Неточные совпадения
Дела эти
занимали его не потому, чтоб он оправдывал их для себя какими-нибудь общими взглядами, как он это делывал прежде; напротив, теперь, с одной стороны, разочаровавшись неудачей прежних предприятий для общей пользы, с другой стороны, слишком занятый своими мыслями и самым количеством дел, которые со всех сторон наваливались на него, он совершенно оставил всякие соображения об общей пользе, и дела эти
занимали его только потому, что ему казалось, что он должен был
делать то, что он
делал, — что он не мог иначе.
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая
заняла у нее два часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне
делать!..»
Те мечты и воспоминания о матери, которые после свидания с нею
сделали его больным, теперь уже не
занимали его.
Сергей Иванович был умен, образован, здоров, деятелен и не знал, куда употребить всю свою деятельность. Разговоры в гостиных, съездах, собраниях, комитетах, везде, где можно было говорить,
занимали часть его времени; но он, давнишний городской житель, не позволял себе уходить всему в разговоры, как это
делал его неопытный брат, когда бывал в Москве; оставалось еще много досуга и умственных сил.
Но он никак не ожидал, чтоб это дело выборов так
заняло его, так забрало за живое и чтоб он мог так хорошо
делать это дело.
Желая чем-нибудь
занять время, он
сделал несколько новых и подробных списков всем накупленным крестьянам, прочитал даже какой-то том герцогини Лавальер, [«Герцогиня Лавальер» — роман французской писательницы С. Жанлис (1746–1830).] отыскавшийся в чемодане, пересмотрел в ларце разные находившиеся там предметы и записочки, кое-что перечел и в другой раз, и все это прискучило ему сильно.
Даже из-за него уже начинали несколько ссориться: заметивши, что он становился обыкновенно около дверей, некоторые наперерыв спешили
занять стул поближе к дверям, и когда одной посчастливилось
сделать это прежде, то едва не произошла пренеприятная история, и многим, желавшим себе
сделать то же, показалась уже чересчур отвратительною подобная наглость.
Там, слышно, бывший студент на большой дороге почту разбил; там передовые, по общественному своему положению, люди фальшивые бумажки
делают; там, в Москве, ловят целую компанию подделывателей билетов последнего
займа с лотереей, — и в главных участниках один лектор всемирной истории; там убивают нашего секретаря за границей, по причине денежной и загадочной…
Да, он почувствовал еще раз, что, может быть, действительно возненавидит Соню, и именно теперь, когда
сделал ее несчастнее. «Зачем ходил он к ней просить ее слез? Зачем ему так необходимо
заедать ее жизнь? О, подлость!
Варвара.
Сделай, попробуй, так тебя здесь
заедят.
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает денег. А мадам Муромская говорит, что либералы — против
займа во Франции. Но, послушайте, разве это политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию
делали богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля в своих руках, тогда как у вас, то есть у нас, очень трудно понять — кто
делает революцию?
Он
сделал краткий очерк генеалогии Романовых, указал, что последним членом этой русской фамилии была дочь Петра Первого Елизавета, а после ее престол империи российской
занял немец, герцог Гольштейн-Готторпский.
Его особенно
занимали споры на тему: вожди владеют волей масс или масса, создав вождя,
делает его орудием своим, своей жертвой? Мысль, что он, Самгин, может быть орудием чужой воли, пугала и возмущала его. Вспоминалось толкование отцом библейской легенды о жертвоприношении Авраама и раздраженные слова Нехаевой...
— Да, как будто нахальнее стал, — согласилась она, разглаживая на столе документы, вынутые из пакета. Помолчав, она сказала: — Жалуется, что никто у нас ничего не знает и хороших «Путеводителей» нет. Вот что, Клим Иванович, он все-таки едет на Урал, и ему нужен русский компаньон, — я, конечно, указала на тебя. Почему? — спросишь ты. А — мне очень хочется знать, что он будет
делать там. Говорит, что поездка
займет недели три, оплачивает дорогу, содержание и — сто рублей в неделю. Что ты скажешь?
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду мою, почти не выходит из дома, так что я недели две только и
делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то есть бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это
заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
На ответ, что «вышла», он велел Марфенькин букет поставить к Вере на стол и отворить в ее комнате окно, сказавши, что она поручила ему еще с вечера это
сделать. Потом отослал ее, а сам
занял свою позицию в беседке и ждал, замирая от удалявшейся, как буря, страсти, от ревности, и будто еще от чего-то… жалости, кажется…
— Да, вам эти хлопоты приятны, они
занимают вас? признайтесь, вам бы без них и
делать нечего было? Обедом вы хотели похвастаться, вы добрая, радушная хозяйка. Приди Маркушка к вам, вы бы и ему наготовили всего…
— Во имя того же, во имя чего
занял у вас деньги, то есть мне нужны они, а у вас есть. И тут то же: вы возьмете на себя, вам ничего не
сделают, а меня упекут — надеюсь, это логика!
Его
занимал общий ход и развитие идей, победы науки, но он выжидал результатов, не
делая pas de geants, [гигантских шагов (фр.).] не спеша креститься в новую веру, предлагающую всевозможные умозрения и часто невозможные опыты.
— Борис Павлович! Не я ли говорила тебе, что он только и
делает, что деньги
занимает! Боже мой! Когда же отдаст?
— Что же мне
делать, cousin: я не понимаю? Вы сейчас сказали, что для того, чтобы понять жизнь, нужно, во-первых, снять портьеру с нее. Положим, она снята, и я не слушаюсь предков: я знаю, зачем, куда бегут все эти люди, — она указала на улицу, — что их
занимает, тревожит: что же нужно, во-вторых?
— «Что они
делают, чем их
занимают?» — «А дорогу-то, по которой вы едете, — сказал мистер Бен, — кто ж
делает, как не они?
А между тем в эту среду влекли его привычки его прошедшей жизни, влекли и родственные и дружеские отношения и, главное, то, что для того, чтобы
делать то, что теперь одно
занимало его: помочь и Масловой и всем тем страдающим, которым он хотел помочь, он должен был просить помощи и услуг от людей этой среды, не только не уважаемых, но часто вызывающих в нем негодование и презрение.
— Видно, и вправду, касатка, — говорила она, — правду-то боров сжевал.
Делают, что хотят. Матвеевна говорит: ослобонят, а я говорю: нет, говорю, касатка, чует мое сердце,
заедят они ее, сердешную, так и вышло, — говорила она, с удовольствием слушая звук своего голоса.
Был он в городе нашем на службе уже давно, место
занимал видное, человек был уважаемый всеми, богатый, славился благотворительностью, пожертвовал значительный капитал на богадельню и на сиротский дом и много, кроме того,
делал благодеяний тайно, без огласки, что все потом по смерти его и обнаружилось.
А главное в том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место
занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду
делать», — «а если так, то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
В 1827 я привез с собою Плутарха и Шиллера; рано утром уходил я в лес, в чащу, как можно дальше, там ложился под дерево и, воображая, что это богемские леса, читал сам себе вслух; тем не меньше еще плотина, которую я
делал на небольшом ручье с помощью одного дворового мальчика, меня очень
занимала, и я в день десять раз бегал ее осматривать и поправлять.
Левша на все их житье и на все их работы насмотрелся, но больше всего внимание обращал на такой предмет, что англичане очень удивлялись. Не столь его
занимало, как новые ружья
делают, сколь то, как старые в каком виде состоят. Все обойдет и хвалит, и говорит...
Кержацкие покосы
занимали места первых заводских куреней, а мочегане
делали новые расчистки, и каждый шаг покупался здесь отчаянным трудом.
В своей новой должности Ефим Андреич имел право
занять казенную квартиру Палача на самом руднике, что он и
сделал.
После обеда Груздев прилег отдохнуть, а Анфиса Егоровна ушла в кухню, чтобы
сделать необходимые приготовления к ужину. Нюрочка осталась в чужом доме совершенно одна и решительно не знала, что ей
делать. Она походила по комнатам, посмотрела во все окна и кончила тем, что надела свою шубку и вышла на двор. Ворота были отворены, и Нюрочка вышла на улицу. Рынок, господский дом, громадная фабрика, обступившие завод со всех сторон лесистые горы — все ее
занимало.
Дом
занимаем порядочный, вдовы Бронниковой, которая позволяет нам на свой счет
делать всевозможные поправки, и за это позволение берет 250 рублей в год. Наружность нечто вроде станции в России, но расположение удобно. Для нас ничего лучшего не нужно. Каждому можно быть у себя, и есть место, где можно быть вместе. [В доме Бронникова Пущин жил вместе с Е. П. Оболенским — до женитьбы последнего на В. С. Барановой.] Не перехожу сегодня на другую страницу. Время обедать.
А как собственно феи ничего не
делали и даже не умели сказать, что бы такое именно, по их соображениям, следовало обществу начать
делать, то Лиза, слушая в сотый раз их анафематство над девицей Бертольди, подумала: «Ну, это, однако, было бы не совсем худо, если бы в числе прочей мелочи могли смести и вас». И Бертольди стала
занимать Лизу. «Это совсем новый закал, должно быть, — думала она, — очень интересно бы посмотреть, что это такое».
Лиза зажгла свечу, надела на нее лежавший на камине темненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то книгу. Она плохо читала. Ее
занимала судьба Райнера и вопрос, что он
делает и что
сделает? А тут эти странные люди! «Что же это такое за подбор странный, — думала Лиза. — Там везде было черт знает что такое, а это уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству нет никакой меры, и неужто все это делается во имя принципа?»
— Что, вы какого мнения о сих разговорах? — спрашивал Розанов Белоярцева; но всегда уклончивый Белоярцев отвечал, что он художник и вне сферы чистого художества его ничто не
занимает, — так с тем и отошел. Помада говорил, что «все это просто скотство»; косолапый маркиз
делал ядовито-лукавые мины и изображал из себя крайнее внимание, а Полинька Калистратова сказала, что «это, бог знает, что-то такое совсем неподобное».
Она была очень скучна, и ей хотелось что-нибудь
делать, чтобы
занять свое время.
— Доктор! — сказала Лиза, став после чаю у одного окна. — Какие выводы
делаете вы из вашей вчерашней истории и вообще из всего того, что вы встречаете в вашей жизни, кажется, очень богатой самыми разнообразными столкновениями? Я все думала об этом и желаю, чтобы вы мне ответили, потому что меня это очень
занимает.
— А так, так наливай, Женни, по другому стаканчику. Тебе, я думаю, мой дружочек, наскучил наш разговор. Плохо мы тебя
занимаем. У нас все так, что поспорим, то будто как и дело
сделаем.
— Слушаю-с! — воскликнул Салов, обертываясь к нему лицом. — Вы, я слышал, mon cher, бабеночкой тоже завелись и только, говорят, и
делаете, что
занимаете ее… а?
— Так вот как мы
сделаем, — отвечала ей Катишь, — я вам велю поставить кровать в комнате покойной Александры Григорьевны, — так генеральша генеральшино место и
займет, — а малютку вашего положим, где спал, бывало, Сергей Григорьич — губернатор уж теперь, слышали вы?
— Ну, так ты вот этого мальчика
займи: давай ему смирную лошадь кататься, покажи, где у нас купанье — неглубокое, вели ему
сделать городки, свайку; пусть играет с деревенскими мальчиками.
— От тебя бежала, — отвечала Мари, — и что я там вынесла — ужас! Ничто не
занимает, все противно — и одна только мысль, что я тебя никогда больше не увижу, постоянно грызет; наконец не выдержала — и тоже в один день собралась и вернулась в Петербург и стала разыскивать тебя: посылала в адресный стол, писала, чтобы то же
сделали и в Москве; только вдруг приезжает Абреев и рассказал о тебе: он каким-то ангелом-благовестником показался мне… Я сейчас же написала к тебе…
Полковник наконец понял, что все это она ему врала, но так как он терпеть не мог всякой лжи, то очень был рад, когда их позвали обедать и дали ему возможность отделаться от своей собеседницы. За обедом, впрочем, его вздумала также
занять и m-me Фатеева, но только
сделала это гораздо поумнее, чем m-lle Прыхина.
— И заметьте, — импровизировал Прозоров, начиная бегать из угла в угол, — как нас всех, таких межеумков,
заедает рефлексия: мы не
сделаем шагу, чтобы не оглянуться и не посмотреть на себя…
Баронесса, конечно, сейчас же вызвала разговор о модах и по случаю предстоявшей свадьбы вошла в мельчайшие подробности: она предназначила, как и у кого
делать приданое, кто должен драпировать, меблировать спальню и прочие комнаты, обнаружа при этом столько вкуса и практического знания, что князь только удивлялся, восхищался и поддакивал ей. Калинович тоже
делал вид, как будто бы все это
занимает его, хоть на сердце были невыносимые тоска и мука.
— Как же не
занимать? Ведь я твоя жена! Ты же сам учил меня… а теперь упрекаешь, что я занимаюсь… Я
делаю свое дело!
Она была не виновата в том, что
сделала бессознательную привычку слегка улыбаться одними губами и наклонять голову, когда ей рассказывали вещи, для нее мало занимательные (а кроме ее самой и мужа, ничто ее не
занимало); но эта улыбка и наклонение головы, часто повторенные, были невыносимо отталкивающие.
Вообще, когда Катенька бывала одна дома, ничто, кроме романов, ее не
занимало, и она большей частью скучала; когда же бывали посторонние мужчины, то она становилась очень жива и любезна и
делала глазами то, что уже я понять никак не мог, что она этим хотела выразить.
Володя имел такой странный взгляд на девочек, что его могло
занимать: сыты ли они, выспались ли, прилично ли одеты, не
делают ли ошибок по-французски, за которые бы ему было стыдно перед посторонними, — но он не допускал мысли, чтобы они могли думать или чувствовать что-нибудь человеческое, и еще меньше допускал возможность рассуждать с ними о чем-нибудь.
Трое из гостей — Спешников, полковник и вице-губернатор, туповатый, приличный и скучный немец, — были такого рода люди, что Вера положительно не знала, как их
занимать и что с ними
делать.