Неточные совпадения
И сделала повелительный жест рукой, чтоб он шел. Он вышел в страхе, бледный, сдал все на руки Якову, Василисе и Савелью и сам из-за угла старался видеть, что
делается с бабушкой. Он не спускал глаз с ее окон и
дверей.
Целых три дня продолжались эти галлюцинации, и доктор освобождался от них, только уходя из дому. Но роковая мысль и тут не оставляла его. Сидя в редакции «Запольского курьера», доктор чувствовал, что он стоит сейчас
за дверью и что маленькие частицы его постепенно насыщают воздух. Конечно, другие этого не замечали, потому что были лишены внутреннего зрения и потому что не были Бубновыми. Холодный ужас охватывал доктора, он весь трясся, бледнел и
делался страшным.
Со вдовством бабушки отношения их с Ольгой Федотовной
сделались еще короче, так как с этих пор бабушка все свое время проводила безвыездно дома. Ольга Федотовна имела светлую и уютную комнату между спальнею княгини Варвары Никаноровны и детскою,
двери между которыми всегда, и днем и ночью, были открыты, так что бабушка, сидя
за рабочим столиком в своей спальне, могла видеть и слышать все, что
делается в детской, и свободно переговариваться с Ольгой Федотовной.
Кочкарев. Эх ты, пирей, не нашел
дверей! Они нарочно толкуют, чтобы тебя отвадить; и я тоже не хвалил, — так уж
делается. Это, брат, такая девица! Ты рассмотри только глаза ее: ведь это черт знает что
за глаза: говорят, дышат! А нос — я не знаю, что
за нос! белизна — алебастр! Да и алебастр не всякий сравнится. Ты рассмотри сам хорошенько.
И сама не знаю, что со мною такое! Опять
сделалось стыдно, и я вся дрожу. Ах! если бы его хоть на минутку на эту пору не было в комнате, если бы он
за чем-нибудь вышел! (С робостью оглядывается.)Да где ж это он? Никого нет. Куда же он вышел? (Отворяет
дверь в прихожую и говорит туда.)Фекла, куда ушел Иван Кузьмич?
За стеной был слышен шум и говор, которые вдруг
сделались ясными и звонкими, когда отворилась
дверь и вышел лакей с подносом, уставленным опорожненными стаканами, сливочником и корзиною сухарей.
Характер у меня скверный
сделался тогда; большую тоску я испытывал; хожу вокруг Антония, как голодный около чулана запертого, — хлебом пахнет
за дверью, — и от этого звереть я стал, а в ту ночь сильно он разжёг недомолвками своими.
Вот, как мы себе так утопаем в блаженстве от взаимных поцелуев и забываем всю вселенную, я, в каком ни был восторге, а заметил, что
дверь, против меня находящаяся, все понемногу отворяется, и видно, что кто-то подсматривает
за нами; я
сделался осторожнее и уже не притягиваю к себе Тетяси, но невольно наклоняюсь к ней, когда она меня к себе тащит.
Впрочем, вряд ли бы этот побег мог совершиться, потому что когда философ вздумал подняться из-за стола, то ноги его
сделались как будто деревянными и
дверей в комнате начало представляться ему такое множество, что вряд ли бы он отыскал настоящую.
Он машинально оглянулся назад, увидел раскрытую настежь
дверь и темноту коридора
за нею, но не понял ни смысла этих слов, ни значения этой
двери и тотчас же забыл о них. Полузакрытые черные глаза вдруг очутились так близко около его лица, что очертания их стали неясными, расплывчатыми, и сами они
сделались огромными, неподвижными, страшно блестящими и совсем незнакомыми. Горячие, качающиеся волны хлынули на него, разом затопили его сознание и загорелись перед ним странными вертящимися кругами…
Силоамский побежал вверх по крутым ступенькам лестницы и отворил
дверь. Когда Теркин проходил мимо, на него пахнуло водкой. Но он уже не чувствовал ни злобы, ни неловкости от этой встречи. Вся история с его наказанием представлялась ему в туманной дали. Не
за себя, а скорее
за отца могло ему
сделаться больно, если б в нем разбередили память о тех временах. Бывший писарь был слишком теперь жалок и лакейски низмен… Вероятно, и остальные «вороги» Ивана Прокофьича показались бы ему в таком же роде.
— Княгиня,
за последнее время,
сделалась со мной откровеннее; мы были почти друзьями и, кроме того,
дверь ее будуара, задрапированная портьерой, не всегда была плотно притворена. Понимаете?
«Вдруг, когда после громкого пения в церкви
сделалось тихо, и слышались только молитвы, вполголоса произносимые священником, раздался какой-то легкий стук
за дверями, — отчего он произошел, не знаю, помню только то, что я вздрогнул и что все, находившиеся в церкви, с беспокойством оборотили глаза на
двери; никто не вошел в них, это не нарушило молчания, но оно продолжалось недолго — отворяются северные
двери, из которых выходит великий князь Николай Павлович, бледный; он подает знак к молчанию: все умолкло, оцепенев от недоумения; но вдруг все разом поняли, что императора не стало, церковь глубоко охнула.
«Запирай, запирай, — подумал Меженецкий, следивший из своей
двери за всем, что
делалось, — не помешаешь мне уйти от всего этого нелепого ужаса».