Неточные совпадения
Все эти дни Долли была одна с детьми. Говорить о своем горе она не хотела, а с этим горем на душе говорить о постороннем она не могла. Она знала, что, так или иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала
мысль о том, как она выскажет, то злила необходимость говорить о своем унижении с ней, его сестрой, и слышать от нее
готовые фразы увещания и утешения.
Но в продолжение того, как он сидел в жестких своих креслах, тревожимый
мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и глядела ему в окна слепая, темная ночь,
готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом дорогу, — в это время на другом конце города происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
Он долго думал в этом направлении и, почувствовав себя настроенным воинственно,
готовым к бою, хотел идти к Алине, куда прошли все, кроме Варавки, но вспомнил, что ему пора ехать в город. Дорогой на станцию, по трудной, песчаной дороге, между холмов, украшенных кривеньким сосняком, Клим Самгин незаметно утратил боевое настроение и, толкая впереди себя длинную тень свою, думал уже о том, как трудно найти себя в хаосе чужих
мыслей, за которыми скрыты непонятные чувства.
Но женитьба, свадьба — все-таки это поэзия жизни, это
готовый, распустившийся цветок. Он представил себе, как он ведет Ольгу к алтарю: она — с померанцевой веткой на голове, с длинным покрывалом. В толпе шепот удивления. Она стыдливо, с тихо волнующейся грудью, с своей горделиво и грациозно наклоненной головой, подает ему руку и не знает, как ей глядеть на всех. То улыбка блеснет у ней, то слезы явятся, то складка над бровью заиграет какой-то
мыслью.
Если же Обломову наскучивало быть одному и он чувствовал потребность выразиться, говорить, читать, рассуждать, проявить волнение, — тут был всегда покорный и
готовый слушатель и участник, разделявший одинаково согласно и его молчание, и его разговор, и волнение, и образ
мыслей, каков бы он ни был.
Нужно начать
мыслить не по
готовым схемам, не применять традиционные категории, а
мыслить творчески над раскрывающейся трагедией мировой истории.
Нельзя успокоиться и на старом славянофильском самовосхвалении, — в этом сказываются леность
мысли, склонность духовно жить на всем
готовом.
Никакие
готовые, традиционные категории
мысли не годны для решения этих вопросов.
Якобинцы и вообще революционеры принадлежали к меньшинству, отделившемуся от народной жизни развитием: они составляли нечто вроде светского духовенства,
готового пасти стада людские. Они представляли высшую
мысль своего времени, его высшее, но не общее сознание, не
мысль всех.
Невозможна творческая философская
мысль, если нет сферы проблематического, нет мучительных усилий разрешить новые вопросы, нет искания истины, которая не падает сверху в
готовом и застывшем виде, нет борений духа.
Во младенчестве и отрочестве не отягощал я рассудка вашего
готовыми размышлениями или
мыслями чуждыми, не отягощал памяти вашей излишними предметами.
Мать видела необъятно много, в груди ее неподвижно стоял громкий крик,
готовый с каждым вздохом вырваться на волю, он душил ее, но она сдерживала его, хватаясь руками за грудь. Ее толкали, она качалась на ногах и шла вперед без
мысли, почти без сознания. Она чувствовала, что людей сзади нее становится все меньше, холодный вал шел им навстречу и разносил их.
Ежели мы спустимся ступенью ниже — в уезд, то увидим, что там мелочи жизни выражаются еще грубее и еще меньше встречают отпора. Уезд исстари был вместилищем людей одинаковой степени развития и одинакового отсутствия образа
мыслей. Теперь, при
готовых девизах из губернии, разномыслие исчезло окончательно. Даже жены чиновников не ссорятся, но единомышленно подвывают: «Ах, какой циркуляр!»
Очаровательный вид этот разогнал на время черные
мысли, которые не оставляли Серебряного во всю дорогу. Но вскоре неприятное зрелище напомнило князю его положение. Они проехали мимо нескольких виселиц, стоявших одна подле другой. Тут же были срубы с плахами и
готовыми топорами. Срубы и виселицы, скрашенные черною краской, были выстроены крепко и прочно, не на день, не на год, а на многие лета.
И много в эти часы думал Матвей Лозинский, — жаль только, что все эти
мысли подымались и падали, как волны, не оставляя заметного следа, не застывая в
готовом слове, вспыхивали и гасли, как морские огни в глубине…
Почти ощущая, как в толпе зарождаются
мысли всем понятные, близкие, соединяющие всех в одно тело, он невольно и мимолётно вспомнил монастырский сад, тонко выточенное лицо старца Иоанна, замученный горем и тоскою народ и его гладенькую, мягкую речь, точно паклей затыкающую искривлённые рты,
готовые кричать от боли.
Дойдя до ограды собора, откуда было видно улицу и дом, где жила Горюшина, он остановился, сдерживая тревожное биение сердца, собираясь с
мыслями. Жара истощала силы, наливая голову горячим свинцом. Всё раскалялось,
готовое растаять и разлиться по земле серыми ручьями.
— Следственно, вы должны понять и то, что человек, который бы мог быть
готовым во всякое время следовать каждому моему указанию, который был бы в состоянии не только понять и уловить мою
мысль, но и дать ей приличные формы, что такой человек, повторяю я, мне решительно необходим.
Чем дальше шло дело — тем тяжелей и обидней было ему видеть себя лишним среди спокойно-уверенных в своей силе людей,
готовых поднять для него несколько десятков тысяч пудов со дна реки. Ему хотелось, чтоб их постигла неудача, чтобы все они сконфузились пред ним, в голове его мелькала злая
мысль...
Приземистая, маленькая, но довольно кругленькая фигурка дяди Якова Львовича была какой-то конкрет недостижимого величия духа и благородства чувств и
мыслей, которые он вырабатывал не головою, а точно принес их откуда-то
готовые из других, высших, надземных сфер.
Не скоро прояснилось в душе его, потрясенной ужасной сценою, которой он был свидетелем; но, наконец, образ Полины, надежда скорого свидания и усладительная
мысль, что с каждым шагом уменьшается пространство, их разделяющее, рассеяли грусть его, и будущее предстало пред ним во всем очаровательном своем блеске — обманчивом и ложном, но необходимом для нас, жалких детей земли, почти всегда обманутых надеждою и всегда
готовых снова надеяться.
И входит он, любить
готовый,
С душой, открытой для добра,
И
мыслит он, что жизни новой
Пришла желанная пора.
В ней было хладное презренье
Души,
готовой отцвести,
Последней
мысли выраженье,
Земле беззвучное прости.
Сколь ни привык Плодомасов к рабскому пресмыкательству перед собою, но такое долгое и робкое ползанье уже и ему не нравилось: он чувствовал, что так долго безмолвствует человек тогда, когда ему страшно разомкнуть уста свои. Плодомасову вдруг вступило на
мысль, что пресмыкающийся перед ним земский является к нему чьим-то послом с недобрыми вестями, и густые серо-бурые брови насупились и задвигались, сходясь одна с другою, как сходятся два сердитые и
готовые броситься один на другого медведи.
Эти застылые
мысли составляют массу аксиом и теорем, которая вперед идет, когда приступают к философии; с их помощию составляются
готовые понятия, определения, бог весть на чем основанные, без всякой связи между собою.
— Не считаю вас способным жить по плану, не ясному вам; вижу, что ещё не возникло в духе вашем сознание связи его с духом рабочего народа. Вы для меня уже и теперь отточенная трением жизни, выдвинутая вперёд
мысль народа, но сами вы не так смотрите на себя; вам ещё кажется, что вы — герой,
готовый милостиво подать, от избытка сил, помощь бессильному. Вы нечто особенное, для самого себя существующее; вы для себя — начало и конец, а не продолжение прекрасного и великого бесконечного!
Пора! — Яснеет уж восток,
Черкес проснулся, в путь
готовый.
На пепелище огонек
Еще синел. Старик суровый
Его раздул, пшено сварил,
Сказал, где лучшая дорога,
И сам до ветхого порога
Радушно гостя проводил.
И странник медленно выходит,
Печалью тайной угнетен;
О юной деве
мыслит он…
И кто ж коня ему подводит?
Не видя её, он чувствовал необходимость освободить её
мысль из уродливых пут, но Варенька являлась — и он забывал о своём решении. Иногда он замечал за собой, что слушает её так, точно желает чему-то научиться у неё, и сознавал, что в ней было нечто, стесняющее свободу его ума. Случалось, что он, имея уже
готовым возражение, которое, ошеломив её своею силой, убедило бы в очевидности её заблуждений, — прятал это возражение в себе, как бы боясь сказать его. Поймав себя на этом, он думал...
Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось,
мыслило; брови — ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста — рубины,
готовые усмехнуться…
Власич подсел совсем близко, чтобы потолковать под шумок дождя, в темноте, и уже откашлялся,
готовый рассказать что-нибудь длинное, вроде истории своей женитьбы; но Петру Михайлычу невыносимо было слушать; его томила
мысль, что сейчас он увидит сестру.
Часто молодые люди говорят: «Я не хочу жить чужим умом, а сам обдумаю». Это совершенно справедливо,
мысль своя дороже всех чужих
мыслей. Но зачем же тебе обдумывать обдуманное? Бери
готовое и иди дальше. В том, что можно пользоваться чужими
мыслями и идти дальше, сила человечества.
И при одной этой
мысли кровь приливала к его лицу, сердце билось тревожно, и всего его охватывало то острое чувство оскорбленного достоинства,
готового постоять за себя, которое особенно сильно в молодые годы, когда человек не настолько еще приобрел житейского опыта и выносливости, чтобы думать о последствиях, защищая свои права человека.
С своей стороны Эренштейн, любуясь его умною наружностью, читая в глазах малютки
готовый отзыв на спрос его души, наслаждался
мыслью, что он действительно найдет в нем брата.
Страшный план возник в его уме. Гнусная
мысль нашла уже в нем
готовую почву.
Она пришла к совершенно правильной
мысли, что часто оправдываться под тяжестью незаслуженных обвинений тяжелее и обиднее, нежели молчать и быть
готовым пасть под гнетом несправедливости.
Сначала молитвенные помыслы перебивали, как это всегда бывает, другие мирские
мысли, но потом, когда силою воли она принудила себя сосредоточиться, ей почудилось, что она не молится, а беседует с добрыми друзьями,
готовыми прийти к ней на помощь, посоветовать, выручить из беды, разделить тяжесть горя.
На всех присутствовавших, исключая царевича да Бориса Годунова, слова Карася произвели самые разнообразные действия, с общим ощущением трепета и неотразимости
готового разразиться удара. Всегда дерзкий и находчивый, Григорий Лукьянович в это мгновение не мог совладать с собою и собрать
мысли.
— Все же мне не верится, чтобы Савин был поджигателем, — продолжал развивать свою
мысль Маслов, — это на него не похоже; он бесшабашный кутила, человек бесхарактерный,
готовый на все из-за бабы, но в душе добрый и хороший…