Неточные совпадения
Еще он меня виноватою пред собой
сочтет: воспитание ведь дал, как
графиню содержал, денег-то, денег-то сколько ушло, честного мужа мне приискал еще там, а здесь Ганечку; и что же б ты думала: я с ним эти пять лет не жила, а деньги-то с него брала, и думала, что права!
В третьем акте драма начала развязываться.
Графиня делает бедной Эйлалии предложение от своего брата, честного майора. Отказать никаких нет причин, но она не может его принять, потому что
считает себя мало еще пострадавшею.
Но при первом князе, при первой
графине, при первом человеке, которого он боится, он почтет священнейшим долгом забыть вас с самым оскорбительным пренебрежением, как щепку, как муху, тут же, когда вы еще не успели от него выйти; он серьезно
считает это самым высоким и прекрасным тоном.
— Я, как человек доверчивый, всегда
считал Фотия и
графиню друзьями своими, а они, кажется, не
считали меня своим другом.
Сначала в Москве ее носили на руках,
считали за особенную рекомендацию на светское значение ездить к
графине; но мало-помалу желчный язык ее и нестерпимая надменность отучили от ее дома почти всех.
Многие
сочтут экс-графиню героиней.
Подражая примеру
графини, и княгиня Вabette, та самая, у которой на руках умер Шопен (в Европе
считают около тысячи дам, на руках которых он испустил дух), и княгиня Аnnеttе, которая всем бы взяла, если бы по временам, внезапно, как запах капусты среди тончайшей амбры, не проскакивала в ней простая деревенская прачка; и княгиня Расhеtte, с которою случилось такое несчастие: муж ее попал на видное место и вдруг, Dieu sait pourquoi, прибил градского голову и украл двадцать тысяч рублей серебром казенных денег; и смешливая княжна Зизи, и слезливая княжна Зозо — все они оставляли в стороне своих земляков, немилостиво обходились с ними…
По сведениям, которые она особенным образом получала от княжны Анастасии, она знала, что «бедное дитя» так измучено, что готово выйти замуж за кого угодно, но притом она так благоразумна и покорна, что
считает лучшим для себя женихом того, кого ей изберет благочестивая
графиня Антонида.
Однако тем дело не кончилось. Доримедонт Васильич, убедясь, что «с бараньей ляжки» взыскивать нечего,
считал себя призванным отметить
графине Антониде и графу, и он привел это в исполнение. Первой он написал «памфлет» и принудил того же Gigot доставить этот памфлет в запечатанном конверте самой
графине. Он это поставил французу необходимым условием для его целости, без чего грозился в удобное время отдуть его, когда княгини не будет дома.
С окончанием завтрака мисс Бликс
сочла своею обязанностью заявить
графине, что никогда еще не видала она, чтобы дети вели себя так примерно, как в эти последние дни.
Графиня возразила, что она уже слышала об этом от сестры и потому распорядилась, приказав взять к вечеру ложу в цирке.
— Тише! Тише! Умоляю вас. Это —
графиня Кора. Она живет здесь давно-давно, и никто не слышал от нее ни слова. С тех пор, как умер граф и она здесь поселилась,
графиня ни с кем не разговаривает и молча бродит по этим залам. Многие
считают ее безумною, но она в полном рассудке и пишет чудесные французские стихи, — быстро поясняет Ольга и опускается перед проходящей мимо нас женщиной в низком почтительном реверансе, произнося почтительно...
Ухаживание графа, ухаживание для возбуждения ревности к жене, вскружило голову Ольге Ивановне, она влюбилась в ее мужа и,
считая это чувство преступлением, бежала и скрылась… Это было логично, особенно для такой идеалистки, какою была
графиня Вельская.
Произошло ли это от того, что она все же привыкла
считать графа близким себе человеком, или же от расстройства нервов, чем
графиня особенно стала страдать после смерти своего сына, родившегося больным и хилым ввиду перенесенных во время беременности нравственных страданий матери и умершего на третьем месяце после своего рождения — вопрос этот решить было трудно.
— Ваш брак с ней можно уже теперь, при благополучном исходе дела,
считать решенным… Она любит вас и в ее интересах сделаться
графиней Свенторжецкой… У ней огромное состояние… Вы будете счастливы…
Не подозревавший такой нравственной силы в молодой женщине, Федор Дмитриевич
считал ее самообманывающейся в своем счастье и еще более страдал в предвидении момента, когда повязка спадет с глаз несчастной
графини и она лицом к лицу встретится с ужасной действительностью, способной убить ее как удар молнии.
Единственным близким ее сердцу человеком была ее мать, она не
считала свою любимицу Лидочку — еще ребенка, но
графиня откинула самую мысль поделиться своим горем с Дарьей Алексеевной, хотя знала, что она не даст ее в обиду даже графу Аракчееву.
— Я его не выгоняла, — ласково отвечала
графиня. — Я с ним говорила,
считая это своим долгом. Я его предупредила, как предупреждала и тебя. Он понял меня лучше, чем ты, так как поблагодарил меня и не сомневается в моей дружбе к нему.
Владислав Казимирович Савицкий
считал его в числе своих старинных приятелей и, задумав вести кампанию против Гиршфельда, вызвал его в Москву, условился с ним о предстоящем дележе добычи и подсунул
графине прошение о перемене опекуна над князем Владимиром.
Никогда не видавшая не только горя, но малейшего огорчения
графиня Конкордия
считала себя окончательно сраженной обрушившимся на нее несчастьем.
— Вы отгадали,
графиня. Я
счел своим долгом выяснить ему тот обман с медальоном, которому он подвергся на недавнем празднике у вашего отца.
— А если и женится там на какой-нибудь голой княжне или
графине, пусть. Нам за приданым не гнаться стать. Сами капитал десятками миллионов
считаем, — говорил Николай Никандрович лицам, выражавшим опасение, что Сергей Николаевич срубит себе дерево не по плечу.
Это оскорбление именно и усугублялось тем, что было нанесено без желания оскорбить — женщина, предложившая ей позор и преступление, не находила этот поступок ни позорным, ни преступным и
считала ее,
графиню Конкордию, способной согласиться на ее предложение.
В нанятом доме-особняке на одной из киевских улиц, близких от Киево-Печерской лавры, оказались антресоли, которые
графиня Конкордия Васильевна с обворожительной улыбкой просила доктора Караулова
считать своим помещением.
От
графини не укрылось это изменение в отношении к ней ее мужа, но не в ее натуре было оправдываться, она
считала себя выше взводимой на нее кем бы то ни было клеветы, тем более ее бывшей подругой, о чем она тотчас же догадалась.
Он
считал Настасью слишком умною бабою, чтобы она могла действовать или поступать иначе, и из донесений вотчинного управления он видел до сих пор, что не ошибается: все распоряжения по приготовлению половины молодой
графини исполнялись домоправительницей в точности и беспрекословно, с присущей ей пунктуальностью и заботливостью.
Графиня Конкордия, конечно, и не догадывалась, что ее муж исповедовался уже письменно перед своим другом, ярко обрисовав картину их семейной жизни. Она не
считала себя вправе выносить сор из избы, по любимому выражению ее тетки, даже перед другом Владимира.
Степан же Васильев, с которым с одним среди графских слуг имела разговор молодая
графиня, из уважения к последней — он называл ее не иначе, как «небесным ангелом» не решался при ней произнести имя этой негодницы и, кроме того,
считал, что с женитьбою граф покончил с «цыганкой», чему старый слуга очень радовался.
(Соня
графиню и
считала и называла матерью)… она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей-Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна…
Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая-нибудь постройка галлереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, и привыкла, и долгом
считала всегда противуборствовать тому, чтò выражалось этим робким тоном.
Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей
считал вызов с своей стороны компрометирующим
графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли.
Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что
графиня Елена Васильевна
сочла нужным сделать ему строгое замечание.
Из молодежи, не
считая старшей дочери
графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи-барышни, в гостиной остались Николай и Соня-племянница.
Только
графиня Елена Васильевна,
сочтя для себя унизительным общество каких-то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. — Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего-нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.