Неточные совпадения
— Совершенно невозможный
для общежития народ, вроде как блаженный и безумный. Каждая нация имеет своих
воров, и ничего против них не скажешь, ходят люди в своей профессии нормально, как в резиновых калошах. И — никаких предрассудков, все понятно. А у нас самый ничтожный человечишка, простой карманник, обязательно с фокусом, с фантазией. Позвольте рассказать… По одному поручению…
Но ведь я так понимаю, что фабричных водили в Кремль ради спокойствия и порядка, что
для этого и ночные сторожа мерзнут, и
воров ловят и вообще — все!
Везде рогатки, машинки
для поверки совестей, как сказано выше: вот какие двигатели поддерживают добродетель в обществе, а кассы в банках и купеческих конторах делаются частенько добычей
воров.
Подробнее на этот раз ничего не скажу, ибо потом все объяснится; но вот в чем состояла главная
для него беда, и хотя неясно, но я это выскажу; чтобы взять эти лежащие где-то средства, чтобы иметь право взять их, надо было предварительно возвратить три тысячи Катерине Ивановне — иначе «я карманный
вор, я подлец, а новую жизнь я не хочу начинать подлецом», — решил Митя, а потому решил перевернуть весь мир, если надо, но непременно эти три тысячи отдать Катерине Ивановне во что бы то ни стало и прежде всего.
Довольно сказать, что он беспрерывно стал себя спрашивать:
для чего он тогда, в последнюю свою ночь, в доме Федора Павловича, пред отъездом своим, сходил тихонько, как
вор, на лестницу и прислушивался, что делает внизу отец?
Его сестра, О. П. Киреева, — оба они были народники — служила акушеркой в Мясницкой части, была любимицей соседних трущоб Хитрова рынка, где ее все звали по имени и отчеству; много восприняла она в этих грязных ночлежках будущих нищих и
воров, особенно, если, по несчастью, дети родились от матерей замужних, считались законными, а потому и не принимались в воспитательный дом, выстроенный исключительно
для незаконнорожденных и подкидышей.
— Да,
для себя… По пословице, и
вор богу молится, только какая это молитва? Будем говорить пряменько, Галактион Михеич: нехорошо. Ведь я знаю, зачем ты ко мне-то пришел… Сначала я, грешным делом, подумал, что за деньгами, а потом и вижу, что совсем другое.
Крестьян и поселенцев и их свободных жен и детей гнетет тюремный режим; тюремное положение, подобно военному, с его исключительными строгостями и неизбежною начальственною опекой, держит их в постоянном напряжении и страхе; тюремная администрация отбирает у них
для тюрьмы луга, лучшие места
для рыбных ловель, лучший лес; беглые, тюремные ростовщики и
воры обижают их; тюремный палач, гуляющий по улице, пугает их; надзиратели развращают их жен и дочерей, а главное, тюрьма каждую минуту напоминает им об их прошлом и о том, кто они и где они.
На вопрос,
для чего ему ружье, говорит — от
воров и куликов стрелять — и смеется.
Итак, изречение: «не пойман — не
вор», как замена гражданского кодекса, и французская болезнь, как замена кодекса нравственного… ужели это и есть та таинственная подоплека, то искомое «новое слово», по поводу которых в свое время было писано и читано столько умильных речей? Где же основы и краеугольные камни? Ужели они сосланы на огород и стоят там в виде пугал…
для «дураков»?
И хотел бы детей своих сделать домашним скотом, вот они начинают работать
для своего брюха, — и снова тянут жизнь, как
вор мочало!
Вот и теперь, по поводу заказанного женою платья, он вспомнил об этом процессе и решился завтра же ехать к
вору и окончательно выяснить вопрос, поручает ли он ему свое дело или не поручает. Ежели поручает, то не угодно ли пожаловать к нотариусу
для заключения условия; если не поручает, то…
Вот эта-то стрекоза и могла наболтать о том, что было, и о том, чего не было. Но какой стыд, какой позор
для Александрова! Воспользоваться дружбой и гостеприимством милой, хорошей семьи, уважаемой всей Москвой, и внести в нее потаенный разврат… Нет, уж теперь к Синельниковым нельзя и глаз показать и даже квартиру их на Гороховой надо обегать большим крюком, подобно неудачливому
вору.
— Я человек слабый, я тяжело работать не могу, я
для тонкого дела приспособлен! Я бы рублей десять взял, ей-богу, ну, — пятнадцать, разве я
вор? Мне пора в другое место.
Класть же серьезных больных в палаты и заниматься ими по правилам науки тоже нельзя, потому что правила есть, а науки нет; если же оставить философию и педантически следовать правилам, как прочие врачи, то
для этого прежде всего нужны чистота и вентиляция, а не грязь, здоровая пища, а не щи из вонючей кислой капусты, и хорошие помощники, а не
воры.
Это одна из тех трущоб, которые открываются на имя женщин, переставших быть женщинами, и служат лишь притонами
для воров, которым не позволили бы иметь свою квартиру. Сюда заманиваются под разными предлогами пьяные и обираются дочиста.
Воровать и грабить было воспрещено строго-настрого, а в 1891 году, по инициативе белебеевского «излюбленного губернатором человека», всем
ворам было поставлено в обязанность подать о себе особые ревизские сказки, по исполнении чего они немедленно были посажены на цепь, и тем сразу прекращены были способы
для производства дальнейших с их стороны беззаконий.
Васильков. Да подите ж прочь с вашими советами! Никакая нужда, никакая красавица меня
вором не сделают. Если вы мне еще о воровстве заикнетесь, я с вами церемониться не буду. Лидия, перестань плакать! Я заплачу за тебя, но в последний раз и с таким условием: завтра же переехать в этот домик с тремя окнами, — там и
для маменьки есть комната, — и вести жизнь скромную. Мы не будем никого принимать. (Рассматривает счеты.)
— Позвольте-с! Позвольте! — перебил его Хмурин, как-то отстраняя даже рукою его доказательства. — Господину мировому судье закон тоже позволяет судить по совести — раз!.. Второе — коли убийцу какого-нибудь или
вора судят присяжные, суди и драчуна присяжные: суд
для всех должен быть одинакий!
Оттого-то у нас так и много «широких натур», которые даже при самом последнем паденье никогда не теряют своего идеала; и хоть и пальцем не пошевелят
для идеала-то, хоть разбойники и
воры отъявленные, а все-таки до слез свой первоначальный идеал уважают и необыкновенно в душе честны.
Явления, одно другого страннее, представлялись ему беспрестанно: то видел он Петровича и заказывал ему сделать шинель с какими-то западнями
для воров, которые чудились ему беспрестанно под кроватью, и он поминутно призывал хозяйку вытащить у него одного
вора даже из-под одеяла; то спрашивал, зачем висит перед ним старый капот его, что у него есть новая шинель; то чудилось ему, что он стоит перед генералом, выслушивая надлежащее распеканье, и приговаривает: «Виноват, ваше превосходительство!», то, наконец, даже сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за словом «ваше превосходительство».
— Не хочу, господи, милости твоей
для вора: кары прошу ему! Да не обкрадывает он нищие безнаказанно!
Вижу, что и Титов не чист перед хозяином — набивает он карман себе как можно туго. Держал я себя перед ним и раньше смело, понимая, что нужен ему
для чего-то, а теперь подумал:
для того и нужен, чтобы перед богом его,
вора, прикрывать.
И действительно, немедленно по вступлении на престол Екатерина отменила разные обременительные положения, утвержденные Петром III относительно гвардейских полков, увеличила жалованье и пайки солдатам некоторых полков, велела понизить повсюду цену соли, объявила амнистию всем беглым, скрывавшимся в Польше и Литве, установила апелляционные сроки
для тяжебных дел, издала подробный указ «о коммерции, торгах и откупах», в отмену указа Петра III от 28 марта, в котором оказались «многие неудобства, клонящиеся ко вреду и тягости общенародной» (П. С З., № 11630); повелела, «вместо бывших сыщиков, сделать в губерниях и провинциях благопристойнейшее учреждение, как бы
воров и разбойников искоренять» (П. С. З., № 11634); весьма резко и энергически восстала против лихоимства…
— Это дело не мое. Вот начальство и содержится
для бездельников,
для воров —
для негодного народа. Дельному человеку — воевод не надо, он сам воевода… Губернатор не может знать, какая мука мне подходяща, какая — нет, он должен знать одно: какой человек полезный, который вредный.
— Что это
для меня? Мышеловка. Дай мне пяток понимающих да честных, — ну, хоть не честных, а просто умных
воров! — я те покажу это… Работу! Огромное дело, на удивление всем и на пользу…
Глеб. А
вора, вы не беспокойтесь, я вам найду, я его устерегу. Не
для вас, а
для себя постараюсь, потому этот
вор должен меня оправдать перед вами. Вам обидно, я вижу, вижу; но однако и мне… такое огорчение… это хоть кому…
Поклонниками Кувалды являлись те из мещанства, которые были известны в улице как записные пьяницы,
воры и сорвиголовы,
для которых путь от сумы до тюрьмы был неизбежен.
«Да, — думал он, шагая вдоль дороги, — вот целая программа жизни в столкновении двух взглядов на одного и того же человека: тятька и посельщик…
Для других это — посельщик, может быть,
вор или убийца, но
для мальчишки он — отец, и больше ничего. Ребенок по-прежнему ждет от него отцовской ласки, привета и наставления в жизни. И так или иначе, он найдет все это… Каковы только будут эти наставления?..»
Прости меня, Коломна, ты в обиду
Не ставь моих речей! Тебе спасибо!
Не
для меня,
для Бога ты старался,
И Бог тебе заплатит. Вы, как братья,
Спешили к нам на выручку, другие ж
Ругали нас из-за Москвы-реки.
Про них и речь, а о тебе ни слова.
К хорошему дурное не пристанет,
А про
воров нельзя не говорить.
— Если бы я готовил к печати те три маленькие историйки, которые хочу рассказать вам о нашей социабельности, то я, вероятно, назвал бы это как-нибудь трилогиею о том, как
вор у
вора дубинку украл и какое от того вышло
для всех благополучие жизни.
О честности же, разумеется, и говорить нечего — на одних комиссионерах и интендантах миллион мог нажить, а он ничего не наживал и
для всех
воров был неодолим.
Прохожий. Известно. Да только не могли они меня обвинить. Прокурор на суде мне такое слово сказал: вы, говорит, украли деньги. А я сейчас ему в ответ: крадут
воры, я говорю. А мы
для партии экспроприацию совершили. Так он и не мог мне ответа дать. Туды, сюды, ничего не мог ответить. Ведите, говорит, его в тюрьму, значит в заточение свободной жизни.
Например: «Какую физиономию нужно состроить при виде почтенного человека, бегающего что есть силы по палубе парохода
для того, чтобы скорее пристать к берегу?» Или: «Как найти средства вознаградить детей
вора за украденные покойным отцом их вещи, когда вещам этим находится настоящий хозяин?» Подобные задачи занимают нас целые годы.
Что дом его сиятельства изобиловал
ворами —
для меня не было новостью, и я приобщил письмо Тины к сведениям, уже имевшимся у меня на этот счет в памяти. Рано или поздно — я должен был пустить в дело эти сведения… Я знал
воров.
— А что такое
вор и мошенник? Ведь это человек заблудший. А такого человека жалеть надо, а не сердиться на него. Если ты можешь, то убеди его в том, что
для него самого нехорошо так жить, как он живет, и он перестанет делать зло. А если он еще не понимает этого, то не удивительно, что он дурно живет.
Каждый собственник —
вор и преступник! «Мы изучали историю Запада, — гласилось там далее, — и это изучение не прошло
для нас даром: мы будем последовательнее не только жалких революционеров 48-го года, но и великих революционеров 93-го года.
— Когда я еще находился в бедности, а в родительском дому отцовские достатки порасстроились от поджога токарни, а потом клеть у нас подломали, а после того поскорости
воры и лошадей свели, я в ту пору слыл первым, самым лучшим токарем в нашей стороне; меня родитель и послал на сторону, чтобы кое-что заработать
для поправки семейных наших дел.
—
Для́ того что набитые дураки все они, — отвечал Патап Максимыч. — Ежели правду сказать, умного меж ними и не бывало. Да к тому — каждый из
вора кроен, из плута шит, мошенником подбит; в руки им не попадайся, оплетут, как пить дадут, обмишулят, ошукают. Теплые ребята, надо правду говорить.
— Не
для чего, — ответил Патап Максимыч. — Палатка не клеть, ее не подломаешь, опять же народ близко, а на деревне караулы; оно правда, эти караулы одна только слава, редко когда и до полуночи караульные деревню обходят, а все-таки дубиной постукивают. Какой ни будь храбрый
вор, все-таки поопасится идти на свой промысел.
— Мне нет надобности ни стреляться, ни убивать, — угрюмо солгал Сигаев. — Я покупаю это просто
для дачи… пугать
воров…
Всё сохранялось
для парада и пряталось от старух, как от
воров, а старухи потихоньку кормились и одевались Христа ради и денно и нощно молили бога, чтоб поскорее уйти из-под ареста и от душеспасительных назиданий сытых подлецов, которым вы поручили надзор за старухами.
Такого учителя выражали желание достать
для русской школы в Меррекюле, чем надеялись и достичь большой экономии и пристыдить чухон; но прежде чем успели в этом, пришел в «собрание прихожан» мясник Волков и заговорил
для всех неучтиво и неласково, будто при постройке дома
для меррекюльской поповки исконный враг наш дьявол смутил строителя так, что он и не мог хорошо различать своего от церковного; словом, возглашено знакомое слово «
вор», и… пошло дело об обиде…
— Обман! тайна!.. Какая тут тайна? Hе
воры же ночью их унесли. Господь, сам Господь двух положил перед глазами матери их: мать не могла же ошибиться в своих детищах. Обман!.. Ге! что ты мне говоришь, Никита Иванович? Она сама обмывала их тела, укладывала в гробы, опускала в землю. Правда, четвертый был тайна
для многих; но и того обезглавленный труп мать узнала и сама похоронила.
Ворам и мошенникам нужны тесные местности и толпа, а эти условия в некоторых пунктах Москвы исторически сложились со всеми удобствами
для промышляющих чужою собственностью.
Покрутились в одном городе, завернули в другой. Пиявит генерал королевича, смотреть тошно. То на площадь водит
для наблюдения, как казенного
вора березовой лапшой кормят, то кирпичи на постройке колупает: снаружи красота, а в середке песок трухлявый, — «у нас не в пример чище». На парад из толпы глазели. Эка невидаль! Равнение держат, а смотреть скучно. Девушки тут некоторые на королевича в вольном платье засматриваться стали, — генерал его плечом заслонил. В полевую книжку и записать нечего.
Со мною несчастье всегда.
Мне нравятся жулики и
воры.
Мне нравятся груди,
От гнева спертые.
Люди устраивают договоры,
А я посылаю их к черту.
Кто смеет мне быть правителем?
Пусть те, кому дорог хлев,
Называются гражданами и жителями
И жиреют в паршивом тепле.
Это все твари тленные!
Предмет
для навозных куч!
А я — гражданин вселенной,
Я живу, как я сам хочу!
Надобно признаться, что никакие добродетельные рассуждения не могли бы так полно и сразу, как этот господин, погасить мою глупую и скверную надежду: что-нибудь уворовать и
для себя. Куда мне! Хорошим
вором надо родиться, а
для мелкого воришки нет у меня ни юркости, ни развязности, ни веселой бессовестности. Кому миллионы, а кому совесть… воистину, мудрое распределение богатств!