Неточные совпадения
Темны
дома крестьянские,
Одна пристройка дедова
Сияла, как чертог.
Я возвращался домой пустыми переулками станицы; месяц, полный и красный, как зарево пожара, начинал показываться из-за зубчатого горизонта
домов; звезды спокойно
сияли на темно-голубом своде, и мне стало смешно, когда я вспомнил, что были некогда люди премудрые, думавшие, что светила небесные принимают участие в наших ничтожных спорах за клочок земли или за какие-нибудь вымышленные права!..
Я оставил Пугачева и вышел на улицу. Ночь была тихая и морозная. Месяц и звезды ярко
сияли, освещая площадь и виселицу. В крепости все было спокойно и темно. Только в кабаке светился огонь и раздавались крики запоздалых гуляк. Я взглянул на
дом священника. Ставни и ворота были заперты. Казалось, все в нем было тихо.
Петербург встретил его не очень ласково, в мутноватом небе нерешительно
сияло белесое солнце, капризно и сердито порывами дул свежий ветер с моря, накануне или ночью выпал обильный дождь, по сырым улицам спешно шагали жители, одетые тепло, как осенью, от мостовой исходил запах гниющего дерева,
дома были величественно скучны.
Толкнув Клима на крыльцо маленького одноэтажного
дома, он отворил дверь свободно, как в ресторан, в тепле очки Самгина немедленно запотели, а когда он
сиял их — пред ним очутился Ногайцев и высокая, большеносая мужеподобная дама, в котиковой шайке.
«Умна, — думал он, идя по теневой стороне улицы, посматривая на солнечную, где
сияли и жмурились стекла в окнах каких-то счастливых
домов. — Умна и проницательна. Спорить с нею? Бесполезно. И о чем? Сердце — термин физиологический, просторечие приписывает ему различные качества трагического и лирического характера, — она, вероятно, бессердечна в этом смысле».
Он лежал на мягчайшей, жаркой перине, утопая в ней, как в тесте, за окном
сияло солнце, богато освещая деревья, украшенные инеем, а
дом был наполнен непоколебимой тишиной, кроме боли — не слышно было ничего.
Она пополнела; грудь и плечи
сияли тем же довольством и полнотой, в глазах светились кротость и только хозяйственная заботливость. К ней воротились то достоинство и спокойствие, с которыми она прежде властвовала над
домом, среди покорных Анисьи, Акулины и дворника. Она по-прежнему не ходит, а будто плавает, от шкафа к кухне, от кухни к кладовой, и мерно, неторопливо отдает приказания с полным сознанием того, что делает.
Вечером следующего дня одно окно второго этажа мрачного
дома № 52 по Ривер-стрит
сияло мягким зеленым светом. Лампа была придвинута к самой раме.
Тихо отошел он от пруда и взглянул на
дом: мрачные ставни были открыты; стекла
сияли при месяце.
Любовь Андреевна. Минут через десять давайте уже в экипажи садиться… (Окидывает взглядом комнату.) Прощай, милый
дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают. Сколько видели эти стены! (Целует горячо дочь.) Сокровище мое, ты
сияешь, твои глазки играют, как два алмаза. Ты довольна? Очень?
Ромашов долго кружил в этот вечер по городу, держась все время теневых сторон, но почти не сознавая, по каким улицам он идет. Раз он остановился против
дома Николаевых, который ярко белел в лунном свете, холодно, глянцевито и странно
сияя своей зеленой металлической крышей. Улица была мертвенно тиха, безлюдна и казалась незнакомой. Прямые четкие тени от
домов и заборов резко делили мостовую пополам — одна половина была совсем черная, а другая масляно блестела гладким, круглым булыжником.
Лицо Маслобойникова
сияло; он мял губами гораздо более прежнего, и в голосе его слышались визгливые перекатистые тоны, непременно являющиеся у человека, которого сердце до того переполнено радостию, что начинает там как будто саднить. Мне даже показалось, что он из
дому Мавры Кузьмовны сбегал к себе на квартиру и припомадился по случаю столь великого торжества, потому что волосы у него не торчали вихрами, как обыкновенно, а были тщательно приглажены.
Часто, глядя на нее, когда она, улыбающаяся, румяная от зимнего холоду, счастливая сознанием своей красоты, возвращалась с визитов и, сняв шляпу, подходила осмотреться в зеркало, или, шумя пышным бальным открытым платьем, стыдясь и вместе гордясь перед слугами, проходила в карету, или
дома, когда у нас бывали маленькие вечера, в закрытом шелковом платье и каких-то тонких кружевах около нежной шеи,
сияла на все стороны однообразной, но красивой улыбкой, — я думал, глядя на нее: что бы сказали те, которые восхищались ей, ежели б видели ее такою, как я видел ее, когда она, по вечерам оставаясь
дома, после двенадцати часов дожидаясь мужа из клуба, в каком-нибудь капоте, с нечесаными волосами, как тень ходила по слабо освещенным комнатам.
Было горько; на дворе
сияет праздничный день, крыльцо
дома, ворота убраны молодыми березками; к каждой тумбе привязаны свежесрубленные ветви клена, рябины; вся улица весело зазеленела, все так молодо, ново; с утра мне казалось, что весенний праздник пришел надолго и с этого дня жизнь пойдет чище, светлее, веселее.
Судья Дикинсон вышел в свою камеру, когда шум и говор раздались у его
дома, и в камеру ввалилась толпа. Незнакомый великан кротко стоял посредине, а Джон Келли
сиял торжеством.
А тогда громадное пространство на Ходынке
сияло причудливыми павильонами и огромным главным
домом, от которого была проведена ветка железной дороги до товарной станции Москвы-Брестской. И на выставку.
Только что взошло солнце; косые его лучи отражались в окнах
домов, и весь город горел яркими красками,
сиял золотом.
Вслед за этим событием начал прихварывать дедушка Еремей. Он всё реже выходил собирать тряпки, оставался
дома и скучно бродил по двору или лежал в своей тёмной конуре. Приближалась весна, и в те дни, когда на небе ласково
сияло тёплое солнце, — старик сидел где-нибудь на припёке, озабоченно высчитывая что-то на пальцах и беззвучно шевеля губами. Сказки детям он стал рассказывать реже и хуже. Заговорит и вдруг закашляется. В груди у него что-то хрипело, точно просилось на волю.
— Почему же вы остались? — говорила Зинаида Федоровна с напускною досадой и в то же время
сияя от удовольствия. — Почему? Вы привыкли по вечерам не сидеть
дома, и я не хочу, чтобы вы ради меня изменяли вашим привычкам. Поезжайте, пожалуйста, если не хотите, чтобы я чувствовала себя виноватой.
Но гостей надо было принять, и день их приезда настал: день этот был погожий и светлый;
дом княгини
сиял, по обыкновению, полной чашей, и в нем ни на волос не было заметно движение сверх обыкновенного; только к столу было что нужно прибавлено, да Патрикей, сходив утром в каменную палатку, достал оттуда две большие серебряные передачи, круглое золоченое блюдо с чернью под желе, поднос с кариденами (queridons) да пятнадцать мест конфектного сервиза.
Ольга. Сегодня ты вся
сияешь, кажешься необыкновенно красивой. И Маша тоже красива. Андрей был бы хорош, только он располнел очень, это к нему не идет. А я постарела, похудела сильно, оттого, должно быть, что сержусь в гимназии на девочек. Вот сегодня я свободна, я
дома, и у меня не болит голова, я чувствую себя моложе, чем вчера. Мне двадцать восемь лет, только… Все хорошо, все от бога, но мне кажется, если бы я вышла замуж и целый день сидела
дома, то это было бы лучше.
Везде чисто, везде тихо и пусто, лампады
сияют перед образами, а нигде по
дому ни звука живого, ни голоса человеческого.
Когда зеленый сад, еще влажный от росы, весь
сияет от солнца и кажется счастливым, когда около
дома пахнет резедой и олеандром, молодежь только что вернулась из церкви и пьет чай в саду, и когда все так мило одеты и веселы, и когда знаешь, что все эти здоровые, сытые, красивые люди весь длинный день ничего не будут делать, то хочется, чтобы вся жизнь была такою.
Она была в духе, смеялась и шутила; приживалки смеялись и шутили тоже, но особенной радости они не чувствовали: в
доме не очень-то любили, когда на барыню находил веселый час, потому что, во-первых, она тогда требовала от всех немедленного и полного сочувствия и сердилась, если у кого-нибудь лицо не
сияло удовольствием, а во-вторых, эти вспышки у нее продолжались недолго и обыкновенно заменялись мрачным и кислым расположением духа.
О, я ведь знаю, что ее должны унести, я не безумный и не брежу вовсе, напротив, никогда еще так ум не
сиял, — но как же так опять никого в
доме, опять две комнаты, и опять я один с закладами.
— Молодые республиканцы! — говорил он, входя в гостиную и
сияя своим свежим видом и очаровательной улыбкой. — Вы, кажется, скоро все заснете от ваших серьезных разговоров. Кто хочет ехать со мной за город? Дорога прекрасная: солнце, снег и морозец. Страдающих зубной болью и мировой скорбью прошу оставаться
дома под надзором нашей почтеннейшей Олимпиады Савичны…
На небе
сияют разноцветные плакаты торговых фирм, высоко в воздухе снуют ярко освещенные летучие корабли, над
домами, сотрясая их, проносятся с грохотом и ревом поезда, по улицам сплошными реками, звеня, рыча и блестя огромными фонарями, несутся трамваи и автомобили; вертящиеся вывески кинематографов слепят глаза, и магазинные витрины льют огненные потоки.
Всегда спокойная, никогда ничем не возмутимая, красным солнцем
сияла она в мужнином
доме, и куда вчуже ни показывалась, везде ей были рады, как светлому гостю небесному, куда ни войдет, всюду несет с собою мир, лад, согласье и веселье.
Он обратился к улице. Из-за разорванных туч выглянуло на миг солнце и скупым, желтым светом озарило мокрую и печальную улицу. Только противоположный
дом стоял все таким же гордым и веселым, и окна его
сияли. Но Андрей Николаевич не видел его. Он видел то, что было когда-то и что так упорно продолжало являться назло всем стенам и запорам.
Дом стоял безмолвный и темный, но чудилось, как сквозь тяжелые ставни, закрывающие высокие окна,
сияют зеркальные стекла и вечно живые цветы радуются свету, движению и жизни.
На другой день Вера никак не могла усидеть
дома и вышла встретить мужа на улице. Она еще издали, по одной только живой и немного подпрыгивающей походке, узнала, что история с кустами кончилась благополучно… Действительно, Алмазов был весь в пыли и едва держался на ногах от усталости и голода, но лицо его
сияло торжеством одержанной победы.
Незримо для людей ведя суровую жизнь строгой постницы, о
доме и всем мире теплая молитвенница, Дарья Сергевна похудела, побледнела, но всегда прекрасно было крытое скорбью и любовью лицо ее, святым чувством добра и любви
сияли живые, выразительные очи ее.
Но вот начинается и вылазка: из дверей одной избы выглянул на улицу зипун и стал-стоит на ветре; через минуту из другой двери высунулась нахлобученная шапка и тоже застыла на месте; еще минута, и они увидали друг друга и поплыли, сошлись, вздохнули и, не сказав между собою ни слова, потянулись, кряхтя и почесываясь, к господскому
дому, на темном фасе которого, то там, то здесь, освещенные окна
сияли как огненные раны.
Мы поднимались в гору по тихой улице, и в конце ее
сиял огнями огромный
дом, достойный, пожалуй, даже Нью-Йорка: это был отель, в котором еще давно по телеграфу для Меня было заказано помещение. Вероятно, там считали нас погибшими при катастрофе. Мой костер погас, Мне стало весело, как негру, удравшему от работы, и Я шепнул Топпи...
В этом состоянии как-то машинально он вошел в один из подъездов
дома по Литейной улице, по которой жил и сам, и, забравшись на второй этаж, нажал пуговку электрического звонка у парадной двери, на которой, как жар,
сияла медная доска с выгравированной крупными черными буквами надписью: «Граф Владимир Петрович Белавин».
В описываемый нами год жителей в Москве насчитывалось только 30 тысяч человек. В их числе были старые родовитые бояре; другие же менее знатные родом перенесли свои резиденции в Александровскую слободу, которая сделалась городом, украшенным церквями,
домами и лавками каменными. Тамошний славный храм Богоматери
сиял снаружи разными цветами, серебром и золотом. На всяком кирпиче был изображен крест.
Роскошный
дом Сергея Прохоровича Сазонова
сиял огнями. В столовой был великолепно сервирован стол для разговенья. В
доме, кроме прислуги, был один Сергей Прохорович. Вся семья его, состоящая из жены, трех дочерей и двух сыновей, была в церкви;, ему же что-то нездоровилось и он остался
дома. На разговенье ждали гостей.