Неточные совпадения
Вронский взял письмо и
записку брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от матери с упреками за то, что он не приезжал, и
записка от брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё
о том же. «Что им за делo!»
подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
На этих мыслях, которые завлекли ее так, что она перестала даже
думать о своем положении, ее застала остановка у крыльца своего дома. Увидав вышедшего ей навстречу швейцара, она только вспомнила, что посылала
записку и телеграмму.
Сидя на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением глядя на входивших и выходивших (все они были противны ей),
думала то
о том, как она приедет на станцию, напишет ему
записку и что̀ она напишет ему, то
о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий) на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя
записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович едет на совет и пробудет до десяти».
Подумав с минуту
о странности того, что она зовет его прямо к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что поедет.
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«Не
думай… право… подозренье…
Но видишь… ах! не откажи». —
«Мой друг, вот Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько внука
С
запиской этой к
О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он не говорил ни слова,
Чтоб он не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть...
Конечно, Лопухов во второй
записке говорит совершенно справедливо, что ни он Рахметову, ни Рахметов ему ни слова не сказал, каково будет содержание разговора Рахметова с Верою Павловною; да ведь Лопухов хорошо знал Рахметова, и что Рахметов
думает о каком деле, и как Рахметов будет говорить в каком случае, ведь порядочные люди понимают друг друга, и не объяснившись между собою; Лопухов мог бы вперед чуть не слово в слово написать все, что будет говорить Рахметов Вере Павловне, именно потому-то он и просил Рахметова быть посредником.
Я
думал сначала говорить подробно в моих
записках вообще
о ружейной охоте, то есть не только
о стрельбе,
о дичи,
о ее нравах и местах жительства в Оренбургской губернии, но также
о легавых собаках, ружьях,
о разных принадлежностях охоты и вообще
о всей технической ее части.
Представь себе, что я узнала! До сих пор я
думала, что должна была оставить Париж, потому что Butor отказался прислать мне деньги; теперь мне известно, что он подавал об этом официальную
записку, и в этой
записке… просил
о высылке меня из Парижа по этапу!!L'animal! [Скотина! (франц.)]
— Боже ты мой, царь милостивый! Верх ребячества невообразимого! — воскликнул он. — Ну, не видайтесь, пожалуй! Действительно, что тут накупаться на эти бабьи аханья и стоны; оставайтесь у меня, ночуйте, а завтра напишите
записку: так и так, мой друг, я жив и здоров, но уезжаю по очень экстренному делу, которое устроит наше благополучие. А потом, когда женитесь, пошлите деньги — и делу конец: ларчик, кажется, просто открывался! Я, признаюсь, Яков Васильич, гораздо больше
думал о вашем уме и характере…
Санин два раза прочел эту
записку —
о, как трогательно мил и красив показался ему ее почерк! —
подумал немного и, обратившись к Эмилю, который, желая дать понять, какой он скромный молодой человек, стоял лицом к стене и колупал в ней ногтем, — громко назвал его по имени.
Крапчик не с большой охотой передал Егору Егорычу
записку, опасаясь, что тот, по своему раскиданному состоянию духа, забудет
о ней и даже потеряет ее, что отчасти и случилось. Выехав из своего отеля и направившись прямо к Сперанскому, Егор Егорыч, тем не менее,
думал не об докладной
записке, а
о том, действительно ли масоны и хлысты имеют аналогию между собой, — вопрос, который он хоть и решил утвердительно, но не вполне был убежден в том.
23-го августа. Читал „
Записки“ госпожи Дашковой и
о Павле Петровиче; всё заграничного издания. Очень все любопытно. С мнениями Дашковой во многом согласен, кроме что
о Петре, —
о нем
думаю иначе. Однако спасибо Чемерницкому, что рассевает этими редкими книгами мою сильную скуку.
—
О, я хотел… вообще все это так странно, что вы извините мое натуральное нетерпение. Мне хотелось поскорее узнать самому лично, от вас самих, ваши намерения. Я, впрочем, не знаю, что в этой
записке, и
думал, что всегда успею передать.
Кроме того, он был так свеж, такие имел миленькие усы, так кстати заговорил с хозяйкою
о погоде, что, конечно, читатель мой, глядя на него, вы никак бы не догадались, что он выехал из нумеров Татьяны Ивановны, по ее только великодушию имел перчатки и писал дружескую
записку к извозчику
о снабжении его экипажем: вы скорее бы
подумали, что заговаривать по-французски и делать утренние визиты его нарочно возили учиться в Париж.
Я не
думаю отвергать, что при власти, данной правительством помещикам, им очень легко насиловать дочерей и жен своих крепостных. Притеснениями и наказаниями помещик всегда добьется того, что найдутся отцы и мужья, которые будут предоставлять ему дочерей и жен, точно так же, как тот достойный французский дворянин в «
Записках Пеню», который в XVIII столетии просил, как об особенной милости,
о помещении своей дочери в Parc aux cerfs [Олений парк (фр.).].
Он не
подумал о том, что, как замечает автор
записок о нем, «переселение, тяжкое везде, особенно противно русскому человеку; но переселение тогда в неизвестную бусурманскую сторону, про которую, между хорошими, ходило много недобрых слухов, где, по отдаленности церквей, надо было и умирать без исповеди, и новорожденным младенцам долго оставаться некрещеными, — казалось делом страшным» («Сем. хр.», стр. 18).
—
О! ты не ждал этого, бедный разиня! — И с этими словами он повернул к себе деревянного гернгутера, сильно хлопнул его по плечу и произнес: — Ну, ничего, не грусти, Офенберг, не грусти, я и
о тебе
подумал — я тебя не оставлю, и ты будешь со мною, а теперь отправляйся сейчас в город и привези оттуда много шампанского и все то, что я купил по этой
записке.
Татьяне самой приходило на ум послать
записку к графу Иосифу Яновичу Свянторжецкому, но она не решалась. Это будет уже окончательная сдача себя в его власть, а она еще
думала бороться. Ей порой приходило на ум, что Никиту просто захватили врасплох, а он с перепугу во всем сознался и что таким только образом граф получил сведения
о ее самозванстве и совершенном преступлении.
Как беззаботно раскидалось прелестное дитя! Щеки ее горели, райская улыбка перепархивала по устам. Вот рука горничной под подушкой… Мариорица вздохнула… и Груне показалось, что рука у ней отнялась… «Открой она теперь глаза, —
думала невольная сообщница шпионства, — меня, как громом, пришибет». Но рука уж под изголовьем… мысль
о заводах, как сильный проводник, дала ей движение…
записка схвачена… рука на свободе.
Хозяин продолжал молчать и отхлебывать из маленькой плоской чашки черный, очень крепкий кофе. В глазах его мелькала улыбка. Он слушал гостя и
думал полуиронически, полусерьезно
о том, какую роль играют у нас проекты и докладные
записки там, в Петербурге, где всякий"чинуш"норовит отличиться, бьет тревогу, доказывает неминуемую гибель общества, если не послушают его.
23 августа. Читал
записки Дашковой и
о Павле Петровиче. Очень все любопытно. С мнениями Дашковой во многом согласен; но что до Петра,
о том
думаю иначе. Однако, спасибо Непокойчицкому, что рассеивает этими книгами мою сильную скуку.
«Я сам знаю, как мы невластны в своих симпатиях и антипатиях», —
думал князь Андрей, — «и потому нечего
думать о том, чтобы представить лично мою
записку о военном уставе государю, но дело будет говорить само за себя». Он передал
о своей
записке старому фельдмаршалу, другу отца. Фельдмаршал, назначив ему час, ласково принял его и обещался доложить государю. Через несколько дней было объявлено князю Андрею, что он имеет явиться к военному министру, графу Аракчееву.
25 декабря. Не знаю, что
о себе
думать, к чему я рожден и на что призван. Попадья укоряет меня, что я и в сей праздник работаю, а я себе лучшего удовольствия не нахожу, как сию работу. Пишу мою
записку с радостию такою и любовию, что и сказать не умею. Озаглавил ее так: „
О положении православного духовенства и
о средствах, как оное возвысить“.
Думаю, что так будет добре. Никогда еще не помню себя столь счастливым и торжествующим, столь добрым и столь силы и разумения преисполненным.
Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он
думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно, что он под Красным остановил движенье, потому что, узнав
о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся, что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [
Записка Вильсона] и т. д., и т. д.