Неточные совпадения
Вихров с Катишь вышли в зало — у этой доброй
девушки сейчас же слезы показались на глазах.
Тысячи мрачных мыслей наполнили голову Юлии после разговора ее с братом. Она именно после того и сделалась больна. Теперь же
Вихров говорил как-то неопределенно. Что ей было делать? И безумная
девушка решилась сама открыться в чувствах своих к нему, а там — пусть будет, что будет!
— Monsieur
Вихров! — проговорил ей Захаревский. — Дочь моя! — сказал он Павлу, показывая на
девушку.
— Ну, вот этого не знаю, постараюсь! — отвечала Анна Ивановна и развела ручками. — А ведь как,
Вихров, мне в девушках-то оставаться: все волочатся за мной, проходу не дают, точно я — какая дрянная совсем. Все, кроме вас, волочились, ей-богу! — заключила она и надула даже губки; ей, в самом деле, несносно даже было, что все считали точно какою-то обязанностью поухаживать за ней!
— И отлично это! — подхватил
Вихров. — Она
девушка славная, я успел ее хорошо узнать.
— Послушайте, Неведомов, — начал
Вихров с некоторым уже сердцем, — нам с вами секретничать нечего: мы не дипломаты, пришедшие друг друга обманывать. Будемте говорить прямо: вы любите эту
девушку; но она, как видно из ее слов, предпочла вам Салова.
«Русалки! Либо леший! Кто их знает!» —
вихрем пронеслась взволнованная мысль в юной головке
девушки.
Последние слова
девушка уже поймала набегу… С быстротой стрелы рванулась она за порог двери, едва не сбив с ног других двух гусар, ведших на допрос деда Маринки, чуть передвигавшего ноги, за которым следовала рыдающая внучка. Не дав им опомниться, Милица, проскочив мимо них,
вихрем понеслась по направлению картофельного поля…
— Если они откроют наше присутствие здесь, то, конечно, не пощадят и убьют, —
вихрем пронеслась мысль в разгоряченном мозгу
девушки.
Кажется, только эти двое людей и хранили еще память об этой несчастной, так безвременно погибшей
девушке. Остальные позабыли, увлеченные жизненным
вихрем.
На масленице у своего дворца, против церкви Рождества, она собирала слободских
девушек и парней кататься на салазках, связанных ремнями, с горы, названной по дворцу царевниному — Царевною, с которыми и сама каталась первая. Той же широкой масленицей вдруг
вихрем мчится по улицам ликующей слободы тройка удалая; левая кольцом, правая еле дух переводит, а коренная на всех рысях с пеной у рта. Это тешится, бывало, она, царевна, покрикивая удалому гвардейцу-вознице русскую охотничью присказку...
Щечки факелом, грудь облаком, носком вострым под себя подгребает, одним глазом приманивает, другим холодит, поясница пополам, косы ковер метут… То исть, бубен ей в душу, пронзительно
девушка плясала… В остатний раз свободу свою
вихрем заметала.