Неточные совпадения
Стародум. Благодарение Богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где
государь мыслит, где знает он, в чем его истинная
слава, там человечеству не могут не возвращаться его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего счастья и выгод в том одном, что законно… и что угнетать рабством себе подобных беззаконно.
Стародум. Слушай, друг мой! Великий
государь есть
государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо.
Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола
государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
На шестой день были назначены губернские выборы. Залы большие и малые были полны дворян в разных мундирах. Многие приехали только к этому дню. Давно не видавшиеся знакомые, кто из Крыма, кто из Петербурга, кто из-за границы, встречались в залах. У губернского стола, под портретом
Государя,
шли прения.
— Милостивый
государь, милостивый
государь, вы ничего не знаете! — кричала Катерина Ивановна, — мы на Невский
пойдем, — Соня, Соня! да где ж она? Тоже плачет! Да что с вами со всеми!.. Коля, Леня, куда вы? — вскрикнула она вдруг в испуге, — о, глупые дети! Коля, Леня, да куда ж они!..
«Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый
государь, что значит, когда уже некуда больше
идти? — вдруг припомнился ему вчерашний вопрос Мармеладова, — ибо надо, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было
пойти…»
Понимаете ли, понимаете ли вы, милостивый
государь, что значит, когда уже некуда больше
идти?
— Но,
государи мои, — продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму, — я не смею взять на себя столь великую ответственность, когда дело
идет о безопасности вверенных мне провинций ее императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак, я соглашаюсь с большинством голосов, которое решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города ожидать осады, а нападения неприятеля силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками — отражать.
— Напоминает мне ваше теперешнее ложе,
государи мои, — начал он, — мою военную, бивуачную жизнь, перевязочные пункты, тоже где-нибудь этак возле стога, и то еще
слава богу. — Он вздохнул. — Много, много испытал я на своем веку. Вот, например, если позволите, я вам расскажу любопытный эпизод чумы в Бессарабии.
— Ну, па-а-слушайте, милостивый
государь, ну, куда мы
идем? Я вас спрашиваю: куда мы стремимся и в чем тут остроумие? — громко прокричал поручик. — Если человек несчастный в своих неудачах соглашается принесть извинение… если, наконец, вам надо его унижение… Черт возьми, да не в гостиной же мы, а на улице! Для улицы и этого извинения достаточно…
Разговор и здесь зашел о дуэли. Суждения
шли о том, как отнесся к делу
государь. Было известно, что
государь очень огорчен за мать, и все были огорчены за мать. Но так как было известно, что
государь, хотя и соболезнует, не хочет быть строгим к убийце, защищавшему честь мундира, то и все были снисходительны к убийце, защищавшему честь мундира. Только графиня Катерина Ивановна с своим свободолегкомыслием выразила осуждение убийце.
«
Слава Богу, кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «Милостивый
государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
Заря сияла на востоке, и золотые ряды облаков, казалось, ожидали солнца, как царедворцы ожидают
государя; ясное небо, утренняя свежесть, роса, ветерок и пение птичек наполняли сердце Лизы младенческой веселостию; боясь какой-нибудь знакомой встречи, она, казалось, не
шла, а летела.
Государь «за мнения»
посылает в Сибирь, за стихи морит в казематах — и все трое скорее готовы простить воровство и взятки, убийство и разбой, чем наглость человеческого достоинства и дерзость независимой речи.
Военный суд приговорил его прогнать сквозь строй; приговор
послали к
государю на утверждение.
Ряд ловких мер своих для приема наследника губернатор
послал к
государю, — посмотрите, мол, как сынка угощаем.
Государь, прочитавши, взбесился и сказал министру внутренних дел: «Губернатор и архиерей дураки, оставить праздник, как был». Министр намылил голову губернатору, синод — архиерею, и Николай-гость остался при своих привычках.
Девушка, перепуганная будущностью, стала писать просьбу за просьбой; дело дошло до
государя, он велел переследовать его и прислал из Петербурга чиновника. Вероятно, средства Ярыжкиной не
шли до подкупа столичных, министерских и жандармских следопроизводителей, и дело приняло иной оборот. Помещица отправилась в Сибирь на поселение, ее муж был взят под опеку, все члены уголовной палаты отданы под суд: чем их дело кончилось, не знаю.
В половине марта приговор наш был утвержден; никто не знал его содержания; одни говорили, что нас
посылают на Кавказ, другие — что нас свезут в Бобруйск, третьи надеялись, что всех выпустят (таково было мнение Стааля, посланное им особо
государю; он предлагал вменить нам тюремное заключение в наказание).
У Сенатора был повар необычайного таланта, трудолюбивый, трезвый, он
шел в гору; сам Сенатор хлопотал, чтоб его приняли в кухню
государя, где тогда был знаменитый повар-француз. Поучившись там, он определился в Английский клуб, разбогател, женился, жил барином; но веревка крепостного состояния не давала ему ни покойно спать, ни наслаждаться своим положением.
Слава Гумбольдта, тайного советника его прусского величества, которому
государь император изволил дать Анну и приказал не брать с него денег за материал и диплом, дошла и до них.
—
Государь, — ответил Стааль, — пощадите мои седые волосы, я дожил до них без малейшего пятна. Мое усердие известно вашему величеству, кровь моя, остаток дней принадлежат вам. Но тут дело
идет о моей чести — моя совесть восстает против того, что делается в комиссии.
Дело
пошло в сенат. Сенат решил, к общему удивлению, довольно близко к здравому смыслу. Наломанный камень оставить помещику, считая ему его в вознаграждение за помятые поля. Деньги, истраченные казной на ломку и работу, до ста тысяч ассигнациями, взыскать с подписавших контракт о работах. Подписавшиеся были: князь Голицын, Филарет и Кушников. Разумеется — крик, шум. Дело довели до
государя.
— Я сделал что мог, я
посылал к Кутузову, он не вступает ни в какие переговоры и не доводит до сведения
государя моих предложений. Хотят войны, не моя вина, — будет им война.
Государь приехал в Москву взбешенный,
послал министра двора князя Волконского намылить Филарету голову и грозился его отправить митрополитом в Грузию.
Ну! вижу, что он просто боится
идти к
государю…
«Царское слово свято! — сказал тогда
государь, — поздравляю вас графом!» И
пошел с тех пор граф Евграф щеголять!
Ездил белый русский царь
Православный
государь,
От земли своей далеко
Славы добывать…
На вопрос мой о сем он ответствовал: — Если бы,
государь мой, с одной стороны поставлена была виселица, а с другой глубокая река и, стоя между двух гибелей, неминуемо бы должно было
идти направо или налево, в петлю или в воду, что избрали бы вы, чего бы заставил желать рассудок и чувствительность?
—
Государь, — ответствовал он мне, —
слава единая имени твоего победит народы, оную землю населяющие.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот
идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, — только из усов кольца вьет.
«Что же такое? — думает. — Если
государю угодно меня видеть, я должен
идти; а если при мне тугамента нет, так я тому не причинен и скажу, отчего так дело было».
«Вот,
слава Богу, все благополучно:
государь ничем не удивляется».
Платов встал, подцепил на себя ордена и
пошел к
государю, а косого Левшу велел свистовым казакам при подъезде караулить.
— Вот
иди теперь сам, такой-этакой, перед очами
государю отвечай.
Жена сегодня в Петербурге садится на чугунку… Дело ее вряд ли будет иметь желаемый успех, она не могла поймать министра, но, кажется, он не желает совершить покупки имений в казну. Дело
пошло к докладу
государю. Скоро узнаем, чем там решено будет…
— Як вам приехала как к предводителю… Меня некому защитить от оскорблений… У меня никого нет, и я все должна терпеть… но я
пойду всюду, а не позволю… я
пойду пешком в Петербург, я скажу самому
государю…
Захотелось ей осмотреть весь дворец, и
пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец,
государь ее батюшка родимый; взяла она из кувшина золоченого любимый цветочик аленькой, сошла она в зеленые сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый, на котором сорвал честной купец цветочик аленькой, краше которого нет на белом свете.
— Нет, не был! Со всеми с ними дружен был, а тут как-то перед самым их заговором, на счастье свое, перессорился с ними! Когда
государю подали список всех этих злодеев, первое слово его было: «А Коптин — тут, в числе их?» — «Нет», — говорят. — «Ну, говорит,
слава богу!» Любил, знаешь, его, дорожил им. Вскоре после того в флигель-адъютанты было предложено ему — отказался: «Я, говорит, желаю служить отечеству, а не на паркете!» Его и
послали на Кавказ: на, служи там отечеству!
— «Дворянство —
слава моего государства», — говаривала она, — произнес с улыбкой Марьеновский. — Не знаю, в какой мере это справедливо, — продолжал он, — но нынешнему
государю приписывают мысль и желание почеркнуть крепостное право.
— Что-с? — крикнул грозно Слива, но тотчас же оборвался. — Однако довольно-с этой чепухи-с, — сказал он сухо. — Вы, подпоручик, еще молоды, чтобы учить старых боевых офицеров, прослуживших с честью двадцать пять лет своему
государю. Прошу господ офицеров
идти в ротную школу, — закончил он сердито.
Милостивый
государь! вы, кажется, забыли, где вы находитесь? (Вырывает из рук его просьбу и отдает ее Разбитному.) Извольте, сударь,
идти! (Пафнутьев уходит; князь вслед ему.) Вы где потеряли руку?
— Mon cher! — воскликнул князь. — Звание-то литератора, повторяю еще раз, и заставляет вас быть осмотрительным; звание литератора, милостивый
государь, обязывает вас, чтоб вы ради будущей вашей
славы, ради пользы, которую можете принести обществу, решительно оставались холостяком или женились на богатой: последнее еще лучше.
Я его встречал, кроме Петербурга, в Молдавии и в Одессе, наконец, знал эту даму, в которую он был влюблен, — и это была прелестнейшая женщина, каких когда-либо создавал божий мир; ну, тогда, может быть, он желал казаться повесой, как было это тогда в моде между всеми нами, молодежью… ну, а потом, когда
пошла эта всеобщая
слава, наконец, внимание
государя императора, звание камер-юнкера — все это заставило его высоко ценить свое дарование.
Воображению Александрова «царь» рисуется золотым, в готической короне, «
государь» — ярко-синим с серебром, «император» — черным с золотом, а на голове
шлем с белым султаном.
— Ю-но-шеству! — как бы вздрогнул Лембке, хотя, бьюсь об заклад, еще мало понимал, о чем
идет дело и даже, может быть, с кем говорит. — Я, милостивый
государь мой, этого не допущу-с, — рассердился он вдруг ужасно. — Я юношества не допускаю. Это всё прокламации. Это наскок на общество, милостивый
государь, морской наскок, флибустьерство… О чем изволите просить?
— Прочь, — сказал он, отталкивая Федора, — прочь, нечестивец! Кто к
государю не мыслит, тот мне не сын!
Иди, куда
шлет тебя его царская милость!
— Не слушай его,
государь, — умолял Малюта, — он пьян, ты видишь, он пьян! Не слушай его!
Пошел, бражник, вишь, как нарезался!
Пошел, уноси свою голову!
—
Государь, — ответил скромно Перстень, — много нас здесь бояр без имени-прозвища, много князей без роду-племени. Носим что бог
послал!
—
Государь, — продолжал Малюта, — намедни
послал я круг Москвы объезд, для того,
государь, так ли московские люди соблюдают твой царский указ? Как вдруг неведомый боярин с холопями напал на объезжих людей. Многих убили до смерти, и больно изувечили моего стремянного. Он сам здесь, стоит за дверьми, жестоко избитый! Прикажешь призвать?
—
Государь, — сказал он, соскакивая с коня, — вот твоя дорога, вон и Слобода видна. Не пристало нам доле с твоею царскою милостью оставаться. К тому ж там пыль по дороге встает; должно быть,
идут ратные люди. Прости,
государь, не взыщи; поневоле бог свел!
— Да кому ж она люба, батюшка-государь? С того часу, как вернулися мы из Литвы, всё от нее
пошли сыпаться беды на боярина моего. Не будь этих, прости господи, живодеров, мой господин был бы по-прежнему в чести у твоей царской милости.