Неточные совпадения
Оказалось, что реформа, запретившая оставаться более двух лет в одном классе, застигла его продолжительную гимназическую
карьеру только на второй ступени. Богатырь оказался моим товарищем, и я со страхом
думал, что он сделает со мной в ближайшую перемену… Но он не показал и виду, что помнит
о наших внегимназических отношениях. Вероятно, ему самому эти воспоминания доставляли мало удовольствия…
Он приосанился, заговорил
о своей
карьере, об опере,
о великом теноре Гарсиа — и приехал в Ганау молодцом. Как
подумаешь: нет ничего на свете сильнее… и бессильнее слова!
Мало-помалу он перешел на другие темы, заговорил
о науке,
о своей диссертации, которая понравилась в Петербурге; он говорил с увлечением и уже не помнил ни
о моей сестре, ни
о своем горе, ни обо мне. Жизнь увлекала его. У той — Америка и кольцо с надписью,
думал я, а у этого — докторская степень и ученая
карьера, и только я и сестра остались при старом.
Кто же с вопросом
о смысле и целях жизни сплетает вопросы своего бюджета и
карьеры, пусть лучше не
думает о смысле и целях жизни.
Я чувствовал, что сам был виноват, неосторожен, молод, я испортил свою
карьеру и только
думал о том, как снова поправить ее.
Но и тогда
о карьере практикующего врача я не
думал.
— Это сделает тебя более самостоятельным в твоих собственных глазах.
Подумай о своем будущем,
о своей
карьере… Ты можешь принести много пользы, служа по выборам… России нужны молодые силы… Ты умен… этого отнять у тебя нельзя, — заметил старик, — даже твоя бурно проведенная юность доказывает, что в тебе есть темперамент, пыл, энергия… Надо только направить эти качества на дело, а не на безделье… Признайся, что многое, что ты натворил в Петербурге и Варшаве, сделано тобой от скуки.
«Вот тебе и
карьера, вот тебе и мечты
о покровительстве всесильного,
о придворной жизни, красавицах… —
думал совершенно упавший духом молодой человек. — Красавицы! — он вспомнил коварную брюнетку и ее жгучий поцелуй. — Попутал бес, в какую попался кашу; может, всю жизнь придется расхлебывать…» — пронеслось у него в голове.
Такой соучастник так важен, что Ашинов начал свою
карьеру с того,
о чем Мошкин (XVII в.) не смел бы и
думать, а Баранщиков (в XVIII в.) дошел только в конце своих подвигов, и то в слабой степени.