Неточные совпадения
Едва успев продрать глаза, Угрюм-Бурчеев тотчас же поспешил полюбоваться на произведение своего гения, но, приблизившись к
реке, встал как вкопанный. Произошел новый бред. Луга обнажились; остатки монументальной плотины в беспорядке уплывали вниз
по течению, а
река журчала и
двигалась в своих берегах, точь-в-точь как за день тому назад.
Пред ним, в загибе
реки за болотцем, весело треща звонкими голосами,
двигалась пестрая вереница баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались
по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева
по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
Клим, слушая ее, думал о том, что провинция торжественнее и радостней, чем этот холодный город, дважды аккуратно и скучно разрезанный вдоль:
рекою, сдавленной гранитом, и бесконечным каналом Невского, тоже как будто прорубленного сквозь камень. И ожившими камнями
двигались по проспекту люди, катились кареты, запряженные машиноподобными лошадями. Медный звон среди каменных стен пел не так благозвучно, как в деревянной провинции.
Все молчали, глядя на
реку:
по черной дороге бесшумно
двигалась лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до дна
реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.
Люди
двигались около огня и казались длинными привидениями. Они тянулись куда-то кверху, потом вдруг сокращались и припадали к земле. Я спросил Захарова, не проплывало ли мимо что-нибудь
по реке. Он ответил отрицательно.
Когда мы подошли к
реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались
по песку. От
реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел
по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но, к ужасу своему, почувствовал, что не могу
двинуться с места. Я медленно погружался в воду.
Благодаря крутому падению тальвега [Самые низкие места,
по которым сбегает вода.] вода в
реке движется быстро, смывает все, что попадается ей на пути, и выпрямляет течение.
Свет от костров отражался
по реке яркой полосой. Полоса эта как будто
двигалась, прерывалась и появлялась вновь у противоположного берега. С бивака доносились удары топора, говор людей и смех. Расставленные на земле комарники, освещенные изнутри огнем, казались громадными фонарями. Казаки слышали мои выстрелы и ждали добычи. Принесенная кабанина тотчас же была обращена в ужин, после которого мы напились чаю и улеглись спать. Остался только один караульный для охраны коней, пущенных на волю.
Мы тихонько
двинулись вперед, стараясь не шуметь. Гольд повел нас осыпями
по сухому ложу речки и избегая тропинок. Часов в 9 вечера мы достигли
реки Иодзыхе, но не пошли в фанзы, а остались ночевать под открытым небом. Ночью я сильно зяб, кутался в палатку, но сырость проникала всюду. Никто не смыкал глаз. С нетерпением мы ждали рассвета, но время, как назло, тянулось бесконечно долго.
Харитина думала, что старики отдохнут, закусят и
двинутся дальше, но они, повидимому, и не думали уходить. Очевидно, они сошлись здесь
по уговору и чего-то ждали. Скоро она поняла все, когда Полуянов сказал всего одно слово, глядя вниз
по реке...
Пароход
двигался вверх
по реке очень медленно, потому что тащил за собой на буксире несколько барок с хлебом. Полуянов сидел неподвижно в прежней позе, скрестив руки на согнутых коленях, а Михей Зотыч нетерпеливо ходил
по берегу, размахивал палкой и что-то разговаривал с самим собой.
Свободно и могуче обрастают берега ее широколистною и узкою осокою, аиром, палочником и крупными незабудками; а
по всем затишьям — необыкновенной величины темно-зеленые круглые лопухи плавают уединенно на длинных стеблях своих, однообразно
двигаясь течением
реки.
Значительное число расшив и судов покрывает
реку; одни бросили якорь, другие медленно
двигаются вверх
по реке с помощью бечевы.
Я поднялся в город, вышел в поле. Было полнолуние,
по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за
реку, в луга, на эту неподвижную землю. Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою
реки. Все вокруг полуспит, все так приглушено, все
движется как-то неохотно,
по тяжкой необходимости, а не
по пламенной любви к движению, к жизни.
Которые палубы крышами крыты, а
по крышам коньки резаны, тоже кочета или вязь фигурная, и всё разными красками крашено, и флажки цветные на мачтах птицами бьются; всё это на
реке, как в зеркале, и всё
движется, живёт, — гуляй, душа!
И все качалось из стороны в сторону плавными, волнообразными движениями. Люди то отдалялись от Фомы, то приближались к нему, потолок опускался, а пол
двигался вверх, и Фоме казалось, что вот его сейчас расплющит, раздавит. Затем он почувствовал, что плывет куда-то
по необъятно широкой и бурной
реке, и, шатаясь на ногах, в испуге начал кричать...
Снова «Дубинушка» покатилась
по реке, но барка не
двигалась, точно она приросла к огрудку.
Снова они поплыли
по реке, сидя друг против друга. Варенька завладела вёслами и гребла торопливо, сильно; вода под лодкой недовольно журчала, маленькие волны бежали к берегам. Ипполит Сергеевич смотрел, как навстречу лодке
двигаются берега, и чувствовал себя утомлённым всем, что он говорил и слышал за время этой прогулки.
Когда я очнулся, была все еще глухая ночь, но Ат-Даван весь опять жил, сиял и
двигался. Со двора несся звон, хлопали двери, бегали ямщики, фыркали и стучали копытами
по скрипучему снегу быстро проводимые под стенами лошади, тревожно звенели дуги с колокольцами, и все это каким-то шумным потоком стремилось со станции к
реке.
— Вались, слышь, на господску… Барин приказал… Дворяна, видно, прибавил он в раздумье и вдруг отчаянно заколотил трещоткой, как бы желая показать освещенному дому, что он охраняет его беспечное веселье
по соседству с насторожившейся холодной пустыней. Стук его трещотки наполнил улицу и полетел вдаль, в спутанную мглу
реки и гор. Когда же трещотка смолкла, то на улицу опять порхнули звуки оркестра, и тени на занавесках опять
двигались, подпрыгивали, встречались, отвешивали поклоны и расходились…
Пароход стал
двигаться осторожнее, из боязни наткнуться на мель… Матросы на носу измеряли глубину
реки, и в ночном воздухе отчетливо звучали их протяжные восклицания: «Ше-есть!.. Шесть с половиной! Во-осемь!.. По-од таба-ак!.. Се-мь!» В этих высоких стонущих звуках слышалось то же уныние, каким были полны темные, печальные берега и холодное небо. Но под плащом было очень тепло, и, крепко прижимаясь к любимому человеку, Вера Львовна еще глубже ощущала свое счастье.
В то же время
по крутому спуску к
реке Казанке, из Тайницких ворот кремля,
двинулось другое шествие.
Наконец привезли новых пассажиров, пароход слегка
двинулся и минут через пять летел уж
по реке, меж пологих песчаных берегов…
А там, дальше, вверх
по реке, друг за дружкой медленно, зато споро,
двигаются кладнушки с покатыми шире бортов палубами, плоскодонные уемистые дощаники, крытые округлою палубой шитики, на ходу легче тех судов нет никакой посудины.
Я опасался распутицы: мне казалось, что
реки будут в таком состоянии, что я не смогу
двигаться ни на лодках, ни с нартами. Но старики-гольды говорили, что Анюй всегда раньше вскрывается в нижнем течении и что в верховьях будет хорошая санная дорога, а
по ту сторону водораздела мне придется воду добывать из прорубей.
По одну сторону ее была
река Ниме: там виднелась палатка,
двигались люди, горел огонь;
по другую — небольшая сухая бухточка.
Темнота на горизонте сквозила — день начал брезжить.
По небу
двигались большие облака, а за ними блестели редкие побледневшие звезды; земля была окутана еще мраком, но уже можно было рассмотреть все предметы; белоснежная гладь
реки, пар над полыньей и деревья, одетые в зимний наряд, казалось, грезили и не могли очнуться от охватившего их оцепенения.
Все пространство между
реками Хуту, Тумнином и Копи заполнено базальтом. Этот лавовый поток
двигался с запада к востоку и вклинился в море длинными языками, благодаря чему здесь образовалось много полуостровов, бухт и заливов. Императорская гавань представляла собой глубокий провал. Берега ее тоже слагаются из базальтов. Лес, состоящий из лиственицы, аянской ели и белокорой пихты, густо покрывает все мысы и
по распадкам спускается до самого моря.
Солнце садилось за бор. Тележка, звякая бубенчиками, медленно
двигалась по глинистому гребню. Я сидел и сомнительно поглядывал на моего возницу. Направо, прямо из-под колес тележки, бежал вниз обрыв, а под ним весело струилась темноводная Шелонь; налево, также от самых колес, шел овраг, на дне его тянулась размытая весенними дождями глинистая дорога. Тележка переваливалась с боку на бок, наклонялась то над
рекою, то над оврагом. В какую сторону предстояло нам свалиться?
Двинулись разыскивать станцию. Переехали
по понтонному мосту
реку, проезжали деревни, переходили вброд вздувшиеся от дождя речки. Солдаты,
по пояс в воде, помогали лошадям вытаскивать увязшие возы.
Силин не слушал и, подперев голову кулаками, о чем-то думал. Церковь стояла на краю улицы, на высоком берегу, и нам сквозь решетку ограды были видны
река, заливные луга
по ту сторону и яркий, багровый огонь от костра, около которого
двигались черные люди и лошади. А дальше за костром еще огоньки: это деревушка… Там пели песню.
Довольно быстро
двигались челны Ермаковой дружины
по быстроводной Туре. Было уже за полдень, когда наши удальцы достигли того места, где
река делала новый крутой поворот.
Посреди
реки горел огненный сноп, он отражался в ней от пучка лучины, зажженной на корме челнока, и едва
двигался по водам вместе с ним.
Двинувшись далее, шайка поздно вечером явилась у Чечевиц, перепилась и набуянила на станции лежащей
по шоссе от Могилёва в Бобруйск, разорвала телеграф, сожгла на
реке Друти мост, и в ту же ночь направилась в деревню Ядриву-Слободу.