Неточные совпадения
— Погоди, капитан, — сказал Дерсу, вынимая топор из котомки. Выбрав тонкое
дерево, он срубил его и очистил от веток. Потом набрал бересты и привязал ее к концу жерди. Когда шершни успокоились, он зажег бересту и поднес ее под самое гнездо. Оно
вспыхнуло, как бумага. Подпаливая шершней, Дерсу приговаривал...
При каждой вспышке молнии я видел тучи на небе, каждое
дерево в отдельности, видел одновременно ближние и дальние предметы и горизонт, где тоже поминутно
вспыхивали молнии и были горы, похожие на облака, и облака, похожие на горы. Потоки воды, падающей с неба, освещаемые бледноголубыми вспышками атмосферного электричества, казались неподвижными стеклянными нитями, соединявшими небо и землю.
В это время неподвижный доселе воздух всколыхнулся. Внезапно налетел ветер, испуганно зашумели
деревья. Стало еще темнее. Несколько крупных капель тяжело упало на землю. Я понял, что мне не удастся уйти от дождя и остановился на минуту, чтобы осмотреться. Вдруг весь лес
вспыхнул голубоватым пламенем. Сильный удар грома потряс воздух и землю, и вслед за тем хлынул ливень.
Снова
вспыхнул огонь, но уже сильнее, ярче, вновь метнулись тени к лесу, снова отхлынули к огню и задрожали вокруг костра, в безмолвной, враждебной пляске. В огне трещали и ныли сырые сучья. Шепталась, шелестела листва
деревьев, встревоженная волной нагретого воздуха. Веселые, живые языки пламени играли, обнимаясь, желтые и красные, вздымались кверху, сея искры, летел горящий лист, а звезды в небе улыбались искрам, маня к себе.
Далеко, за лесами луговой стороны, восходит, не торопясь, посветлевшее солнце, на черных гривах лесов
вспыхивают огни, и начинается странное, трогающее душу движение: все быстрее встает туман с лугов и серебрится в солнечном луче, а за ним поднимаются с земли кусты,
деревья, стога сена, луга точно тают под солнцем и текут во все стороны, рыжевато-золотые.
Вдруг с обоих ее концов
вспыхнули ослепительным голубоватым светом два электрические солнца, до сих пор тщательно замаскированные зеленью
деревьев.
Вдруг над самой головой его с страшным, оглушительным треском разломалось небо; он нагнулся и притаил дыхание, ожидая, когда на его затылок и спину посыпятся обломки. Глаза его нечаянно открылись, и он увидел, как на его пальцах, мокрых рукавах струйках, бежавших с рогожи, на тюке и внизу на земле
вспыхнул и раз пять мигнул ослепительно-едкий свет. Раздался новый удар, такой же сильный и ужасный. Небо уже не гремело, не грохотало и издавало сухие, трескучие, похожие на треск сухого
дерева, звуки.
—
Дерево — не баба! Однако — жизнь — как костер неугасимый,
вспыхнет и эта молоканка, дай срок! Тогда увидим, какими она цветами расцветет…
Замолк нелепо; молчали и все. Словно сам воздух потяжелел и ночь потемнела; нехотя поднялся Петруша и подбросил сучьев в огонь — затрещал сухой хворост, полез в клеточки огонь, и на верхушке сквозной и легкой кучи заболтался дымно-красный, острый язычок. Вдруг
вспыхнуло, точно вздрогнуло, и засветился лист на
деревьях, и стали лица без морщин и теней, и во всех глазах заблестело широко, как в стекле. Фома гавкнул и сказал...
Уже с полудня парило и в отдалении всё погрохатывало; но вот широкая туча, давно лежавшая свинцовой пеленой на самой черте небосклона, стала расти и показываться из-за вершин
деревьев, явственнее начал вздрагивать душный воздух, всё сильнее и сильнее потрясаемый приближавшимся громом; ветер поднялся, прошумел порывисто в листьях, замолк, опять зашумел продолжительно, загудел; угрюмый сумрак побежал над землею, быстро сгоняя последний отблеск зари; сплошные облака, как бы сорвавшись, поплыли вдруг, понеслись по небу; дождик закапал, молния
вспыхнула красным огнем, и гром грянул тяжко и сердито.
Не отвечая, девушка взяла шкатулку, положила ее на стол и опрокинула нетерпеливым движением, почти сейчас же раскаявшись в этом, так как, одновременно с глухим стуком
дерева, скатерть
вспыхнула огнем алмазного слоя, карбункулов, жемчугов и опалов. Зеленые глаза изумрудов перекатились сверху и утонули в радужном, белоснежном блеске; большинство были алмазы.
Действительно, из-под густой сосновой ветки он вытащил охапку лучины, загодя наколотой им из старого смоляного пня. Я дал ему спичку, и сухое сосновое
дерево тотчас же
вспыхнуло ярким, беспокойным пламенем, распространяя сильный запах смолы. Затем он навалил сверх лучины сухой прошлогодней желтой хвои, которая сразу задымилась и затрещала. Сотский не утерпел, чтобы не вмешаться.
Ливмя лил дождь, шумно клонились вершины высокоствольных
деревьев, оглушительный треск и раскаты громо́вых ударов не умолкали на небе, золотые, зубчатые молнии то и дело
вспыхивали в низко нависших над землею тучах, а он недвижимо лежал на месте, с которого только что Дуня сошла, не слыша ни рева бури, ни грома, ни шума
деревьев, не чувствуя ливня, не видя ярко блещущих молний…
Ало-багровым пламенем
вспыхнуло смолистое
дерево, черный дым клубами поднялся к потолку и заходил над струями.
На ночь разложили большой костер. Нагретый воздух быстро поднимался кверху и опаливал сухую листву на
деревьях. Она
вспыхивала и падала на землю в той стороне, куда относил ее легкий ветерок.
Морской берег ночью! Темные силуэты скал слабо проектируются на фоне звездного неба. Прибрежные утесы,
деревья на них, большие камни около самой воды — все приняло одну неопределенную темную окраску. Вода черная, как смоль, кажется глубокой бездной. Горизонт исчез — в нескольких шагах от лодки море сливается с небом. Звезды разом отражаются в воде, колеблются, уходят вглубь и как будто снова всплывают на поверхность. В воздухе
вспыхивают едва уловимые зарницы. При такой обстановке все кажется таинственным.
Спереди и сзади густели кусты и
деревья. A над ними стоном стояла орудийная пальба. То и дело снаряды сносили верхушки
деревьев, вырывали с корнем березы и липы… Слышались раскаты грозного «ура» в промежутках между пальбой. Потом все стихло постепенно, воцарилась относительная тишина, только победные крики время от времени
вспыхивали в стороне неприятельских траншей.
Они вышли из дому и через калитку вошли в сад. И на просторе было темно, а здесь, под липами аллеи, не видно было ничего за шаг. Они шли, словно в подземелье Не видели друг друга, не видели земли под ногами, ступали, как в бездну. Пахло сухими листьями, полуголые вершины
деревьев глухо шумели. Иногда сквозь ветви слабо
вспыхивала зарница, и все кругом словно вздрагивало ей в ответ. Сергей молчал.
Мертвеца положили на телегу, поверх накопанного им золотистого песку, прикрыли рогожей и тихим шагом повезли в Знаменское по корчеватой лесной дороге; позади враздробь тихо шли мужики, рассыпавшись между
деревьями, и рубахи их под солнечными пятнами
вспыхивали красным огнем. И когда проезжали мимо двухэтажного дома Ивана Порфирыча, псаломщик предложил поставить покойника к нему...