Неточные совпадения
Еще страшней, еще чуднее:
Вот рак верхом на пауке,
Вот череп на гусиной шее
Вертится в красном колпаке,
Вот мельница вприсядку
пляшетИ крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ!
Но что подумала Татьяна,
Когда узнала меж
гостейТого, кто мил и страшен ей,
Героя нашего романа!
Онегин за столом сидит
И в дверь украдкою глядит.
Вечером сидел в театре, любуясь, как знаменитая Лавальер, играя роль жены депутата-социалиста, комического буржуа, храбро
пляшет, показывая публике коротенькие черные панталошки из кружев, и как искусно забавляет она какого-то экзотического короля,
гостя Парижа. Домой пошел пешком, соблазняло желание взять женщину, но — не решился.
— А вот во время революции интересно было, новые
гости приходили, такое, знаете, оживление. Один, совсем молодой человек, замечательно
плясал, просто — как в цирке. Но он какие-то деньги украл, и пришла полиция арестовать его, тогда он выбежал на двор и — трах! Застрелился. Такой легкий был, ловкий.
Тогда князь сзывал к кому-нибудь из товарищей (у него никогда не было своей квартиры) всех близких друзей и земляков и устраивал такое пышное празднество, — по-кавказски «той», — на котором истреблялись дотла дары плодородной Грузии, на котором пели грузинские песни и, конечно, в первую голову «Мравол-джамием» и «Нам каждый
гость ниспослан богом, какой бы ни был он страны»,
плясали без устали лезгинку, размахивая дико в воздухе столовыми ножами, и говорил свои импровизации тулумбаш (или, кажется, он называется тамада?); по большей части говорил сам Нижерадзе.
Приехали. Вся компания ввалилась к Передоновым с гамом, гвалтом и свистом. Пили шампанское, потом принялись за водку и сели играть в карты. Пьянствовали всю ночь. Варвара напилась,
плясала и ликовала. Ликовал и Передонов, — его-таки не подменили. С Варварой
гости, как всегда, обращались цинично и неуважительно; ей казалось это в порядке вещей.
Старик трясся в возбуждении, ноги у него
плясали и шаркали по полу, а руки изломанно хватались за кисти халата, за ворот и край стола, дёргали скатерть, задевали
гостя.
Рассказывали также, что раза два в год графиня давала бал, на который приглашались дворяне и чиновники со всей губернии и приезжал даже Варламов; все
гости пили чай из серебряных самоваров, ели все необыкновенное (например, зимою, на Рождество, подавались малина и клубника) и
плясали под музыку, которая играла день и ночь…
Хотя г-жа Ежова коротко знала автора по петербургской сцене, привыкла к его безумным вспышкам и, будучи неуступчивого нрава, никогда ему не покорялась, а, напротив, заставляла его
плясать по своей дудке, но в Петербурге она была дома, как будто в своей семье, — здесь же совсем другое дело; она сама приехала в
гости в Москву, и сцена Большого Петровского театра, полная разного народа, казалась ей чужой гостиной.
Медведь, беглец родной берлоги,
Косматый
гость его шатра,
В селеньях, вдоль степной дороги,
Близ молдаванского двора
Перед толпою осторожной
И тяжко
пляшет, и ревет,
И цепь докучную грызет.
Отец и сам по праздникам, когда у нас бывали
гости, забавлялся тем, что накачивал меня допьяна и заставлял
плясать…
Она и сама еще не прочь угодить
гостям: чудесно
пляшет русскую, ловко играет на гитаре, умеет петь романсы о любви.
Но вдруг все переменилось, как волшебством; все успокоились и готовы были веселиться, хохотать, визжать и
плясать точно так же, как если бы неожиданного
гостя совсем не было в комнате.
Немало
гостей съехалось, и все шло обычной чередой: пели девушки свадебные песни, величали жениха с невестою, величали родителей, сваха
плясала, дружка балагурил, молодежь веселилась, а рядом в особой комнате почетные
гости сидели, пуншевали, в трынку [Трынка — карточная игра, в старину была из «подкаретных» (кучера под каретами игрывали), но впоследствии очень полюбилась купечеству, особенно московскому.
И пошло пированье в дому у Патапа Максимыча, и пошли у него столы почетные. Соезжалося на свадьбу
гостей множество. Пировали те
гости неделю целую, мало показалось Патапу Максимычу, другой прихватили половину. И сколь ни бывало пиров и столов по заволжским лесам, про такие, что были на свадьбе Василья Борисыча, слыхом никто не слыхал, никто даже во снах не видал. Во всю ширь разгулялся старый тысячник и на старости лет согрешил —
плясать пошел на радостях.
И дивится Владимир на стройную стать,
И дивится на светлое око:
«Никому, — говорит, — на Руси не
плясатьСупротив молодого Потока!»
Но уж поздно, встает со княгинею князь,
На три стороны в пояс
гостям поклонясь,
Всем желает довольным остаться —
Это значит: пора расставаться.
Пели песни,
плясали, пили, ели, прохлаждались, а веселая, довольная Мироновна, видя, как
гости очищают ее стряпню, металась из стороны в сторону, стараясь угодить каждому.
Гостей, бывало, наедет множество, господа и барыни с барышнями
пляшут до полночи, а княгиня молится.
Жизнь вокруг королевны ключом кипит. Что ни вечер, то бал во дворце, что ни день, то королевская охота наряжается. Трубят рога, лают собаки, веселый смех дам и кавалеров по лесу носится. А вечером освещаются роскошные дворцовые залы, наезжают
гости и идет пляс веселый до самой утренней зари. И пуще всех
пляшет, пуще всех за оленями да зайцами гоняется Мира-королевна. Для нее и охоты эти, и балы устраиваются. Тешит, балует король Артур дочку свою любимую.
Гости очень веселились, танцевали живо, как молодые,
плясали уморительно по-стариковски, приводя в движение подушки, которыми обвязались; закидывали хозяина вопросами на разные чудные голоса, пускали шутихи остроумия и по временам намекали ему о некоторых тайнах его, известных только его друзьям.
Летает это она пушинкой, шароварки легкими пузырями вздуло, косы полтинниками звякают, ножка ножке поклон отдает, ручка об ручку лебедем завивается. Слуги, которые
гостей обносили с подносами, к земле приросли, а
гости осатанели, суставами шевелят, каблуками землю роют…
Сплясал бы который, да вино ножки спеленало.