Неточные совпадения
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, —
добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая
вино, пробормотал...
Меня даже зло взяло. Я не знал, как быть. «Надо послать к одному старику, — посоветовали мне, — он, бывало, принашивал меха в лавки, да вот что-то не видать…» — «Нет, не извольте посылать», — сказал другой. «Отчего же, если у него есть? я пошлю». — «Нет, он теперь употребляет…» — «Что употребляет?» — «Да, вино-с. Дрянной старичишка! А нынче и отемнел совсем». — «Отемнел?» — повторил я. «Ослеп», —
добавил он.
Я узнал от смотрителя, однако ж, немного: он
добавил, что там есть один каменный дом, а прочие деревянные; что есть продажа
вина; что господа все хорошие и купечество знатное; что зимой живут в городе, а летом на заимках (дачах), под камнем, «то есть камня никакого нет, — сказал он, — это только так называется»; что проезжих бывает мало-мало; что если мне надо ехать дальше, то чтоб я спешил, а то по Лене осенью ехать нельзя, а берегом худо и т. п.
На Дальнем Востоке среди моряков я нашел доброжелателей и друзей. В 1906 году они устроили для меня на берегу моря питательные базы и на каждый пункт, кроме моих ящиков,
добавили от себя еще по ящику с красным
вином, консервами, галетами, бисквитами и т.д.
— Но, прежде чем рассказывать вашу новость, извольте садиться обедать, хотя обед у меня скромный, вдовий; но любимое, впрочем, вами шато-д'икем есть. Я сама его, по вашему совету, стала пить вместо красного
вина. Прибор сюда и свежую бутылку д'икему! —
добавила она лакею.
— Водочки и вообще
вина я могу выпить ведро и ни в одном глазе не буду пьян, но не делаю того, понимая, что человек бывает гадок в этом виде! —
добавил с своей стороны Аггей Никитич.
Я видел, как его грандиозная, внушающая фигура в беспредельной, подпоясанной ремнем волчьей шубе поднялась на крыльцо; видел, как в окне моталась тень его высокого кока и как потом он тотчас же вышел назад к экипажу, крикнул ямщику: «не смей отпрягать» и объявил матушке, что на почтовой станции остановиться ночевать невозможно, потому что там проезжие ремонтеры играют в карты и пьют
вино; «а ночью, —
добавлял наш провожатый, — хотя они и благородные, но у них наверное случится драка».
— Где спокойнее, —
добавил Пётр и снова усмехнулся, а монах высосал
вино, облизал губы тёмненьким, тряпичным языком и заговорил, качнув костяною головой...
— Вы самая справедливая и снисходительная, и я вам очень благодарен за ваше заступничество, — произнес по ее адресу ласковый голос племянника баронессы. И затем, обращаясь уже ко всем приюткам, он
добавил, улыбаясь: — Это очень, очень неприятно, когда вас без
вины обвиняют в чем-нибудь… Не…
— Вы не подумайте, что они какие-нибудь, — сказал ou. — Правда, они француженки, кричат всё,
вино пьют… но известно! Воспитание такое французы получают! Ничего не поделаешь… Мне их, —
добавил Иван Петрович, — князь уступил… Почти задаром… Возьми да возьми… Надо вас будет когда-нибудь познакомить с князем. Образованный человек! Всё пишет, пишет… А знаете, как их зовут? Одну Фанни, другую Изабеллой… Европа! Ха-ха-ха… Запад! Прощайте-с!
Лариса отвечала, что, во-первых, это не ее
вина в том, что друзья бывают хуже врагов, а во-вторых, это и неправда, и затем,
добавила она с нетерпением...