Неточные совпадения
Сморщенное лицо Алексея Александровича приняло страдальческое выражение; он взял ее за руку и хотел что-то сказать, но никак не мог выговорить; нижняя
губа его
дрожала, но он всё еще боролся с своим волнением и только изредка взглядывал
на нее. И каждый раз, как он взглядывал, он видел глаза ее, которые смотрели
на него с такою умиленною и восторженною нежностью, какой он никогда не видал в них.
Дарья Александровна была твердо уверена в невинности Анны и чувствовала, что она бледнеет и
губы ее
дрожат от гнева
на этого холодного, бесчувственного человека, так покойно намеревающегося погубить ее невинного друга.
Я вздрогнул от ужаса, когда убедился, что это была она; но отчего закрытые глаза так впали? отчего эта страшная бледность и
на одной щеке черноватое пятно под прозрачной кожей? отчего выражение всего лица так строго и холодно? отчего
губы так бледны и склад их так прекрасен, так величествен и выражает такое неземное спокойствие, что холодная
дрожь пробегает по моей спине и волосам, когда я вглядываюсь в него?..
— Вы сумасшедший, — выговорил почему-то Заметов тоже чуть не шепотом и почему-то отодвинулся вдруг от Раскольникова. У того засверкали глаза; он ужасно побледнел; верхняя
губа его
дрогнула и запрыгала. Он склонился к Заметову как можно ближе и стал шевелить
губами, ничего не произнося; так длилось с полминуты; он знал, что делал, но не мог сдержать себя. Страшное слово, как тогдашний запор в дверях, так и прыгало
на его
губах: вот-вот сорвется; вот-вот только спустить его, вот-вот только выговорить!
Лидия улыбалась, веснушки
на лице Инокова тоже
дрожали,
губы по-детски расплылись, в глазах блестел мягкий смех.
— Социализм, по его идее, древняя, варварская форма угнетения личности. — Он кричал, подвывая
на высоких нотах, взбрасывал голову, прямые пряди черных волос обнажали
на секунду угловатый лоб, затем падали
на уши,
на щеки, лицо становилось узеньким, трепетали
губы,
дрожал подбородок, но все-таки Самгин видел в этой маленькой тощей фигурке нечто игрушечное и комическое.
«Сейчас все это и произойдет», — подумал он не совсем уверенно, а как бы спрашивая себя. Анфимьевна отворила дверь. Варвара внесла поднос, шла она закусив
губу, глядя
на синий огонь спиртовки под кофейником. Когда она подавала чашку, Клим заметил, что рука ее
дрожит, а грудь дышит неровно.
— А — кровью пахнет? — шевеля ноздрями, сказала Анфимьевна, и прежде, чем он успел остановить ее, мягко, как перина, ввалилась в дверь к Варваре. Она вышла оттуда тотчас же и так же бесшумно, до локтей ее руки были прижаты к бокам, а от локтей подняты, как
на иконе Знамения Абалацкой богоматери, короткие, железные пальцы шевелились,
губы ее
дрожали, и она шипела...
Мальчики ушли. Лидия осталась, отшвырнула веревки и подняла голову, прислушиваясь к чему-то. Незадолго пред этим сад был обильно вспрыснут дождем,
на освеженной листве весело сверкали в лучах заката разноцветные капли. Лидия заплакала, стирая пальцем со щек слезинки,
губы у нее
дрожали, и все лицо болезненно морщилось. Клим видел это, сидя
на подоконнике в своей комнате. Он испуганно вздрогнул, когда над головою его раздался свирепый крик отца Бориса...
— Хотела встать и упала, — заговорила она слабеньким голосом, из глаз ее текли слезы,
губы дрожали. Самгин поднял ее, уложил
на постель, сел рядом и, поглаживая ладонь ее, старался не смотреть в лицо ее, детски трогательное и как будто виноватое.
Самгин, не вслушиваясь в ее слова, смотрел
на ее лицо, — оно не стало менее красивым, но явилось в нем нечто незнакомое и почти жуткое: ослепительно сверкали глаза,
дрожали губы, выбрасывая приглушенные слова, и тряслись, побелев, кисти рук. Это продолжалось несколько секунд. Марина, разняв руки, уже улыбалась, хотя
губы еще
дрожали.
Рассказывала Нехаева медленно, вполголоса, но — без печали, и это было странно. Клим посмотрел
на нее; она часто прищуривала глаза, подрисованные брови ее
дрожали. Облизывая
губы, она делала среди фраз неуместные паузы, и еще более неуместна была улыбка, скользившая по ее
губам. Клим впервые заметил, что у нее красивый рот, и с любопытством мальчишки подумал...
Вера сидела у двери, тыкала иглой лоскуток какого-то кружева и частенько зевала, только когда взглядывала
на лицо Полины Карповны, у ней
дрожал подбородок и шевелились
губы, чтобы сдержать улыбку.
Другим случалось попадать в несчастную пору, когда у него
на лице выступали желтые пятна,
губы кривились от нервной
дрожи, и он тупым, холодным взглядом и резкой речью платил за ласку, за симпатию. Те отходили от него, унося горечь и вражду, иногда навсегда.
Марина была не то что хороша собой, а было в ней что-то втягивающее, раздражающее, нельзя назвать, что именно, что привлекало к ней многочисленных поклонников: не то скользящий быстро по предметам, ни
на чем не останавливающийся взгляд этих изжелта-серых лукавых и бесстыжих глаз, не то какая-то нервная
дрожь плеч и бедр и подвижность, игра во всей фигуре, в щеках и в
губах, в руках; легкий, будто летучий, шаг, широкая ли, внезапно все лицо и ряд белых зубов освещавшая улыбка, как будто к нему вдруг поднесут в темноте фонарь, так же внезапно пропадающая и уступающая место слезам, даже когда нужно, воплям — бог знает что!
Она видела теперь в нем мерзость запустения — и целый мир опостылел ей. Когда она останавливалась, как будто набраться силы, глотнуть воздуха и освежить запекшиеся от сильного и горячего дыхания
губы, колени у ней
дрожали; еще минута — и она готова рухнуть
на землю, но чей-то голос, дающий силу, шептал ей: «Иди, не падай — дойдешь!»
— Ни с кем и ни к кому — подчеркнуто, — шептал он, ворочая глазами вокруг,
губы у него
дрожали, — тут есть кто-то, с кем она видится, к кому пишет! Боже мой! Письмо
на синей бумаге было — не от попадьи! — сказал он в ужасе.
Я запомнил только, что эта бедная девушка была недурна собой, лет двадцати, но худа и болезненного вида, рыжеватая и с лица как бы несколько похожая
на мою сестру; эта черта мне мелькнула и уцелела в моей памяти; только Лиза никогда не бывала и, уж конечно, никогда и не могла быть в таком гневном исступлении, в котором стояла передо мной эта особа:
губы ее были белы, светло-серые глаза сверкали, она вся
дрожала от негодования.
Мы нашли бедного Максима
на земле. Человек десять мужиков стояло около него. Мы слезли с лошадей. Он почти не стонал, изредка раскрывал и расширял глаза, словно с удивлением глядел кругом и покусывал посиневшие
губы… Подбородок у него
дрожал, волосы прилипли ко лбу, грудь поднималась неровно: он умирал. Легкая тень молодой липы тихо скользила по его лицу.
Так делал он, когда просыпался по воскресеньям, после обеда. Но он не вставал, всё таял. Солнце уже отошло от него, светлые полосы укоротились и лежали только
на подоконниках. Весь он потемнел, уже не шевелил пальцами, и пена
на губах исчезла. За теменем и около ушей его торчали три свечи, помахивая золотыми кисточками, освещая лохматые, досиня черные волосы, желтые зайчики
дрожали на смуглых щеках, светился кончик острого носа и розовые
губы.
С ним произошла опять, и как бы в одно мгновение, необыкновенная перемена: он опять шел бледный, слабый, страдающий, взволнованный; колена его
дрожали, и смутная, потерянная улыбка бродила
на посинелых
губах его: «внезапная идея» его вдруг подтвердилась и оправдалась, и — он опять верил своему демону!
Слеза
дрожала на ее бледной щеке; она поманила его рукой и приложила палец к
губам, как бы предупреждая его идти за ней тише.
Она отправилась в свою комнату. Но не успела она еще отдохнуть от объяснения с Паншиным и с матерью, как
на нее опять обрушилась гроза, и с такой стороны, откуда она меньше всего ее ожидала. Марфа Тимофеевна вошла к ней в комнату и тотчас захлопнула за собой дверь. Лицо старушки было бледно, чепец набоку, глаза ее блестели, руки,
губы дрожали. Лиза изумилась: она никогда еще не видала своей умной и рассудительной тетки в таком состоянии.
Мне показалось, что горькая усмешка промелькнула
на губах Наташи. Она подошла к фортепиано, взяла шляпку и надела ее; руки ее
дрожали. Все движения ее были как будто бессознательны, точно она не понимала, что делала. Отец и мать пристально в нее всматривались.
Но отчего же признание
дрожит на ваших
губах — и не может сказаться?..
— Да, да! — говорила тихо мать, качая головой, а глаза ее неподвижно разглядывали то, что уже стало прошлым, ушло от нее вместе с Андреем и Павлом. Плакать она не могла, — сердце сжалось, высохло,
губы тоже высохли, и во рту не хватало влаги. Тряслись руки,
на спине мелкой
дрожью вздрагивала кожа.
И торопливо ушла, не взглянув
на него, чтобы не выдать своего чувства слезами
на глазах и
дрожью губ. Дорогой ей казалось, что кости руки, в которой она крепко сжала ответ сына, ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома, сунув записку в руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай сказал...
Ей было сладко видеть, что его голубые глаза, всегда серьезные и строгие, теперь горели так мягко и ласково.
На ее
губах явилась довольная, тихая улыбка, хотя в морщинах щек еще
дрожали слезы. В ней колебалось двойственное чувство гордости сыном, который так хорошо видит горе жизни, но она не могла забыть о его молодости и о том, что он говорит не так, как все, что он один решил вступить в спор с этой привычной для всех — и для нее — жизнью. Ей хотелось сказать ему: «Милый, что ты можешь сделать?»
— Я… за рыбой… — бормотал Александр, едва шевеля
губами. Зубы у него стучали один о другой. Старик был вовсе не страшен, но Александр, как и всякий вор, пойманный
на деле,
дрожал, как в лихорадке.
— В субботу, выпустив номер, — рассказал Пятницкий, — я пошел сюда, в «Палермо» (редакция была почти рядом,
на Петровке). Сижу за пивом, вдруг вбегает взбешенный Миллер — глаза сверкают,
губы дрожат, в руках газета. Сел со мной, больше никого в комнате этой не было, положил передо мной газету, левой рукой тычет в нос, а правой вцепился мне в плечо и шепчет, точь-в-точь как Отелло Дездемоне: «Платок! Платок...
Наконец оба, и отец и сын, появились в столовую. Петенька был красен и тяжело дышал; глаза у него смотрели широко, волосы
на голове растрепались, лоб был усеян мелкими каплями пота. Напротив, Иудушка вошел бледный и злой; хотел казаться равнодушным, но, несмотря
на все усилия, нижняя
губа его
дрожала. Насилу мог он выговорить обычное утреннее приветствие милому другу маменьке.
Солдат стоял в двери каюты для прислуги, с большим ножом в руках, — этим ножом отрубали головы курам, кололи дрова
на растопку, он был тупой и выщерблен, как пила. Перед каютой стояла публика, разглядывая маленького смешного человечка с мокрой головой; курносое лицо его
дрожало, как студень, рот устало открылся,
губы прыгали. Он мычал...
Кожемякин всматривался в лица людей, исчерченные морщинами тяжких дум, отупевшие от страданий, видел тусклые, безнадёжно остановившиеся или безумно горящие глаза,
дрожь искривлённых
губ, судороги щёк, неверные, лишённые смысла движения, ничем не вызванные, странные улыбки, безмолвные слёзы, — порою ему казалось, что перед ним одно исстрадавшееся тело, судорожно бьётся оно
на земле, разорванное скорбью
на куски, одна изболевшаяся душа; он смотрел
на людей и думал...
Кожемякин пододвинул ногою стул, грузно опустился
на него и молчал,
губы его тряслись. Он смотрел сбоку
на Посулова, представляя, как ударит кулаком по этой сафьяновой, надутой щеке, по тяжёлому красному уху, и, предвкушая испуг, унижение мясника,
дрожал весь мелкой злой
дрожью.
На другой день она снова явилась, а за нею, точно
на верёвке, опустив голову, согнувшись, шёл чахоточный певчий. Смуглая кожа его лица, перерезанная уродливым глубоким шрамом,
дрожала,
губы искривились, тёмные, слепо прикрытые глаза бегали по комнате, минуя хозяина, он встал, не доходя до окна, как межевой столб в поле, и завертел фуражку в руках так быстро, что нельзя было разобрать ни цвета, ни формы её.
Он снова навалился
на плечо гостя, щурясь, выжимая слёзы, отыскивая глаза его мутным, полуслепым взглядом; дряблые
губы дрожали, маленький язык шевелился по-змеиному быстро, и старик шептал...
Ее рот
дрогнул, полуоткрылся с намерением что-то сказать. Некоторое время она смотрела
на меня прямо и тихо, закусив
губу, потом быстрым движением откинула полумаску, и я увидел Дэзи. Сквозь ее заметное огорчение скользнула улыбка удовольствия явиться вместо другой.
Как только Алексей Абрамович начинал шпынять над Любонькой или поучать уму и нравственности какого-нибудь шестидесятилетнего Спирьку или седого как лунь Матюшку, страдающий взгляд Любоньки, долго прикованный к полу, невольно обращался
на Дмитрия Яковлевича, у которого
дрожали губы и выходили пятна
на лице; он точно так же, чтоб облегчить тяжело-неприятное чувство, искал украдкой прочитать
на лице Любоньки, что делается в душе ее.
Тут деревянная чаша, которая стояла
на скамье в переднем углу, с громом полетела
на пол. Все взоры обратились
на молчаливого проезжего: глаза его сверкали, ужасная бледность покрывала лицо,
губы дрожали; казалось, он хотел одним взглядом превратить в прах рыжего земского.
Голос изменил ей. Литвинов поднял голову и посмотрел
на Ирину; она дышала быстро,
губы ее
дрожали. Сердце в нем вдруг забилось, и чувство злобы исчезло.
Он умолял, а
губы у него
дрожали, а в глазах сверкал испуг. Илья смотрел
на него и не мог понять — жалко дядю или нет?
За обедом она хотела налить себе супу, но не могла —
дрожали руки. И
губы у нее
дрожали. Она беспомощно поглядывала
на суп и пирожки, ожидая, когда уймется
дрожь, и вдруг не выдержала и посмотрела
на Полю.
Голос старика странно задребезжал и заскрипел. Его лицо перекосилось,
губы растянулись в большую гримасу и
дрожали, морщины съежились, и по ним из маленьких глаз текли слезы, мелкие и частые. Он был так трогательно жалок и не похож сам
на себя, что Фома остановился, прижал его к себе с нежностью сильного и тревожно крикнул...
От смеха морщины старика
дрожали, каждую секунду изменяя выражение лица; сухие и тонкие
губы его прыгали, растягивались и обнажали черные обломки зубов, а рыжая бородка точно огнем пылала, и звук смеха был похож
на визг ржавых петель.
— Что же я такое говорил? — воскликнул отец Иоанн, у него
губы даже
дрожали при этом. — Донос и клевета, конечно, все могут
на человека изобресть! — присовокупил он.
Сцепив зубы, Пётр прикладывается к влажным
губам девушки, они
дрожат, и вся она, белая, как будто тает, подобно облаку
на солнце.
Иван Иванович не мог более владеть собою:
губы его
дрожали; рот изменил обыкновенное положение ижицы,а сделался похожим
на О; глазами он так мигал, что сделалось страшно. Это было у Ивана Ивановича чрезвычайно редко. Нужно было для этого его сильно рассердить.
Я вскочил
на ноги и стал против него. И мы стояли так долго, меряя друг друга глазами. Он был действительно способен навести ужас. Бледный, с красными, воспаленными глазами, с ненавистью устремленными
на меня, он ничего не говорил; его тонкие
губы только шептали что-то,
дрожа. Мне вдруг стало жаль его.
Но она сама изгибает назад спину
на грудь Соломона.
Губы ее рдеют над блестящими зубами, веки
дрожат от мучительного желания. Соломон приникает жадно устами к ее зовущему рту. Он чувствует пламень ее
губ, и скользкость ее зубов, и сладкую влажность ее языка и весь горит таким нестерпимым желанием, какого он еще никогда не знал в жизни.
В последних словах г. Ратча, и
на этот раз в самом его хохоте, слышалось нечто другое, чем обычное его глумление, — слышалось желание оскорбить. Так по крайней мере мне показалось и так поняла его Сусанна. Она невольно
дрогнула, покраснела, закусила нижнюю
губу. Светлая точка, подобная блеску слезы, мелькнула у ней
на реснице, и, быстро поднявшись, она вышла вон из комнаты.