чем грубее заблуждения г-на Геккеля, тем больше я желаю ему образумиться и ни в каком случае не хотел бы лишить [его] этой возможности.
— Это самое и выходит: будь экономкой и нянькой! Оно так в действительности и есть в каждой семье. Да и не может быть иначе. Только интеллигентный человек стыдится этого и старается скрыть от посторонних, как какую-то
дурную болезнь. Почему же этого прямо не признать? Если люди женятся для бездетного разврата, то
вопрос, конечно, решается легко. Но тогда зачем жениться? А в противном случае женщина только и может быть матерью и хозяйкой.
Мы штатские имеем, как вы знаете, очень
дурную привычку решать
вопрос о выигрыше или проигрыше сражения.
24-го числа прояснело после
дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На
вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24-го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и
дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились
вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились
вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые
вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.