Неточные совпадения
— Афанасий Васильевич! вашу власть и я готов над собою <признать>, ваш
слуга и что хотите: отдаюсь вам. Но не давайте работы свыше сил: я не Потапыч и говорю вам, что ни на что
доброе не гожусь.
Отъезда день давно просрочен,
Проходит и последний срок.
Осмотрен, вновь обит, упрочен
Забвенью брошенный возок.
Обоз обычный, три кибитки
Везут домашние пожитки,
Кастрюльки, стулья, сундуки,
Варенье в банках, тюфяки,
Перины, клетки с петухами,
Горшки, тазы et cetera,
Ну, много всякого
добра.
И вот в избе между
слугамиПоднялся шум, прощальный плач:
Ведут на двор осьмнадцать кляч...
Она полагала, что в ее положении — экономки, пользующейся доверенностью своих господ и имеющей на руках столько сундуков со всяким
добром, дружба с кем-нибудь непременно повела бы ее к лицеприятию и преступной снисходительности; поэтому, или, может быть, потому, что не имела ничего общего с другими
слугами, она удалялась всех и говорила, что у нее в доме нет ни кумовьев, ни сватов и что за барское
добро она никому потачки не дает.
Наш хозяин, Дональд, конечно плюгавейший из англичан, вероятно нищий в Англии, иначе как решиться отправиться на чужую почву заводить трактир, без видов на успех, — и этот Дональд, сказывал Тихменев, так бил одного из китайцев,
слуг своего трактира, что «меня даже жалость взяла», — прибавил
добрый Петр Александрович.
Наконец представлено возвращение его к отцу;
добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах, в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает
слуг о причине таковой радости.
Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой и молодому принцу-королевичу. И проздравили жениха с невестою сестры старшие завистные и все
слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать,
добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.
Нам помогал Ефрем Евсеев, очень
добрый и любивший меня
слуга.
Откуда он являлся, какое было его внеслужебное положение, мог ли он обладать какою-либо иною физиономией, кроме той, которую носил в качестве старосты, радел ли он где-нибудь самостоятельно, за свой счет, в своемуглу, за своимгоршком щей, под своимиобразами, или же, строго придерживаясь идеала «
слуги», только о том и сохнул, как бы барское
добро соблюсти, — мне как-то никогда не приходило в голову поинтересоваться этим.
Януш оставил в зáмке только «
добрых христиан», то есть католиков, и притом преимущественно бывших
слуг или потомков
слуг графского рода.
Завидел он меня еще издалека и завопил:"Се грядет верный
слуга наш, он нашу паству
добре приумножил, примем его с честью великою".
— Ведаю себя чистым пред богом и пред государем, — ответствовал он спокойно, — предаю душу мою господу Иисусу Христу, у государя же прошу единой милости: что останется после меня
добра моего, то все пусть разделится на три части: первую часть — на церкви божии и на помин души моей; другую — нищей братии; а третью — верным
слугам и холопям моим; а кабальных людей и рабов отпускаю вечно на волю! Вдове же моей прощаю, и вольно ей выйти за кого похочет!
— „
Добро, — сказал Алеша, — полюбишь же ты и меня, белая лебедушка!“ Взял двенадцать
слуг своих добрыих, вломился в терем Змиевича и увез его молоду жену.
—
Добрый у тебя стремянный! — сказал царь Серебряному. — Пусть бы и мои
слуги так ко мне мыслили! А давно он у тебя?
Дабы не допустить его до суда тех архиерейских
слуг, коих великий император изволил озаглавить „лакомыми скотинами“ и „несытыми татарами“, я призвал к себе и битого и небитого и настоятельно заставил их поклониться друг другу в ноги и примириться, и при сем заметил, что дьякон Ахилла исполнил сие со всею весьма
доброю искренностью.
Люди же, делающие те же дела воровства, грабежа, истязаний, убийств, прикрываясь религиозными и научными либеральными оправданиями, как это делают все землевладельцы, купцы, фабриканты и всякие
слуги правительства нашего времени, призывают других к подражанию своим поступкам и делают зло не только тем, которые страдают от него, но тысячам и миллионам людей, которых они развращают, уничтожая для этих людей различие между
добром и злом.
— Да, я! — не смутясь, повторил Сухобаев. — А вы мне в этом помогите красноречием вашим. Тогда — помимо того, что это всему городу явный будет выигрыш, — ваши деньги обеспечиваются солиднее, ежели я возведусь на эту должность, и всех планов ваших исполнение — в собственных ваших руках-с! Я — вам исполнитель и
слуга, — желаете эдак? Игра верная-с! Всех
добрых дел и мыслей Матвея Савельева Кожемякина преемник Василий Сухобаев!
Впоследствии некоторые из молодых
слуг его доживали свой век при внуке Степана Михайловича уже стариками; часто рассказывали они о строгом, вспыльчивом, справедливом и
добром своем старом барине и никогда без слез о нем не вспоминали.
Все приличия были забыты: пьяные господа обнимали пьяных
слуг; некоторые гости ревели наразлад вместе с песенниками; другие, у которых ноги были тверже языка, приплясывали и кривлялись, как рыночные скоморохи, и даже важный Замятня-Опалев несколько раз приподнимался, чтоб проплясать голубца; но, видя, что все его усилия напрасны, пробормотал: «Сердце мое смятеся и остави мя сила моя!» Пан Тишкевич хотя не принимал участия в сих отвратительных забавах, но, казалось, не скучал и смеялся от
доброго сердца, смотря на безумные потехи других.
— Вы видите, господа, что он действительно ненормален и опека необходима! Это началось с ним тотчас после смерти отца, которого он страстно любил, спросите
слуг — они все знают о его болезни. Они молчали до последнего времени — это
добрые люди, им дорога честь дома, где многие из них живут с детства. Я тоже скрывала несчастие — ведь нельзя гордиться тем, что брат безумен…
Вот, вот она! вот русская граница!
Святая Русь, Отечество! Я твой!
Чужбины прах с презреньем отряхаю
С моих одежд — пью жадно воздух новый:
Он мне родной!.. теперь твоя душа,
О мой отец, утешится, и в гробе
Опальные возрадуются кости!
Блеснул опять наследственный наш меч,
Сей славный меч, гроза Казани темной,
Сей
добрый меч,
слуга царей московских!
В своем пиру теперь он загуляет
За своего надёжу-государя!..
В такую лачугу, коли зашел наш брат, именитый человек, — так он там как дома; а то ему и ходить незачем; а хозяин-то, как
слуга: «что угодно; да как прикажете?» Вот как от начала мира заведено, вот как водится у всех на свете
добрых людей!
Это литература выводила добродетельных нянюшек, серьезных дворецких, верных старых
слуг и
добрых мужичков, а дьячок являлся только в роли смехотворного ничтожества.
— ‹…› Вы встретили моего
слугу, — сказала, подавая мне руку, Елизавета Федоровна. — Так как я завтра рано утром уезжаю, то он отпросился кое-что купить в городе. Здесь поблизости в монастыре чудотворная икона Божьей Матери. Так как на своих стоверстная дорога представляет целое двухсуточное путешествие, то я пригласила с собой
добрую Марью Ивановну.
Добро бы были картины с благородным содержанием, чтобы можно было на стену повесить, хоть какой-нибудь генерал со звездой или князя Кутузова портрет, а то вон мужика нарисовал, мужика в рубахе, слуги-то, что трет краски.
Цветов им теперь приносить уже некому, но в московских норах и трущобах есть люди, которые помнят белоголового длинного старика, который словно чудом умел узнавать, где есть истинное горе, и умел поспевать туда вовремя сам или посылал не с пустыми руками своего
доброго пучеглазого
слугу.
Высказываясь все с большей решительностью, Овэн наконец прямо обвинил все клерикальное направление в бессилии и пустоте за то, что оно, толкуя о нравственности и о
добре, на деле оказывалось
слугою сильных мира и не заботилось о том, чтоб извлечь из бездны нищеты и разврата миллионы людей, погибавших под гнетом своих притеснителей.
— Не вышиб я, нет!.. Зачем вышибать?.. Вижу: идут ко мне
слуги антихристовы людно. Не с
добром идут — с нарукавниками. Сам знаешь: жив человек смерти боится. Я на окно-то от них… за раму-то, знаешь, и прихватился. Стали они тащить, рама и упади… Вот!.. Что поделаешь. Согрешил: нарукавников испужался…
Просыпается Степан Михайлович рано, даже раньше
слуг своих, которых будит в
добрый день — не калиновым подожком, не пинком и не стулом, как в другие дни, а просто — по-человечески.
И молвил так царь: «Да, боярин твой прав,
И нет уж мне жизни отрадной,
Кровь
добрых и сильных ногами поправ,
Я пёс недостойный и смрадный!
Гонец, ты не раб, но товарищ и друг,
И много, знать, верных у Курбского
слуг,
Что выдал тебя за бесценок!
Ступай же с Малютой в застенок...
И не любовь, не жалость зашевелились в душе Дуль-Дуля при одной мысли, что он может лишиться Ивана, а просто боязнь потерять
доброго, верного и нужного
слугу.
Панду, богатый ювелир браминской касты, ехал с своим
слугой в Бенарес. Догнав по пути монаха почтенного вида, который шел по тому же направлению, он подумал сам с собой: «Этот монах имеет благородный и святой вид. Общение с
добрыми людьми приносит счастье; если он также идет в Бенарес, я приглашу его ехать со мной в моей колеснице». И, поклонившись монаху, он спросил его, куда он идет, и, узнав, что монах, имя которого было Нарада, идет также в Бенарес, он пригласил его в свою колесницу.
— Ага, будь
добрым ко мне и возьми меня к себе… Магома будет тебе верным
слугою.
На другой день по милости этого пира пришлось проспать
добрым полчасом дольше обыкновенного, да и то не хотелось встать, несмотря на самую неотвязчивую докуку будившего меня
слуги. Только важность дела, которое он мне сообщал и которое я не скоро мог понять, заставила меня сделать над собою усилие.
— Оплакивать меня никто не будет, а делать мне больше нечего… Климата я не переношу, услуг отечеству никто от меня не просит и не ждет… Довольно я делал опытов… терял и здоровье, и время, коптел, по
доброй воле, в земстве, думал, что можно у нас что-нибудь толковое провести…
Слуга покорный!
Благополучно, хотя не без труда,
добрели они до кирки, где дожидался
слуга, начинавший уже беспокоиться, что господин его замешкался. Здесь почерпнули из родника воды в согнутое поле шляпы и дали выпить Густаву, ослабевшему от ходьбы. Прощаясь с Фрицем, он обнял его и просил докончить свое благодеяние, давая ему знать о том, что делается в замке. Фриц обещал и сдержал свое слово.
— Ну-ка, старина, — что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего великого князя, — сказал Захарий. — О прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давеча заговорил, будто иную весть не проглотишь. Не бойся, говори смело, мы верные
слуги московского князя, у нас ведь
добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Перед тобой торгаш своими кровными — этот ваш вчерашний верный
слуга царский,
добрый, нежный отец, православный христианин!
Были на то две причины: он знал, что Аристотель,
слуга ему столь полезный, столь необходимый, любил Антона, как сына, и старался в этом случае показать свое
доброе расположение художнику на близких ему...
— Твой
слуга, недокрещенец, мой ученик. Ему поручено было следить твои поступки и пути, чтобы я, в случае опасности, мог помочь тебе. Как он подстерегал твои отношения к дочери боярина, спроси у него. Унижение, в каком его держали у Образца, научило его лукавству. Отчего ж и род наш так лукав…
Слуга твой знал, что я желаю тебе
добра; мне повинуясь, преданный тебе, он исполнял должность лазутчика с особенным искусством и усердием. Доказательство — ты этого даже и не подозревал.
— Встань,
добрый витязь, верный
слуга мой, — громко сказал царь. — Отныне прощаются вам все ваши прежние вины за оказанную послугу отечеству… Не останетесь ни ты, ни другие послы без награды. Ермак же да будет князем Сибирским, да распоряжается и начальствует так, как было доселе, и утверждает порядок в земле и мою верховную власть над нею… Подойди ближе ко мне,
добрый витязь.
— Ну-ка, старина, что-то сон не берет, — порасскажи-ка нам теперь о дворе вашего великого князя, — сказал Захарий. — О прошлых делах не так любопытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то давича заговорил, будто иную весть не проглотишь. Небось, говори смело, мы верные
слуги московского князя, у нас ведь
добро не в горле останавливается, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
— Продать, из казенного места, казенное
добро в свою пользу? Посягнуть на воровство первый раз в жизни? Сделать дольщиками этого воровства
слугу и сторожа? Да как ты осмелился мне это предложить, сударь ты мой? Да я тебя упеку и с твоим инвалидом, куда ворон костей не заносит! Что мне ревизор? Соль налицо; не бесчестно, не с корыстными умыслами копил!.. Я сам донесу по начальству, и делу конец.
Князь Вадбольский. Разве совесть твоя нечистенька? Не верю этому. Неизменный
слуга царский, православный христианин словом и делом, хороший муж,
добрый отец…
Один вид княгини, глядевшей на него, как на всех
слуг своих,
добрыми, ласковыми глазами, поднимал в его сердце целую бурю угрызений совести.
Через несколько дней участь Холмского была решена. Образец прибегнул к ходатайству митрополита и других духовных властей. Такое посредничество должно было иметь успех тем более, что служебный князь отдавался сам в руки своего властелина. Ходатаи молили великого князя умилостивиться над воеводой, который был всегда верный
слуга Ивана Васильевича, доставил ему и всему православному краю столько
добра и чести, который готов и ныне идти всюду, кроме Твери, куда только укажет ему господарь его и всея Руси.
— Краля-то, кажись, знакомая… Кабы по
добру бы обратился ко мне, наградил бы я тебя, царского
слугу, этим сокровищем… Отец ее, Афанасий Горбач, в изменном деле уличен и на правеже сдох под палками, а молодая, видно, сгрубила нашим молодцам…
— Eh, mon cher général, — опять перебил его Мюрат, — je désire de tout mon coeur que les Empereurs s’arrangent entre eux, et que la guerre commencée malgré moi se termine le plus tôt possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтоб императоры покончили дело между собой и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее,] — сказал он тоном разговора
слуг, которые желают остаться
добрыми друзьями, несмотря на ссору между господами.
Слуги, вернейшие судьи господ, потому что они судят не по разговорам и выражениям чувств, а по действиям и образу жизни, были рады приезду Пьера, потому что при нем, они знали, граф перестанет ходить ежедневно по хозяйству и будет веселее и
добрее, и еще потому, что всем будут богатые подарки к празднику.
Они хотят не понизу идти, а поверху летать, но, имея, как прузи, крыльца малые, а чревища великие, далеко не залетят и не прольют ни света веры, ни услады утешения в туманы нашей родины, где в дебрь из дебри ходит наш Христос — благий и
добрый и, главное, до того терпеливый, что даже всякого самого плохенького из
слуг своих он научил с покорностью смотреть, как разоряют его дело те, которые должны бы сугубо этого бояться.