Неточные совпадения
Оро́бели наследники:
А ну как перед смертию
Лишит наследства? Мало ли
Лесов, земель у батюшки?
Что денег понакоплено,
Куда пойдет
добро?
Гадай! У
князя в Питере
Три дочери побочные
За генералов выданы,
Не отказал бы им!
— Чтобы делать
добро, вероятно, — сказал
князь, смеясь глазами.
Несмотря на то, что княгиня поцеловала руку бабушки, беспрестанно называла ее ma bonne tante, [моя
добрая тетушка (фр.).] я заметил, что бабушка была ею недовольна: она как-то особенно поднимала брови, слушая ее рассказ о том, почему
князь Михайло никак не мог сам приехать поздравить бабушку, несмотря на сильнейшее желание; и, отвечая по-русски на французскую речь княгини, она сказала, особенно растягивая свои слова...
— Eh, ma bonne amie, [Э, мой
добрый друг (фр.).] — сказал
князь с упреком, — я вижу, вы нисколько не стали благоразумнее — вечно сокрушаетесь и плачете о воображаемом горе. Ну, как вам не совестно? Я его давно знаю, и знаю за внимательного,
доброго и прекрасного мужа и главное — за благороднейшего человека, un parfait honnête homme. [вполне порядочного человека (фр.).]
Пугачев взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал он, — чтоб я был государь Петр Федорович? Ну,
добро. А разве нет удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в
князья. Как ты думаешь?».
Было, я думаю, около половины одиннадцатого, когда я, возбужденный и, сколько помню, как-то странно рассеянный, но с окончательным решением в сердце,
добрел до своей квартиры. Я не торопился, я знал уже, как поступлю. И вдруг, едва только я вступил в наш коридор, как точас же понял, что стряслась новая беда и произошло необыкновенное усложнение дела: старый
князь, только что привезенный из Царского Села, находился в нашей квартире, а при нем была Анна Андреевна!
— Да, насчет денег. У него сегодня в окружном суде решается их дело, и я жду
князя Сережу, с чем-то он придет. Обещался прямо из суда ко мне. Вся их судьба; тут шестьдесят или восемьдесят тысяч. Конечно, я всегда желал
добра и Андрею Петровичу (то есть Версилову), и, кажется, он останется победителем, а
князья ни при чем. Закон!
— То есть ты подозреваешь, что я пришел склонять тебя остаться у
князя, имея в том свои выгоды. Но, друг мой, уж не думаешь ли ты, что я из Москвы тебя выписал, имея в виду какую-нибудь свою выгоду? О, как ты мнителен! Я, напротив, желая тебе же во всем
добра. И даже вот теперь, когда так поправились и мои средства, я бы желал, чтобы ты, хоть иногда, позволял мне с матерью помогать тебе.
И вот, против всех ожиданий, Версилова, пожав
князю руку и обменявшись с ним какими-то веселыми светскими словечками, необыкновенно любопытно посмотрела на меня и, видя, что я на нее тоже смотрю, вдруг мне с улыбкою поклонилась. Правда, она только что вошла и поклонилась как вошедшая, но улыбка была до того
добрая, что, видимо, была преднамеренная. И, помню, я испытал необыкновенно приятное ощущение.
— Вот
князь хочет вам
добро сделать — землю отдать, только вы того не стоите, — сказал управляющий.
Но Двигубский был вовсе не
добрый профессор, он принял нас чрезвычайно круто и был груб; я порол страшную дичь и был неучтив, барон подогревал то же самое. Раздраженный Двигубский велел явиться на другое утро в совет, там в полчаса времени нас допросили, осудили, приговорили и послали сентенцию на утверждение
князя Голицына.
В Монако на надгробном памятнике одного из владетельных
князей написано: «Здесь покоится Флорестан такой-то — он хотел делать
добро своим подданным!» [Il a voulu le bien de ses sujets (фр.).
Золотухиной, которая вообще в своих предприятиях была удачлива, посчастливилось и на этот раз. Когда она явилась в Отраду, супруги были одни и скучали. Впрочем,
князь, услышав, что приехала «в гости» какая-то вдова Золотухина, да притом еще Марья Маревна, хотел было ощетиниться, но, по счастью, Селина Архиповна была в
добром расположении духа и приказала просить.
Князя я, конечно, не могу ни любить, ни уважать; но это человек решительно
добрый, хотя и… смешной.
— Удивительное лицо! — ответил
князь, — и я уверен, что судьба ее не из обыкновенных. — Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а? Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек. Это гордое лицо, ужасно гордое, и вот не знаю,
добра ли она? Ах, кабы
добра! Всё было бы спасено!
Он был человек и в самом деле несколько
добрый; но в числе причин его любопытства относительно
князя, в течение вечера, была и давнишняя история
князя с Настасьей Филипповной; об этой истории он кое-что слышал и очень даже интересовался, хотел бы даже и расспросить.
Но уверяю вас, милый,
добрый мой
князь, что в Гане есть сердце.
— Это очень дурно с вашей стороны, — заметила генеральша. — Вы их извините,
князь, а они
добрые. Я с ними вечно бранюсь, но я их люблю. Они ветрены, легкомысленны, сумасшедшие.
— Вы сделали прекрасно, — сказал
князь, — среди злых мыслей вы навели его на
доброе чувство.
Это хотите вы сказать,
добрый мой
князь?
— А вы
добрый,
князь? Я из любопытства спрашиваю, — спросила генеральша.
«Требуем, а не просим, и никакой благодарности от нас не услышите, потому что вы для удовлетворения своей собственной совести делаете!» Экая мораль: да ведь коли от тебя никакой благодарности не будет, так ведь и
князь может сказать тебе в ответ, что он к Павлищеву не чувствует никакой благодарности, потому что и Павлищев делал
добро для удовлетворения собственной совести.
Она состояла отчасти в том, что если Рогожин в Петербурге, то хотя бы он и скрывался на время, а все-таки непременно кончит тем, что придет к нему, к
князю, с
добрым или с дурным намерением, пожалуй, хоть как тогда.
— И при этом —
князь и миллионер! При вашем, может быть, и в самом деле
добром и простоватом сердце вы все-таки не можете, конечно, избавиться от общего закона, — провозгласил Ипполит.
— И даже,
князь, вы изволили позабыть, — проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не в лихорадке, — изволили позабыть-с, что одна только
добрая воля ваша и беспримерная доброта вашего сердца была их принять и прослушать и что никакого они права не имеют так требовать, тем более что вы дело это уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что теперь, сиятельнейший
князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете жертвовать такою компанией для этих господ-с и могли бы всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я, в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с…
— Если вы позволите, то я попросил бы у
князя чашку чаю… Я очень устал. Знаете что, Лизавета Прокофьевна, вы хотели, кажется,
князя к себе вести чай пить; останьтесь-ка здесь, проведемте время вместе, а
князь наверно нам всем чаю даст. Простите, что я так распоряжаюсь… Но ведь я знаю вас, вы
добрая,
князь тоже… мы все до комизма предобрые люди…
— Почему же? — смеялся
князь. — И я бы не упустил на их месте случай. А я все-таки стою за осла: осел
добрый и полезный человек.
— Вот еще нашелся! — сказала она вдруг, обращаясь опять к Дарье Алексеевне, — а ведь впрямь от
доброго сердца, я его знаю. Благодетеля нашла! А впрочем, правду, может, про него говорят, что… того. Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?..
Но когда она еще читала письмо, ей вдруг пришло в голову: неужели же этот самонадеянный мальчишка и фанфаронишка выбран
князем в корреспонденты и, пожалуй, чего
доброго, единственный его здешний корреспондент?
Когда речь дошла до хозяина, то мать вмешалась в наш разговор и сказала, что он человек
добрый, недальний, необразованный и в то же время самый тщеславный, что он, увидев в Москве и Петербурге, как живут роскошно и пышно знатные богачи, захотел и сам так же жить, а как устроить ничего не умел, то и нанял себе разных мастеров, немцев и французов, но, увидя, что дело не ладится, приискал какого-то промотавшегося господина, чуть ли не
князя, для того чтобы он завел в его Никольском все на барскую ногу; что Дурасов очень богат и не щадит денег на свои затеи; что несколько раз в год он дает такие праздники, на которые съезжается к нему вся губерния.
— Он
добрый, он благородный, — поспешно начала Катя, когда я уселся опять подле нее, — но мы об нем потом будем много говорить; а теперь нам прежде всего нужно условиться: вы как считаете
князя?
Купеческая дочка, доставшаяся
князю, едва умела писать, не могла склеить двух слов, была дурна лицом и имела только одно важное достоинство: была
добра и безответна.
В течение ночи мои опасения насчет того, что в Тебенькове, чего
доброго, произойдет «спасительный кризис», последствием которого будет соглашение с
князем Иваном Семенычем, превратились в жгучее, почти несносное беспокойство.
Ты говори, любезный, не бойся! ты представь себе, что перед тобою не
князь, а твой
добрый староста…
У
князя показываются слезы на глазах, потому что он очень
добрый человек.
Когда ее папа,
князь Лев Михайлович, старичок весьма почтенный, но совершенно не посвященный в тайны женского сердца, шутя называет ее своею Антигоной [19], то на губах ее, силящихся изобразить приятную улыбку, образуется нечто кислое, сообщающее ее
доброму лицу довольно неприятное выражение.
С тех пор, однако ж, как двукратно княгиня Чебылкина съездила с дочерью в столицу, восторги немного поохладились: оказывается, «qu'on n'y est jamais chez soi», [что там никогда не чувствуешь себя дома (франц.)] что «мы отвыкли от этого шума», что «le prince Курылкин, jeune homme tout-à-fait charmant, — mais que ça reste entre nous — m'a fait tellement la cour, [
Князь Курылкин, совершенно очаровательный молодой человек — но пусть это останется между нами — так ухаживал за мной (франц.).] что просто совестно! — но все-таки какое же сравнение наш милый, наш
добрый, наш тихий Крутогорск!»
Повторяется та же картина, что и в предыдущей сцене. Воцаряется глубокое молчание. Входит
князь, старик почтенной наружности, но вида скорее
доброго, нежели умного; особенно заметно отсутствие всякой проницательности. За ним, в некотором отдалении, ковыляет Шифель.
Шифель. Да,
князь любит покушать. Знаете, mens sana in corpore sano, [в здоровом теле здоровый дух (лат.)] а у кого тело в
добром здоровье да совесть чиста, так желудок ужасно какую массу переваривает… а у нашего
князя именно чистая совесть!
— Видите, — начал Иван Северьяныч, — мой
князь был человек души
доброй, но переменчивой.
Раздав все подарки, княжна вбежала по лестнице на террасу, подошла и отцу и поцеловала его, вероятно, за то, что он дал ей случай сделать столько
добра. Вслед за тем были выставлены на столы три ведра вина, несколько ушатов пива и принесено огромное количество пирогов. Подносить вино вышел камердинер
князя, во фраке и белом жилете. Облокотившись одною рукою на стол, он обратился к ближайшей толпе...
— Именно рискую быть нескромным, — продолжал
князь, — потому что, если б лет двадцать назад нашелся такой откровенный человек, который бы мне высказал то, что я хочу теперь вам высказать… о! Сколько бы он сделал мне
добра и как бы я ему остался благодарен на всю жизнь!
— Да, — продолжал
князь, — жена же эта, как вам известно, мне родственница и в то же время, как женщина очень
добрая и благородная, она понимает, конечно, все безобразие поступков мужа и сегодня именно писала ко мне, что на днях же нарочно едет в Петербург, чтобы там действовать и хлопотать…
— Да, — подхватил протяжно
князь, — но дело в том, что меня подталкивает сделать его искреннее желание вам
добра; я лучше рискую быть нескромным, чем промолчать.
— Слава богу, после генерала осталось
добра много: достало бы на лапти не одному этакому беспардонному
князю, а и десятку таких; конечно, что удивлялись, зная, сколь госпожа наша на деньгу женщина крепкая, твердая, а для него ничего не жалела.
Но замечательно то, что не только
князь Гальцин, но и все эти господа, расположившись здесь кто на окне, кто задравши ноги, кто за фортепьянами, казались совсем другими людьми, чем на бульваре: не было этой смешной надутости, высокомерности, которые они выказывали пехотным офицерам; здесь они были между своими в натуре, особенно Калугин и Гальцин, очень милыми, простодушными, веселыми и
добрыми ребятами. Разговор шел о петербургских сослуживцах и знакомых.
— Конечно, — подхватил Углаков, —
князь, наверное, это сделает, он такой человек, что на всякое
доброе дело сейчас пойдет; но принять какую-нибудь против кого бы ни было строгую меру совершенно не в его характере.
— Особа он пока еще неважная — член этой здешней Управы благочиния, а некогда был цирюльником
князя, брил его, забавляя рассказами, за что был им определен на службу; а теперь уж коллежский асессор и скоро, говорят, будет сделан советником губернского правления… Словом, маленький Оливье нашего
доброго Людовика Одиннадцатого… Этот Оливье, в присутствии нашего родственника, весьма горячо говорил
князю в пользу Тулузова и обвинял вас за донос.
Артасьев был хоть и недалекого ума, но очень
добрый человек и, состоя тоже некогда в масонстве, со времени еще
князя Александра Николаича Голицына, служил директором гимназии в изображаемой мною губернии.
Поужинав и помолившись богу,
князь и Михеич расположились на мешках; мельник пожелал им
доброй ночи, низко поклонился, погасил лучину и вышел.