Неточные совпадения
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась
на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она
держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому
виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
К третьей пуговице пристегнута была бронзовая цепочка,
на которой висел двойной лорнет; эполеты неимоверной величины были загнуты кверху в
виде крылышек амура; сапоги его скрыпели; в левой руке
держал он коричневые лайковые перчатки и фуражку, а правою взбивал ежеминутно в мелкие кудри завитой хохол.
Он отворотился и отъехал, не сказав более ни слова. Швабрин и старшины последовали за ним. Шайка выступила из крепости в порядке. Народ пошел провожать Пугачева. Я остался
на площади один с Савельичем. Дядька мой
держал в руках свой реестр и рассматривал его с
видом глубокого сожаления.
В этом я убежден, несмотря
на то что ничего не знаю, и если бы было противное, то надо бы было разом низвести всех женщин
на степень простых домашних животных и в таком только
виде держать их при себе; может быть, этого очень многим хотелось бы.
У него
на плечах лежит бамбуковое коромысло, которое
держит две дощечки, в
виде весов, и
на дощечках лежат две кучи красиво сложенных серых кирпичей.
Десерт состоял из апельсинов, варенья, бананов, гранат; еще были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие
видом и
на грушу, и
на яблоко, с белым мясом, с черными семенами. И эти были неспелые. Хозяева просили нас взять по нескольку плодов с собой и
подержать их дня три-четыре и тогда уже есть. Мы так и сделали.
Проехав множество улиц, замков, домов, я выехал в другие ворота крепости, ко взморью, и успел составить только пока заключение, что испанский город — город большой, город сонный и город очень опрятный. Едучи туда, я думал, правду сказать, что
на меня повеет дух падшей, обедневшей
державы, что я увижу запустение, отсутствие строгости, порядка — словом, поэзию разорения, но меня удивил
вид благоустроенности, чистоты: везде видны следы заботливости, даже обилия.
Высшие власти знали, что он пьяница, но он был всё-таки более образован, чем другие, — хотя и остановился в своем образовании
на том месте, где его застало пьянство, — был смел, ловок, представителен, умел и в пьяном
виде держать себя с тактом, и потому его назначили и
держали на том видном и ответственном месте, которое он занимал.
Затем, представив свои соображения, которые я здесь опускаю, он прибавил, что ненормальность эта усматривается, главное, не только из прежних многих поступков подсудимого, но и теперь, в сию даже минуту, и когда его попросили объяснить, в чем же усматривается теперь, в сию-то минуту, то старик доктор со всею прямотой своего простодушия указал
на то, что подсудимый, войдя в залу, «имел необыкновенный и чудный по обстоятельствам
вид, шагал вперед как солдат и
держал глаза впереди себя, упираясь, тогда как вернее было ему смотреть налево, где в публике сидят дамы, ибо он был большой любитель прекрасного пола и должен был очень много думать о том, что теперь о нем скажут дамы», — заключил старичок своим своеобразным языком.
Перед лицами высшими Хвалынский большей частью безмолвствует, а к лицам низшим, которых, по-видимому, презирает, но с которыми только и знается,
держит речи отрывистые и резкие, беспрестанно употребляя выраженья, подобные следующим: «Это, однако, вы пус-тя-ки говорите», или: «Я, наконец, вынужденным нахожусь, милосвый сдарь мой, вам поставить
на вид», или: «Наконец вы должны, однако же, знать, с кем имеете дело», и пр.
Естественно, что наше появление вызвало среди китайцев тревогу. Хозяин фанзы волновался больше всех. Он тайком послал куда-то рабочих. Спустя некоторое время в фанзу пришел еще один китаец.
На вид ему было 35 лет. Он был среднего роста, коренастого сложения и с типично выраженными монгольскими чертами лица. Наш новый знакомый был одет заметно лучше других.
Держал он себя очень развязно и имел голос крикливый. Он обратился к нам
на русском языке и стал расспрашивать, кто мы такие и куда идем.
Он и жена — запойные пьяницы, но когда были трезвые,
держали себя очень важно и
на вид были весьма представительны, хотя
на «князе» было старое тряпье, а
на «княгине» — бурнус, зачиненный разноцветными заплатами.
По одному
виду можно было понять, что каждому из них ничего не стоит остановить коня
на полном карьере, прямо с седла ринуться
на матерого волка, задержанного
на лету доспевшей собакой, налечь
на него всем телом и железными руками схватить за уши, придавить к земле и
держать, пока не сострунят.
Галактион долго не соглашался, хотя и не знал, что делать с детьми. Агния убедила его тем, что дети будут жить у дедушки, а не в чужом доме. Это доказательство хоть
на что-нибудь походило, и он согласился. С Харченком он
держал себя, как посторонний человек, и делал
вид, что ничего не знает об его обличительных корреспонденциях.
И действительно, Галактион интересовался, главным образом, мужским обществом. И тут он умел себя поставить и просто и солидно: старикам — уважение, а с другими
на равной ноге. Всего лучше Галактион
держал себя с будущим тестем, который закрутил с самого первого дня и мог говорить только всего одно слово: «Выпьем!» Будущий зять оказывал старику внимание и делал такой
вид, что совсем не замечает его беспросыпного пьянства.
У волости уже ждали писаря несколько мужиков и стояла запряженная крестьянская телега. Волостных дел в Суслоне было по горло. Писарь принимал всегда важный
вид, когда подходил к волости, точно полководец
на поле сражения. Мужиков он
держал в ежовых рукавицах, и даже Ермилыч проникался к нему невольным страхом, когда завертывал в волость по какому-нибудь делу. Когда писарь входил в волость, из темной донеслось старческое пение...
На всё это общество, с своей стороны, отвечает тремя серьезными обязательствами: оно должно вести разработку дуйских копей правильно и
держать в Дуэ горного инженера, который наблюдал бы за правильностью разработки; аккуратно два раза в год взносить арендную плату за уголь и плату за труд каторжных; при разработке копей пользоваться исключительно трудом каторжных по всем
видам работ, соединенных с этим предприятием.
В этом отношении декорацию пополняет еще одно великолепное растение из семейства зонтичных, которое, кажется, не имеет
на русском языке названия: прямой ствол вышиною до десяти футов и толщиною в основании три дюйма, пурпурово-красный в верхней части,
держит на себе зонтик до одного фута в поперечнике; около этого главного зонта группируются 4–6 зонтов меньшего размера, придающие растению
вид канделябра.
Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал
на солнце мельчайшими капельками воды, прилипал к пальцам и имел
вид грязной, осклизлой массы, которую неприятно было
держать в руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно, с невероятным припеком. Пекли его в Ново-Михайловке под наблюдением старшего надзирателя Давыдова.
Это уподобление основывается
на том, что гоголи (равно как и гагары) очень прямо
держат свои длинные шеи и высоко несут головы, а потому людей, имеющих от природы такой склад тела, привычку или претензию, которая в то же время придает
вид бодрости и даже некоторой надменности, сравнивают с гоголями.
— Вследствие вина-с. Я к вам, как к провидению, многоуважаемый князь. Сумму четырехсот рублей серебром получил я вчера в пять часов пополудни от одного должника и с поездом воротился сюда. Бумажник имел в кармане. Переменив вицмундир
на сюртук, переложил деньги в сюртук, имея в
виду держать при себе, рассчитывая вечером же выдать их по одной просьбе… ожидая поверенного.
Икона эта
вида «грозного и престрашного» — святитель Мир-Ликийских изображен
на ней «в рост», весь одеян сребропозлащенной одеждой, а лицом темен и
на одной руке
держит храм, а в другой меч — «военное одоление».
Сидельцем
на Фотьянке был молодой румяный парень Фрол. Кабак
держал балчуговский Ермошка, а Фрол был уже от него. Кишкин присел
на окно и спросил косушку водки. Турка как-то сразу ослабел при одном
виде заветной посудины и взял налитый стакан дрожавшей рукой.
Выходило так, что Татьяна своим слишком рабочим
видом точно конфузила горбатовскую семью, особенно наряду с другими снохами, и ее
держали в черном теле, как изработавшуюся скотину, какая околачивается по задним дворам
на подножном корму.
— Нет-с, есть. — А повторительно опять тоже такое дело: имел я в юных летах, когда еще находился в господском доме, товарища, Ивана Ивановича Чашникова, и очень их любил, а они пошли в откупа, разбогатели и меня, маленького купца, неравно забыли, но, можно сказать, с презреньем даже отвергли, — так я вот желаю, чтобы они увидали, что нижнедевицкий купец Семен Лазарев хотя и бедный человек, а может
держать себя
на точке
вида.
— А ты бы лучше язык-то
на привязи
подержала! — раздался позади нас мужской голос. Это был пожилых лет человек в халате и в кафтане сверх халата, с
виду мещанин — мастеровой, муж моей собеседницы.
Приняв во внимание все вышеизложенное, а равным образом имея в
виду, что казенное содержание, сопряженное с званием сенатора кассационных департаментов, есть один из прекраснейших уделов,
на которые может претендовать смертный в сей земной юдоли, — я бодро гляжу в глаза будущему! Я не ропщу даже
на то, что некоторые из моих товарищей по школе, сделавшись адвокатами,
держат своих собственных лошадей, а некоторые, сверх того, имеют и клеперов!
— А-а! Подпоручик Ромашов. Хорошо вы, должно быть, занимаетесь с людьми. Колени вместе! — гаркнул Шульгович, выкатывая глаза. — Как стоите в присутствии своего полкового командира? Капитан Слива, ставлю вам
на вид, что ваш субалтерн-офицер не умеет себя
держать перед начальством при исполнении служебных обязанностей… Ты, собачья душа, — повернулся Шульгович к Шарафутдинову, — кто у тебя полковой командир?
Ну, а старуха тоже была властная, с амбицией, перекоров не любила, и хочь, поначалу, и не подаст
виду, что ей всякое слово известно, однако при первой возможности возместит беспременно: иная вина и легкая, а у ней идет за тяжелую; иной сестре следовало бы, за вину сто поклонов назначить, а она
на цепь посадит, да два дни не емши
держит… ну, оно не любить-то и невозможно.
Отставной капитан Пафнутьев, проситель шестидесяти лет, с подвязанною рукою и деревяшкой вместо ноги
вид имеет не столько воинственный, сколько наивный, голова плешивая, усы и бакенбарды от старости лезут, напротив того,
на местах, где не должно быть волос, как-то
на конце носа, оконечностях ушей, — таковые произрастают в изобилии. До появления князя стоит особняком от прочих просителей, по временам шмыгает носом и
держит в неповрежденной руке приготовленную заранее просьбу.
Я узнал, что он приехал
на короткое время и остановился в гостинице. Не столько дела привлекли его, сколько любопытство. Какие могли быть у него дела с бюрократией? — конечно, никаких! Но для любознательности поводов было достаточно, и он не отрицал, что в обществе проснулось нечто вроде самочувствия. Не лишнее было принять это явление в соображение, в
виду «знамени», которое он
держал, и, быть может, даже воспользоваться им
на вящее преуспеяние излюбленных интересов.
Кроме купцов, отправленных в служители в холерный госпиталь, Баранов стал забирать шулеров, которые съехались, по обычаю,
на ярмарку. Их он
держал по ночам под арестом, а днем посылал
на грязные работы по уборке выгребных и помойных ям, а особенно франтоватых с девяти часов утра до обеда заставлял мести площади и мостовые у всех
на виду.
Эту газету получали все учреждения, потому что обязаны были получать и непременно
держать ее
на виду.
Н.Н. Соедов опять взял одной рукой ложку, а другой другую ложку опять сунул в карман. Зашел в буфет, сделал
вид, что снес ложку, и опять идет. Видит: Николай Иванович стоит удивленный и смотрит
на ложку, которую
держит в руках...
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный
вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как
на груди его красовалась пряжка за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний,
держал себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
Тулузов не расспрашивал далее и пошел к Екатерине Петровне в боскетную, где она по большей части пребывала. Здесь я не могу не заметить, что Тулузов в настоящие минуты совершенно не походил
на того, например, Тулузова, который являлся, приехав из губернского города после похорон Петра Григорьича, то был почти лакей, а ныне шел барин; походка его была смела, важна;
вид надменен; голову свою он
держал высоко, как бы предвкушая Владимира не в петлице, а
на шее.
Иван Васильевич, дорожа мнением иностранных
держав, положил подождать отъезда бывших тогда в Москве литовских послов и учинить осужденным в один день общую казнь; а дабы действие ее было поразительнее и устрашило бы мятежников
на будущее время, казни сей надлежало совершиться в Москве, в
виду всего народа.
Живет спокойно такой человек: вдруг к нему приходят люди и говорят ему: во-1-х, обещайся и поклянись нам, что ты будешь рабски повиноваться нам во всем том, что мы предпишем тебе, и будешь считать несомненной истиной и подчиняться всему тому, что мы придумаем, решим и назовем законом; во-вторых, отдай часть твоих трудов в наше распоряжение; мы будем употреблять эти деньги
на то, чтобы
держать тебя в рабстве и помешать тебе противиться насилием нашим распоряжениям; в-3-х, избирай и сам избирайся в мнимые участники правительства, зная при этом, что управление будет происходить совершенно независимо от тех глупых речей, которые ты будешь произносить с подобными тебе, и будет происходить по нашей воле, по воле тех, в руках кого войско; в-четвертых, в известное время являйся в суд и участвуй во всех тех бессмысленных жестокостях, которые мы совершаем над заблудшими и развращенными нами же людьми, под
видом тюремных заключений, изгнаний, одиночных заключений и казней.
В действительности же это имеет
вид такой, как будто каждая из
держав ждет ежеминутно нападения
на себя других, и последствия этого следующие: всеобщее недоверие и сверхъестественное напряжение правительств превзойти силу других
держав.
Творожков — человек простой, ученый
на медные деньги, сам разжился,
вид у него суровый, говорит он мало,
держит себя строго и важно; мальчики его, Вася и Володя, боятся его, как огня.
— А вот анамедни
на гумно пришел, — заговорил другой мужик, с
виду рослый и сухощавый, весь в заплатах, в самых худеньких лаптишках, и, по-видимому, один из тех, которые вечно чем-нибудь недовольны и всегда
держат в запасе какое-нибудь ядовитое, отравленное слово.
С костылями или без костылей, в капоре или в драдедамовом платке, в старом беличьем салопе или в ватном поношенном пальто, она всегда тут, сидит
на площадке, твердою рукою
держит ридикюль, терпеливо выжидает выслуженную и выстраданную зелененькую кредитку и слезящимися глазами следит за проходящими франтами, уносящими уймы денег в
виде аренд, вспомоществований и более или менее значительных пенсий.
С раннего утра передняя была полна аристократами Белого Поля; староста стоял впереди в синем кафтане и
держал на огромном блюде страшной величины кулич, за которым он посылал десятского в уездный город; кулич этот издавал запах конопляного масла, готовый остановить всякое дерзновенное покушение
на целость его; около него, по бортику блюда, лежали апельсины и куриные яйца; между красивыми и величавыми головами наших бородачей один только земский отличался костюмом и
видом: он не только был обрит, но и порезан в нескольких местах, оттого что рука его (не знаю, от многого ли письма или оттого, что он никогда не встречал прелестное сельское утро не выпивши,
на мирской счет, в питейном доме кружечки сивухи) имела престранное обыкновение трястись, что ему значительно мешало отчетливо нюхать табак и бриться;
на нем был длинный синий сюртук и плисовые панталоны в сапоги, то есть он напоминал собою известного зверя в Австралии, орниторинха, в котором преотвратительно соединены зверь, птица и амфибий.
На этот раз, впрочем, было из чего суетиться. Вчуже забирал страх при
виде живых людей, которые, можно сказать,
на ниточке висели от смерти: местами вода, успевшая уже затопить во время дня половину реки, доходила им до колен; местами приводилось им обходить проруби или перескакивать через широкие трещины, поминутно преграждавшие путь. Дороги нечего было искать: ее вовсе не было видно; следовало идти
на авось: где лед
держит пока ногу, туда и ступай.
— Да, убили… — сказал нехотя Дымов. — Купцы, отец с сыном, ехали образа продавать. Остановились тут недалече в постоялом дворе, что теперь Игнат Фомин
держит. Старик выпил лишнее и стал хвалиться, что у него с собой денег много. Купцы, известно, народ хвастливый, не дай бог… Не утерпит, чтоб не показать себя перед нашим братом в лучшем
виде. А в ту пору
на постоялом дворе косари ночевали. Ну, услыхали это они, как купец хвастает, и взяли себе во внимание.
— Постоянно — пираты, солдаты, и почти каждые пять лет в Неаполе новые правители, [Горький, как можно предполагать, имел в
виду бурную историю Неаполя
на протяжении многих веков, когда норманнских завоевателей (1136–1194) сменяли солдаты германского императора Генриха VI, Анжуйскую королевскую династию (1266–1442) — Арагонская (1442–1501); свыше двухсот лет продолжалось испанское господство (1503–1707); вслед за австрийскими оккупантами приходили французские, вторгались войска Наполеона под предводительством Мюрата (1808–1815); 7 ноября 1860 г. в город вступили краснорубашечники во главе с Гарибальди, и Неаполь с округой вошел в состав Итальянского королевства.] — женщин надо было
держать под замком.
Решив спрятать деньги
на чердаке, он пошёл туда,
держа пакет в руках,
на виду, И в сенях наткнулся
на Якова.
Она нетерпеливо распечатала письмо и,
держа его в обеих руках и показывая мне свои кольца с брильянтами, стала читать. Я разглядел белое лицо с мягкими линиями, выдающийся вперед подбородок, длинные темные ресницы.
На вид я мог дать этой даме не больше двадцати пяти лет.
— Она-то и мылась и гладилась по целым дням, и все не по-людски, а в особом
виде: ногти одни по целому часу в кипяченом теплом вине
держала, чтобы были розовы, а
на ночь и руки и лицо каким-то жиром намазывала и так и спала в перчатках, и чтобы, боже сохрани, никто к ней подойти не смел, а утром всякий день приказывала себе из коровьего молока ванны делать и вся в молоко садилась.
Елена пришла, несколько удивленная таким приглашением. При
виде ее представительной и шикарной наружности старик несколько утратил свой чересчур начальнический
вид и, даже привстав
на своем месте и опершись, по обыкновению,
на локотки рук своих, начал,
держа лицо потупленным к столу...