Неточные совпадения
Смысл мировой истории не в благополучном устроении, не в укреплении этого мира на веки веков, не в достижении того совершенства, которое
сделало бы этот мир не имеющим конца во времени, а в приведении этого мира к концу, в обострении мировой
трагедии, в освобождении тех человеческих сил, которые призваны совершить окончательный выбор между двумя царствами, между добром и злом (в религиозном смысле слова).
Основа совершенства и добра — в свободе, в свободной любви к Богу, в свободном соединении с Богом, а этот характер всякого совершенства и добра, всякого бытия
делает неизбежным мировую
трагедию.
«Таких людей не бывает! — подумал огорченный и изумленный Александр, — как не бывает? да ведь герой-то я сам. Неужели мне изображать этих пошлых героев, которые встречаются на каждом шагу, мыслят и чувствуют, как толпа,
делают, что все
делают, — эти жалкие лица вседневных мелких
трагедий и комедий, не отмеченные особой печатью… унизится ли искусство до того?..»
— Нет, уж я это знаю… оставь. Теперь одно спасенье — бежать. Все великие люди в подобных случаях так
делали… Только дело в том, что и для
трагедии нужны деньги, а у меня, кроме нескольких крейцеров и кредита в буфете, ничего нет.
Я сейчас же забыл о Пепкиной
трагедии и вспомнил о ней только в антракте, когда гулял под руку с Александрой Васильевной в трактирном садике. Любочка сидела на скамейке и ждала… Я узнал ее, но по малодушию
сделал вид, что не узнаю, и прошел мимо. Это было бесцельно-глупо, и потом мне было совестно. Бедная девушка, вероятно, страдала, ожидая возвращения коварного «предмета». Александра Васильевна крепко опиралась на мою руку и в коротких словах рассказала свою биографию.
— Ну, Владимир! — сказал он, дослушав рассказ своего друга, — теперь я понимаю, отчего побледнел Сеникур, когда вспомнил о своем венчанье… Ах, батюшки! да знаешь ли, что из этого можно
сделать такую адскую
трагедию à la madam Радклиф [в стиле мадам Радклиф (франц.)], что у всех зрителей волосы станут дыбом! Кладбище… полночь… и вдобавок сумасшедшая Федора… какие богатые материалы!.. Ну, свадебка!.. Я не охотник до русских стихов, а поневоле вспомнишь Озерова...
Мода
сделала половину каждой драмы Шекспира негодною для эстетического наслаждения в наше время; мода, отразившаяся на
трагедиях Расина и Корнеля, заставляет нас не столько наслаждаться ими, сколько подсмеиваться над ними.
Монологи и разговоры в современных романах немногим ниже монологов классической
трагедии: «в художественном произведении все должно быть облечено красотою» — и нам даются такие глубоко обдуманные планы действования, каких почти никогда не составляют люди в настоящей жизни; а если выводимое лицо
сделает как-нибудь инстинктивный, необдуманный шаг, автор считает необходимым оправдывать его из сущности характера этого лица, а критики остаются недовольны тем, что «действие не мотивировано» — как будто бы оно мотивируется всегда индивидуальным характером, а не обстоятельствами и общими качествами человеческого сердца.
Он с любовью и радостью начал говорить о том, что у него уже готово в мыслях и что он
сделает по возвращении в Москву; что, кроме труда, завещанного ему Пушкиным, совершение которого он считает задачею своей жизни, то есть «Мертвые души», у него составлена в голове
трагедия из истории Запорожья, в которой все готово, до последней нитки, даже в одежде действующих лиц; что это его давнишнее, любимое дитя, что он считает, что эта плеса будет лучшим его произведением и что ему будет с лишком достаточно двух месяцев, чтобы переписать ее на бумагу.
Однако глубокое благородство, которым дышит эсхилова
трагедия,
делает совершенно невозможным такое предположение.
Опять, как в юношескую пору, перед Ницше встали оба великих бога — Дионис и забытый было Аполлон. И теперь их уже нельзя было примирить и соединить в «братском союзе», как
сделал Ницше в «Рождении
трагедии». Там он этого достиг тем, что превратил Аполлона в какую-то ширму, в цветное стеклышко, умеряющее нестерпимый для смертного глаза блеск дионисовой стихии.
Возможно, что в каждом отдельном случае
трагедия смягчает и разряжает страх и сострадание; тем не менее, в общем они могли бы увеличиваться под действием
трагедии, так что в целом
трагедия делала бы людей более трусливыми и сантиментальными.
На наших глазах один за другим отпадают все признаки, которые
делают Диониса именно Дионисом. Вместо безвольного слияния с «Первоединым» Ницше страстно и настойчиво требует теперь от человека воли, действия, борьбы за свой собственный счет, призывает людей к «верности земле», чтоб возвращен был земле ее смысл, чтоб человек гордо нес на земле свою земную голову и
делал дело земли. В «Рождении
трагедии» возвратить дионисического человека к делу земли мог только Аполлон своею «иллюзией».
И вот
трагедия «обрабатывает» мифы,
делает еще более жестокими и безысходными условия, в которых действует мифический герой, запирает для его воли все выходы.
Это
делает нравственную жизнь трагической и этику
делает философией
трагедии.
Стракош
сделал себе имя как публичный чтец драматических вещей и в этом качестве приезжал и в Россию. При его невзрачной фигуре и дикции с австрийским акцентом он, на мою оценку, не представлял собою ничего выдающегося. Как преподаватель он в драме и
трагедии держался все-таки немецко-условного пафоса, а для комедии не имел ни вкуса, ни дикции, ни тонкости парижских профессоров — даровитых сосьетеров"Французской комедии".
Магистр Розов сумел сразу во вступительной лекции захватить наше внимание. Он
сделал краткий обзор развития театра в глубокой древности, дал общую картину начала празднеств Дионисия в Греции, где поклонение богу виноградных лоз совпадало с самим сбором винограда и представляло собою целое зрелище. Потом перешел к Олимпийским играм и уже упомянул о жанре
трагедии, когда неожиданный звонок прервал его.
Эта
трагедия художника-творца ныне достигла такой остроты, что
сделала почти невозможным совершенное, классически прекрасное искусство.
Историческая Петрова церковь бессильна удовлетворить современного человека, она не может справиться с его религиозной
трагедией, она всегда отвечает не на то, о чем спрашивают, она утоляет не ту муку, лечит не те раны, она помогает спастись от грехов младенческих, но ничего не в силах
сделать с грехами зрелыми, она не хочет знать нового в человеке.