Неточные совпадения
— Наденьте совсем! — послышались советы, когда священник надел
на них венцы, и Щербацкий, дрожа
рукою в трехпуговочной перчатке,
держал высоко венец над ее
головой.
Священник зажег две украшенные цветами свечи,
держа их боком в левой
руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом
на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую
руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты
на склоненную
голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
Я подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный, он лежал
на полу,
держа в правой
руке пистолет; окровавленная шашка лежала возле него. Выразительные глаза его страшно вращались кругом; порою он вздрагивал и хватал себя за
голову, как будто неясно припоминая вчерашнее. Я не прочел большой решимости в этом беспокойном взгляде и сказал майору, что напрасно он не велит выломать дверь и броситься туда казакам, потому что лучше это сделать теперь, нежели после, когда он совсем опомнится.
Андрий схватил мешок одной
рукой и дернул его вдруг так, что
голова Остапа упала
на землю, а он сам вскочил впросонках и, сидя с закрытыми глазами, закричал что было мочи: «
Держите,
держите чертова ляха! да ловите коня, коня ловите!» — «Замолчи, я тебя убью!» — закричал в испуге Андрий, замахнувшись
на него мешком.
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту,
на ногах, по колено, валяные сапоги, серые волосы
на его
голове были смазаны маслом и лежали гладко. В одной
руке он
держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
У дома, где жил и умер Пушкин, стоял старик из «Сказки о рыбаке и рыбке», — сивобородый старик в женской ватной кофте,
на голове у него трепаная шапка, он
держал в
руке обломок кирпича.
— Я? Я — по-дурацки говорю. Потому что ничего не держится в душе… как в безвоздушном пространстве. Говорю все, что в
голову придет, сам перед собой играю шута горохового, — раздраженно всхрапывал Безбедов; волосы его, высохнув, торчали дыбом, — он выпил вино, забыв чокнуться с Климом, и,
держа в
руке пустой стакан, сказал, глядя в него: — И боюсь, что
на меня, вот — сейчас, откуда-то какой-то страх зверем бросится.
Самгин замолчал, отмечая знакомых: почти бежит, толкая людей, Ногайцев, в пиджаке из чесунчи, с лицом,
на котором сияют восторг и пот, нерешительно шагает длинный Иеронимов,
держа себя пальцами левой
руки за ухо, наклонив
голову, идет Пыльников под
руку с высокой дамой в белом и в необыкновенной шляпке, важно выступает Стратонов с толстой палкой в
руке, рядом с ним дергается Пуришкевич, лысенький, с бесцветной бородкой, и шагает толсторожий Марков, похожий
на празднично одетого бойца с мясной бойни.
Отделился и пошел навстречу Самгину жандарм, блестели его очки; в одной
руке он
держал какие-то бумаги, пальцы другой дергали
на груди шнур револьвера, а сбоку жандарма и
на шаг впереди его шагал Судаков, натягивая обеими
руками картуз
на лохматую
голову; луна хорошо освещала его сухое, дерзкое лицо и медную пряжку ремня
на животе; Самгин слышал его угрюмые слова...
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к человеку с флагом, тот все еще
держал его над
головой, вытянув
руку удивительно прямо: флаг был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал спиною и плечами людей сзади себя, уверенный, что человека с флагом будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий
на переодетого солдата, легко согнул
руку, державшую флаг, и сказал...
— Петровна, — сказала Тося, проходя мимо ее, и взмахнула
рукой, точно желая ударить старушку, но только указала
на нее через плечо большим пальцем. Старушка,
держа в
руках по бутылке, приподняла
голову и кивнула ею, — лицо у нее было остроносое, птичье, и глаза тоже птичьи, кругленькие, черные.
Самгина толкала, наваливаясь
на его плечо, большая толстая женщина в рыжей кожаной куртке с красным крестом
на груди, в рыжем берете
на голове;
держа на коленях обеими
руками маленький чемодан, перекатывая
голову по спинке дивана, посвистывая носом, она спала, ее грузное тело рыхло колебалось, прыжки вагона будили ее, и, просыпаясь, она жалобно вполголоса бормотала...
Пара темно-бронзовых, монументально крупных лошадей важно катила солидное ландо: в нем — старуха в черном шелке, в черных кружевах
на седовласой
голове, с длинным, сухим лицом;
голову она
держала прямо, надменно, серенькие пятна глаз смотрели в широкую синюю спину кучера,
рука в перчатке
держала золотой лорнет. Рядом с нею благодушно улыбалась, кивая
головою, толстая дама, против них два мальчика, тоже неподвижные и безличные, точно куклы.
Поздно вечером к нему в гостиницу явился человек среднего роста, очень стройный, но
голова у него была несоразмерно велика, и поэтому он казался маленьким. Коротко остриженные, но прямые и жесткие волосы
на голове торчали в разные стороны, еще более увеличивая ее.
На круглом, бритом лице — круглые выкатившиеся глаза, толстые губы, верхнюю украшали щетинистые усы, и губа казалась презрительно вздернутой. Одет он в белый китель, высокие сапоги, в
руке держал солидную палку.
Из палисадника красивого одноэтажного дома вышла толстая, важная дама, а за нею — высокий юноша, весь в новом, от панамы
на голове до рыжих американских ботинок,
держа под мышкой тросточку и натягивая
на правую
руку желтую перчатку; он был немножко смешной, но — счастливый и, видимо, сконфуженный счастьем.
— Я очень обрадовалась вам, брат, все смотрела в окно, прислушиваясь к стуку экипажей… — сказала она и, наклонив
голову, в раздумье, тише пошла подле него, все
держа свою
руку на его плече и по временам сжимая сильно, как птицы когти, свои тонкие пальцы.
— Вот видите, — заметил Марк, — однако вас учили, нельзя прямо сесть за фортепиано да заиграть. Плечо у вас
на портрете и криво,
голова велика, а все же надо выучиться
держать кисть в
руке.
Он так и говорит со стены: «
Держи себя достойно», — чего: человека, женщины, что ли? нет, — «достойно рода, фамилии», и если, Боже сохрани, явится человек с вчерашним именем, с добытым собственной
головой и
руками значением — «не возводи
на него глаз, помни, ты носишь имя Пахотиных!..» Ни лишнего взгляда, ни смелой, естественной симпатии…
Он, однако, вежливо протянул мне
руку, Версилов кивнул
головою, не прерывая речи. Я разлегся
на диване. И что за тон был тогда у меня, что за приемы! Я даже еще пуще финтил, его знакомых третировал, как своих… Ох, если б была возможность все теперь переделать, как бы я сумел
держать себя иначе!
Возвращаясь
на пристань, мы видели в толпе китайцев женщину, которая,
держа голого ребенка
на руках, мочила пальцы во рту и немилосердно щипала ему спину вдоль позвоночного хребта.
Старик в синих в очках, стоя,
держал за
руку свою дочь и кивал
головой на то, чтò она говорила.
Фабричный — муж, приставив ко рту бутылку с водкой, закинув
голову, тянул из нее, а жена,
держа в
руке мешок, из которого вынута была бутылка, пристально смотрела
на мужа.
Главный кассир начал ходить по комнате. Впрочем, он более крался, чем ходил, и таки вообще смахивал
на кошку.
На плечах его болтался старый черный фрак, с очень узкими фалдами; одну
руку он
держал на груди, а другой беспрестанно брался за свой высокий и тесный галстух из конского волоса и с напряжением вертел
головой. Сапоги он носил козловые, без скрипу, и выступал очень мягко.
На другой день пошел я смотреть лошадей по дворам и начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я
на двор, посыпанный песочком. Перед настежь раскрытою дверью конюшни стоял сам хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике, с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу,
подержал обеими
руками шапку над
головой и нараспев произнес...
В шалаше, из которого вышла старуха, за перегородкою раненый Дубровский лежал
на походной кровати. Перед ним
на столике лежали его пистолеты, а сабля висела в
головах. Землянка устлана и обвешана была богатыми коврами, в углу находился женский серебряный туалет и трюмо. Дубровский
держал в
руке открытую книгу, но глаза его были закрыты. И старушка, поглядывающая
на него из-за перегородки, не могла знать, заснул ли он, или только задумался.
Мы вообще знаем Европу школьно, литературно, то есть мы не знаем ее, а судим à livre ouvert, [Здесь: с первого взгляда (фр.).] по книжкам и картинкам, так, как дети судят по «Orbis pictus» о настоящем мире, воображая, что все женщины
на Сандвичевых островах
держат руки над
головой с какими-то бубнами и что где есть
голый негр, там непременно, в пяти шагах от него, стоит лев с растрепанной гривой или тигр с злыми глазами.
На одной сидит человек с намыленным подбородком, другой
держит его указательным и большим пальцами за нос, подняв ему
голову, а сам, наклонившись к нему, заносит правой
рукой бритву, наполовину в мыле.
Голоса Лотоцкого давно уже не было слышно,
голова его запрокинулась
на спинку учительского кресла, и только белая
рука с ослепительной манжеткой отбивала в воздухе такт карандашом, который он
держал в двух пальцах…
Когда
на западе угасли отблески вечерней зари и ночная тьма окутала землю, удэхейцы камланили. Они притушили огонь. Один из них накрыл себе
голову полотенцем и,
держа в
руках древесные стружки, произносил заклинания, а другой взял листочек табаку, несколько спичек, кусочек сахару и сухарь и все побросал в море, Это было жертвоприношение.
А зоологический Розанов машинально наливал себе пятый стакан хересу и молча сидел,
держа на руках свою отяжелевшую
голову.
Но он высвободился из-под ее
руки, втянув в себя
голову, как черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой. Кружились и еще три пары. В танцах все девицы старались
держать талию как можно прямее, а
голову как можно неподвижнее, с полным безучастием
на лицах, что составляло одно из условий хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке Маленькой.
В заключение он взял
на руки Маню Беленькую, завернул ее бортами сюртука и, протянув
руку и сделав плачущее лицо, закивал
головой, склоненной набок, как это делают черномазые грязные восточные мальчишки, которые шляются по всей России в длинных старых солдатских шинелях, с обнаженной, бронзового цвета грудью,
держа за пазухой кашляющую, облезлую обезьянку.
Я принялся было усердно есть какое-то блюдо, которого я никогда прежде не ел, как вдруг
на возвышении показались две девицы в прекрасных белых платьях, с
голыми руками и шеей, все в завитых локонах;
держа в
руках какие-то листы бумаги, они подошли к самому краю возвышения, низко присели (я отвечал им поклоном) и принялись петь.
Так, например, я рассказывал, что у меня в доме был пожар, что я выпрыгнул с двумя детьми из окошка (то есть с двумя куклами, которых
держал в
руках); или что
на меня напали разбойники и я всех их победил; наконец, что в багровском саду есть пещера, в которой живет Змей Горыныч о семи
головах, и что я намерен их отрубить.
Раз мне пришла мысль, что счастье не зависит от внешних причин, а от нашего отношения к ним, что человек, привыкший переносить страдания, не может быть несчастлив, и, чтобы приучить себя к труду, я, несмотря
на страшную боль,
держал по пяти минут в вытянутых
руках лексиконы Татищева или уходил в чулан и веревкой стегал себя по
голой спине так больно, что слезы невольно выступали
на глазах.
— Уж такая-то выжига сделался — наскрозь
на четыре аршина в землю видит! Хватает, словно у него не две, а четыре
руки. Лесами торгует — раз, двенадцать кабаков
держит — два, да при каждом кабаке у него лавочка — три. И везде обманывает. А все-таки, помяните мое слово, не бывать тому, чтоб он сам собой от сытости не лопнул! И ему тоже
голову свернут!
Смотрим: невдалеке от дороги, у развалившихся ворот, от которых остались одни покосившиеся набок столбы, стоит старик в засаленном стеганом архалуке, из которого местами торчит вата, и
держит руку щитком над глазами, всматриваясь в нас.
На голове у него теплый картуз, щеки и губы обвисли, борода не брита, жидкие волосы развеваются по ветру; в левой
руке березовая палка, которую он тщетно старается установить.
Ровно в восемь часов я в сюртуке и с приподнятым
на голове коком входил в переднюю флигелька, где жила княгиня. Старик слуга угрюмо посмотрел
на меня и неохотно поднялся с лавки. В гостиной раздавались веселые голоса. Я отворил дверь и отступил в изумлении. Посреди комнаты,
на стуле, стояла княжна и
держала перед собой мужскую шляпу; вокруг стула толпилось пятеро мужчин. Они старались запустить
руки в шляпу, а она поднимала ее кверху и сильно встряхивала ею. Увидевши меня, она вскрикнула...
«Галки» окружили Раису Павловну, как умирающую. Аннинька натирала ей виски одеколоном, m-lle Эмма в одной
руке держала стакан с водой, а другой тыкала ей прямо в нос каким-то флаконом. У Родиона Антоныча захолонуло
на душе от этой сцены; схватившись за
голову, он выбежал из комнаты и рысцой отправился отыскивать Прейна и Платона Васильевича, чтобы в точности передать им последний завет Раисы Павловны, которая теперь в его глазах являлась чем-то вроде разбитой фарфоровой чашки.
Набоб был любезен, как никогда, шутил, смеялся, говорил комплименты и вообще
держал себя совсем своим человеком, так что от такого счастья у Раисы Павловны закружилась
голова. Даже эта опытная и испытанная женщина немного чувствовала себя не в своей тарелке с глазу
на глаз с набобом и могла только удивляться самообладанию Луши, которая положительно превосходила ее самые смелые ожидания, эта девчонка положительно забрала в
руки набоба.
Дельцы окинули друг друга с ног до
головы проницательными взглядами, как люди, которые видятся в первый раз и немного не доверяют друг другу. Нина Леонтьевна
держала в
руках серебряную цепочку,
на которой прыгала обезьяна Коко — ее любимец.
Какой-то молодой человек в коротком пальто с поднятым воротником столкнулся с нею и молча отскочил, взмахнув
рукою к
голове. Ей показалось что-то знакомое в нем, она оглянулась и увидала, что он одним светлым глазом смотрит
на нее из-за воротника. Этот внимательный глаз уколол ее,
рука, в которой она
держала чемодан, вздрогнула, и ноша вдруг отяжелела.
Он поставил чемодан около нее
на лавку, быстро вынул папиросу, закурил ее и, приподняв шапку, молча ушел к другой двери. Мать погладила
рукой холодную кожу чемодана, облокотилась
на него и, довольная, начала рассматривать публику. Через минуту она встала и пошла
на другую скамью, ближе к выходу
на перрон. Чемодан она легко
держала в
руке, он был невелик, и шла, подняв
голову, рассматривая лица, мелькавшие перед нею.
Это уже не
на экране — это во мне самом, в стиснутом сердце, в застучавших часто висках. Над моей
головой слева,
на скамье, вдруг выскочил R-13 — брызжущий, красный, бешеный.
На руках у него — I, бледная, юнифа от плеча до груди разорвана,
на белом — кровь. Она крепко
держала его за шею, и он огромными скачками — со скамьи
на скамью — отвратительный и ловкий, как горилла, — уносил ее вверх.
Он
держал ее
руку точно пришпиленной к своему левому бедру; она же томно опиралась подбородком
на другую
руку, лежавшую у него
на плече, а
голову повернула назад, к зале, в манерном и неестественном положении.
Мутный свет прямо падал
на лицо этого человека, и Ромашов узнал левофлангового солдата своей полуроты — Хлебникова. Он шел с обнаженной
головой,
держа шапку в
руке, со взглядом, безжизненно устремленным вперед. Казалось, он двигался под влиянием какой-то чужой, внутренней, таинственной силы. Он прошел так близко около офицера, что почти коснулся его полой своей шинели. В зрачках его глаз яркими, острыми точками отражался лунный свет.
Признаюсь откровенно, слова эти всегда производили
на меня действие обуха, внезапно и со всею силой упавшего
на мою
голову. Я чувствую во всем моем существе какое-то страшное озлобление против преступника, я начинаю сознавать, что вот-вот наступает минута, когда эмпирик возьмет верх над идеалистом, и пойдут в дело кулаки, сии истинные и нелицемерные помощники во всех случаях, касающихся человеческого сердца. И много мне нужно бывает силы воли, чтобы
держать руки по швам.
Живновский. Кто? Я не получу? нет-с, уж это аттанде-с; я уж это в своей
голове так решил, и следственно решения этого никто изменить не может! Да помилуйте, черта же ли ему надобно! Вы взгляните
на меня! (Протягивает вперед
руки, как будто
держит вожжи.)
Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною
рукою и деревяшкой вместо ноги вид имеет не столько воинственный, сколько наивный,
голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того,
на местах, где не должно быть волос, как-то
на конце носа, оконечностях ушей, — таковые произрастают в изобилии. До появления князя стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает носом и
держит в неповрежденной
руке приготовленную заранее просьбу.
Зухин вышел и скоро вернулся, опустив
голову и с задумчивым лицом,
держа в
руках открытую записку
на серой оберточной бумаге и две десятирублевые ассигнации.