Неточные совпадения
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла в комнату больного и, неторопливо
повернувшись, бесшумно затворила
дверь. Неслышными шагами она быстро подошла к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Она молча пристально смотрела на него, стоя посреди комнаты. Он взглянул на нее, на мгновенье нахмурился и продолжал читать письмо. Она
повернулась и медленно пошла из комнаты. Он еще мог вернуть ее, но она дошла до
двери, он всё молчал, и слышен был только звук шуршания перевертываемого листа бумаги.
Видел я, как подобрали ее локоны, заложили их за уши и открыли части лба и висков, которых я не видал еще; видел я, как укутали ее в зеленую шаль, так плотно, что виднелся только кончик ее носика; заметил, что если бы она не сделала своими розовенькими пальчиками маленького отверстия около рта, то непременно бы задохнулась, и видел, как она, спускаясь с лестницы за своею матерью, быстро
повернулась к нам, кивнула головкой и исчезла за
дверью.
— Я видел, видел! — кричал и подтверждал Лебезятников, — и хоть это против моих убеждений, но я готов сей же час принять в суде какую угодно присягу, потому что я видел, как вы ей тихонько подсунули! Только я-то, дурак, подумал, что вы из благодеяния подсунули! В
дверях, прощаясь с нею, когда она
повернулась и когда вы ей жали одной рукой руку, другою, левой, вы и положили ей тихонько в карман бумажку. Я видел! Видел!
Он медленно
повернулся к
дверям и медленно пошел из комнаты. Дуня догнала его.
Она
повернулась к
двери, но, притворив ее, снова шагнула к Самгину.
Он пошел к
двери, но круто
повернулся, направляясь к Самгину и говоря голосом, пониженным до сиплого шепота...
Он круто
повернулся и юркнул в узенькую
дверь, сильно прихлопнув ее за собою.
Она взвизгивала все более пронзительно. Самгин, не сказав ни слова, круто
повернулся спиною к ней и ушел в кабинет, заперев за собою
дверь. Зажигая свечу на столе, он взвешивал, насколько тяжело оскорбил его бешеный натиск Варвары. Сел к столу и, крепко растирая щеки ладонями, думал...
Но в
дверях круто
повернулась и, схватясь за голову, пропела...
— Nous vous rendons, — проговорил тот, спрятал рубль и, вдруг
повернувшись к
дверям, с совершенно неподвижным и серьезным лицом, принялся колотить в них концом своего огромного грубого сапога и, главное, без малейшего раздражения.
Он круто
повернулся и, наклоня голову и выгнув спину, вдруг вышел. Князь прокричал ему вслед уже в
дверях...
В эту минуту вдруг показалась в
дверях Катерина Николаевна. Она была одета как для выезда и, как и прежде это бывало, зашла к отцу поцеловать его. Увидя меня, она остановилась, смутилась, быстро
повернулась и вышла.
— Сама? Настасью Егоровну? — быстро
повернулась она ко мне; она уже было уходила и отворила даже
дверь, но опять захлопнула ее.
Оля быстро посмотрела на нее, сообразила, посмотрела на меня презрительно и
повернулась назад в комнату, но прежде чем захлопнуть
дверь, стоя на пороге, еще раз прокричала в исступлении Стебелькову...
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул в лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате, в море лучше. Мне хорошо в моей маленькой каюте: я привык к своему уголку, где
повернуться трудно; можно только лечь на постели, сесть на стул, а затем сделать шаг к
двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Минуты через две из
двери бодрым шагом вышла, быстро
повернулась и стала подле надзирателя невысокая и очень полногрудая молодая женщина в сером халате, надетом на белую кофту и на белую юбку.
Маслова тоже улыбнулась и
повернулась к зарешетенному маленькому оконцу в
двери.
Он остановился, как будто злоба мешала ему говорить. В комнате стало жутко и тихо. Потом он
повернулся к
дверям, но в это время от кресла отца раздался сухой стук палки о крашеный пол. Дешерт оглянулся; я тоже невольно посмотрел на отца. Лицо его было как будто спокойно, но я знал этот блеск его больших выразительных глаз. Он сделал было усилие, чтобы подняться, потом опустился в кресло и, глядя прямо в лицо Дешерту, сказал по — польски, видимо сдерживая порыв вспыльчивости...
— А вот увидишь, — сказал отец, уже спокойно вынимая табакерку. Дешерт еще немного посмотрел на него остолбенелым взглядом, потом
повернулся и пошел через комнату. Платье на его худощавом теле как будто обвисло. Он даже не стукнул выходной
дверью и как-то необычно тихо исчез…
Выйдя от Луковникова, Галактион решительно не знал, куда ему идти. Раньше он предполагал завернуть к тестю, чтобы повидать детей, но сейчас он не мог этого сделать. В нем все точно
повернулось. Наконец, ему просто было совестно. Идти на квартиру ему тоже не хотелось. Он без цели шел из улицы в улицу, пока не остановился перед ссудною кассой Замараева. Начинало уже темнеть, и кое-где в окнах мелькали огни. Галактион позвонил, но ему отворили не сразу. За
дверью слышалось какое-то предупреждающее шушуканье.
Я — к
двери, — нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они,
повернуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу!
Когда на террасе, которая вела из сада в гостиную, раздались шаги, все глаза
повернулись туда. В темном четырехугольнике широких
дверей показалась фигура Эвелины, а за нею тихо подымался по ступенькам слепой.
Князь обернулся было в
дверях, чтобы что-то ответить, но, увидев по болезненному выражению лица своего обидчика, что тут только недоставало той капли, которая переполняет сосуд,
повернулся и вышел молча.
Ганя с силой оттолкнул Фердыщенка,
повернулся и пошел к
дверям; но, не сделав и двух шагов, зашатался и грохнулся об пол.
Лаврецкий пришел, наконец, в себя; он отделился от стены и
повернулся к
двери.
— Нет, не могу… — еще решительнее ответил Карачунский,
повернулся в
дверях и ушел.
К обеду пригнал сам Ермошка,
повернулся в кабаке, а потом отправился к Ястребову и долго о чем-то толковал с ним, плотно притворив
дверь.
Растворились железные
двери громадных корпусов, загремело железо в амбарах,
повернулись тяжелые колеса, и вся фабрика точно проснулась после тяжелого летаргического сна.
Птичница медленно
повернулась и вышла, снова впустив другое, очередное облако стоявшего за
дверью холода.
Лиза тихо
повернулась и твердою, спокойною поступью вышла за
двери.
Как только орава гостей хлынула за
двери квартиры Рациборского, Ярошиньский быстро
повернулся на каблуках и, пройдя молча через зал, гостиную и спальню, вошел в уединенную рабочую хозяина.
Рыбин согнулся и неохотно, неуклюже вылез в сени. Мать с минуту стояла перед
дверью, прислушиваясь к тяжелым шагам и сомнениям, разбуженным в ее груди. Потом тихо
повернулась, прошла в комнату и, приподняв занавеску, посмотрела в окно. За стеклом неподвижно стояла черная тьма.
— Да, да, пожалуйста. Извините, — повторила Марья Николаевна с прежней улыбкой, кивнула головою Санину и, быстро
повернувшись, скрылась за
дверью, оставив за собою мимолетное, но стройное впечатление прелестной шеи, удивительных плеч, удивительного стана.
Г-н фон Рихтер встал и начал раскланиваться… но на пороге
двери остановился, как бы почувствовав угрызение совести, — и,
повернувшись к Санину, промолвил, что его приятель, барон фон Дöнгоф, не скрывает от самого себя… некоторой степени… собственной вины во вчерашнем происшествии — и потому удовлетворился бы легкими извинениями — «des exghizes lechères» [»Легкие извинения» (искаж. фр.: des excuses légères).].
Я
повернулся и вышел в коридор. На него надели шинель, и он молча застучал костылями по коридору и ушел, бросив рубль сторожу Григорьичу, который запер за ним
дверь.
Капитан остановился, тупо глядя пред собой, но, однако,
повернулся и сел на указанное место, у самых
дверей.
Она поглядела на него с болью и укором и
повернулась к
дверям.
Сквозь щели последней
двери блеснул огонь, ключ с визгом
повернулся, несколько засовов отодвинулось, ржавые петли застонали, и яркий, нестерпимый свет ослепил Серебряного.
И вот, в одну из таких паскудных ночей, когда Аннинька лихо распевала перед Евпраксеюшкой репертуар своих паскудных песен, в
дверях комнаты вдруг показалась изнуренная, мертвенно-бледная фигура Иудушки. Губы его дрожали; глаза ввалились и, при тусклом мерцании пальмовой свечи, казались как бы незрящими впадинами; руки были сложены ладонями внутрь. Он постоял несколько секунд перед обомлевшими женщинами и затем, медленно
повернувшись, вышел.
Туберозов только покачал головой и,
повернувшись лицом к
дверям, вошел в притвор, где стояла на коленях и молилась Серболова, а в углу, на погребальных носилках, сидел, сбивая щелчками пыль с своих панталон, учитель Препотенский, лицо которого сияло на этот раз радостным восторгом: он глядел в глаза протопопу и дьякону и улыбался.
Робко отворилась
дверь, — Матвей быстро отёр лицо,
повернулся: это Шакир.
И затем приготовился выйти из присутствия, но в
дверях, как бы вспомнив нечто, опять
повернулся всем корпусом и твердым голосом произнес...
Когда она отвернулась, уходя с Ботвелем, ее лицо — как я видел его профиль — стало озабоченным и недоумевающим. Они прошли, тихо говоря между собой, в
дверь, где оба одновременно обернулись взглянуть на меня; угадав это движение, я сам
повернулся уйти. Я понял, как дорога мне эта, лишь теперь знакомая девушка. Она ушла, но все еще как бы была здесь.
На меня напала непонятная жестокость… Я молча
повернулся, хлопнул
дверью и ушел к себе в комнату. Делать я ничего не мог. Голова точно была набита какой-то кашей. Походив по комнате, как зверь в клетке, я улегся на кушетке и пролежал так битый час. Кругом стояла мертвая тишина, точно «Федосьины покровы» вымерли поголовно и живым человеком остался я один.
Генерал опять затопал, закричал и кричал долго что-то такое, в чем было немало добрых и жалких слов насчет спокойствия моих родителей и моего собственного будущего, и затем вдруг, — представьте вы себе мое вящее удивление, — вслед за сими словами непостижимый генерал вдруг перекрестил меня крестом со лба на грудь, быстро
повернулся на каблуках и направился к
двери.
Я рассердился, послал всем мысленно тысячу проклятий, надел шинель и фуражку, захватил в руки чубучок с змеиными головками и
повернулся к
двери, но досадно же так уйти, не получа никакого объяснения. Я вернулся снова, взял в сторонку мать моего хозяина, добрейшую старушку, которая, казалось, очень меня любила, и говорю ей...
Порфир Порфирыч ничего не ответил на это, а только
повернулся и, пошатываясь, пошел к
двери. Татьяна Власьевна бросилась за ним и старалась удержать за фалды сюртука, о. Крискент загородил было
двери, но был безмолвно устранен. Гордей Евстратыч догнал обиженного гостя уже на дворе; он шел без шапки и верхнего пальто, как сидел за столом, и никому не отвечал ни слова.
— Потому что… — да, да, да… — тоненьким тенорком раскатился Иван Иванович и,
повернувшись, стал вправлять свой живот в
дверь, избоченился и скрылся.
Аким взял топор, подошел к
двери и молодцевато нахлобучил шапку. Глеб насмешливо покосился на него,
повернулся к Гришке и Ване, которые сидели по разным углам, и погрозил пальцем...