Неточные совпадения
Дверь была заперта. Пришлось идти за сторожем. Тамара с трудом разыскала плешивого,
древнего старика, заросшего, точно болотным мхом, сваляной серой щетиной, с маленькими слезящимися глазами и огромным, в виде лепешки, бугорчатым красно-сизым носом.
— Ну вот… — I остановилась у
дверей. — Здесь сегодня дежурит как раз один… Я о нем говорила тогда, в
Древнем Доме.
Вот уже видны издали мутно-зеленые пятна — там, за Стеною. Затем легкое, невольное замирание сердца — вниз, вниз, вниз, как с крутой горы, — и мы у
Древнего Дома. Все это странное, хрупкое, слепое сооружение одето кругом в стеклянную скорлупу: иначе оно, конечно, давно бы уже рухнуло. У стеклянной
двери — старуха, вся сморщенная, и особенно рот: одни складки, сборки, губы уже ушли внутрь, рот как-то зарос — и было совсем невероятно, чтобы она заговорила. И все же заговорила.
А вот на секунду я и это пронизанное радостью кресло возле кровати — мы одно: и великолепно улыбающаяся старуха у
дверей Древнего Дома, и дикие дебри за Зеленой Стеной, и какие-то серебряные на черном развалины, дремлющие, как старуха, и где-то, невероятно далеко, сейчас хлопнувшая
дверь — это все во мне, вместе со мною, слушает удары пульса и несется сквозь блаженную секунду…
Я чувствовал: бледнею — и вот сейчас все увидят это… Но граммофон во мне проделывал 50 установленных жевательных движений на каждый кусок, я заперся в себя, как в
древнем непрозрачном доме — я завалил
дверь камнями, я завесил окна…
Я кинулся назад — в ту комнату, где она (вероятно) еще застегивала юнифу перед зеркалом, вбежал — и остановился. Вот — ясно вижу — еще покачивается старинное кольцо на ключе в
двери шкафа, а I — нет. Уйти она никуда не могла — выход из комнаты только один — и все-таки ее нет. Я обшарил все, я даже открыл шкаф и ощупал там пестрые,
древние платья: никого…
Я открыл тяжелую, скрипучую, непрозрачную
дверь — и мы в мрачном, беспорядочном помещении (это называлось у них «квартира»). Тот самый, странный, «королевский» музыкальный инструмент — и дикая, неорганизованная, сумасшедшая, как тогдашняя музыка, пестрота красок и форм. Белая плоскость вверху; темно-синие стены; красные, зеленые, оранжевые переплеты
древних книг; желтая бронза — канделябры, статуя Будды; исковерканные эпилепсией, не укладывающиеся ни в какие уравнения линии мебели.
Юрий с ужасом отвращает свои взоры… и вот перед ним
древний храм Спаса на Бору; церковные
двери растворены, он входит, и кто ж спешит к нему навстречу?..
Рубленые сени, с грязным порогом и низкой
дверью, другой маленький срубец, еще
древнее и еще ниже сеней, ворота и плетеная клеть лепились около главной избы.
Из
двери белого домика, захлестнутого виноградниками, точно лодка зелеными волнами моря, выходит навстречу солнцу
древний старец Этторе Чекко, одинокий человечек, нелюдим, с длинными руками обезьяны, с голым черепом мудреца, с лицом, так измятым временем, что в его дряблых морщинах почти не видно глаз.
По
древнему обычаю, он испытывает силы в кулачной борьбе и заговаривает свои силы: «Стану я, раб божий, благословясь, пойду перекрестясь из избы в
двери, из ворот в ворота, в чистое поле в восток, в восточную сторону, к окияну-морю, и на том святом окияне-море стоит стар мастер, муж святого окияна-моря, сырой дуб креповастый; и рубит тот старый мастер муж своим булатным топором сырой дуб, и как с того сырого дуба щепа летит, такожде бы и от меня (имярек) валился на сыру землю борец, добрый молодец, по всякий день и по всякий час.
Он только сказал нам шепотом: «Чтоб вас черт, олухи!» Так же благополучно мы его протащили сквозь узкие
двери, хотя долго потом вся задняя стена
древнего храма раскачивалась и волновалась.
В середине большого пятиярусного иконостаса, поставленного у задней стены на возвышенной солее, находились
древние царские
двери замечательной резьбы; по сторонам их стояли местные иконы в серебряных ризах с подвешенными пеленами, парчовыми или бархатными, расшитыми золотом, украшенными жемчугом и серебряными дробницами.
И как раз в ту минуту, когда Саня Орлова, в виде трагически прекрасной
древней Рахили, склоняется над осколками зеркала,
дверь отворяется чьей-то нерешительной рукой, и в школьный театр просовывается голова моей Анюты.
— Лорды и джентльмены! — кричит он, широко распахивая
дверь, в которую заглядывают испуганные, любопытные и взволнованные лица. — Лорды и джентльмены, неужели вам не приходилось видеть играющего актера? Неужели вы, как азиаты и
древние варвары, не умеете отличить талантливого деятеля сцены от жалкого сумасшедшего?
Колесин не стеснялся в деньгах, слыл даже за очень богатого человека, служил когда-то в одном из блестящих гвардейских полков и носил
древнюю дворянскую фамилию — вот все, что надо было петербургскому свету, чтобы раскрыть
двери своих гостиных Аркадию Александровичу.