Неточные совпадения
Он видел только одно, что лиловая занавеска не колышется, что шторы спущены в окнах, что любимая скамья стоит пустая, что нет Веры — и как будто ничего и никого нет: точно весь
дом, вся окрестность
вымерли.
Лет через пятьдесят, много семьдесят, эти усадьбы, «дворянские гнезда», понемногу исчезали с лица земли;
дома сгнивали или продавались на своз, каменные службы превращались в груды развалин, яблони
вымирали и шли на дрова, заборы и плетни истреблялись.
Благодаря этому педагогическому приему во время классов раздавались неумолкающие детские стоны, зато внеклассное время дети сидели смирно, не шевелясь, и весь
дом погружался в такую тишину, как будто
вымирал.
То же самое произошло и с
домом Троекурова. Род Троекуровых
вымер в первой половине XVIII века, и
дом перешел к дворянам Соковниным, потом к Салтыковым, затем к Юрьевым, и, наконец, в 1817 году был куплен «Московским мещанским обществом», которое поступило с ним чисто по-мещански: сдало его под гостиницу «Лондон», которая вскоре превратилась в грязнейший извозчичий трактир, до самой революции служивший притоном шулеров, налетчиков, барышников и всякого уголовного люда.
После веселого обеда весь господский
дом спал до вечернего чая. Все так устали, что на два часа
дом точно
вымер. В сарайной отдыхали Груздев и Овсянников, в комнате Луки Назарыча почивал исправник Иван Семеныч, а Петр Елисеич прилег в своем кабинете. Домнушка тоже прикорнула у себя в кухне. Бодрствовали только дети.
— Нет, не обиделась, а так… надо же когда-нибудь… Да и скучно у вас… инда страшно! В доме-то словно все
вымерло! Людишки — вольница, всё по кухням да по людским прячутся, сиди в целом
доме одна; еще зарежут, того гляди! Ночью спать ляжешь — изо всех углов шепоты ползут!
Расходившийся старик колотил кулаками в стену брагинского
дома и плевал в окна, но там все было тихо, точно все
вымерли. Гордей Евстратыч лежал на своей кровати и вздрагивал при каждом вскрикивании неистовствовавшего свата. Если бы теперь попалась ему под руку Ариша, он ее задушил бы, как котенка.
И все в
доме молчат, Геннадий Демьяныч, точно
вымерли.
И пошли они в
дом. А там стоном стоят голоса: шумят, спорят за картами, кто-то на расстроенных фортепианах разыгрывает давно забытую сонату. На обширной террасе слышатся веселые клики и радостный смех молодых людей. А в богадельне и на пасеке ровно все
вымерли.
Тут в этом
доме все
вымерли, в другом, в третьем…
Соседние
дома были пустынны — обыватели или
вымерли, или бежали. В
доме, стоявшем совершенно рядом с
домом Глобусова, умирала последняя его обитательница — старуха. Она лежала, зачумленная, под окном, которое выходило на двор
дома священника, и стонала.