Неточные совпадения
Понимая всю важность этих вопросов, издатель настоящей летописи считает возможным ответить на них нижеследующее: история
города Глупова прежде всего представляет собой мир
чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование
чудес вообще.
Он молился о ниспослании
чуда: о спасении
города, о подкреплении падающего духа, о ниспослании терпения, об удалении искусителя, нашептывающего ропот и малодушный, робкий плач на земные несчастия.
— В самом деле, какие подвиги: садись в коляску или на корабль, дыши чистым воздухом, смотри на чужие страны,
города, обычаи, на все
чудеса… Ах, ты! Ну, скажи, что твои дела, что в Обломовке?
«А было у нас в
городе Афимьевском, скажу теперь, вот како
чудо.
Загрохотал весь
город от такого
чуда.
В
городе он был тогда в первый раз и отнесся к его
чудесам с почтительным вниманием.
Воодушевившись, Петр Елисеич рассказывал о больших европейских
городах, о музеях, о разных
чудесах техники и вообще о том, как живут другие люди. Эти рассказы уносили Нюрочку в какой-то волшебный мир, и она каждый раз решала про себя, что, как только вырастет большая, сейчас же уедет в Париж или в Америку. Слушая эту детскую болтовню, Петр Елисеич как-то грустно улыбался и молча гладил белокурую Нюрочкину головку.
О Мурмосе у ней сложилось какое-то фантастическое представление, как о своего рода
чуде: это большой-большой
город, с каменными домами, громадною фабрикой, блестящими магазинами и вообще редкостями.
— Надо так — сначала поговорить с мужиками отдельно, — вот Маков, Алеша — бойкий, грамотный и начальством обижен. Шорин, Сергей — тоже разумный мужик. Князев — человек честный, смелый. Пока что будет! Надо поглядеть на людей, про которых она говорила. Я вот возьму топор да махну в
город, будто дрова колоть, на заработки, мол, пошел. Тут надо осторожно. Она верно говорит: цена человеку — дело его. Вот как мужик-то этот. Его хоть перед богом ставь, он не сдаст… врылся. А Никитка-то, а? Засовестился, —
чудеса!
Чудо совершилось просто: умиравший от любопытства Анисим, прибыв в
город, зашел-таки на другой день в дом Варвары Петровны и разболтал прислуге, что встретил Степана Трофимовича одного в деревне, что видели его мужики на большой дороге одного, пешком, а что отправился он в Спасов, на Устьево, уже вдвоем с Софьей Матвеевной.
Феона. Да и то
чудеса. Нагнал это сегодня из
городу небельщиков, обойщиков; весь дом хочет заново переделывать. Бороду подстриг, сюртук короткий надел.
— Я к вам только на минутку, mon ange, — защебетала она. — Я ведь напрасно и села. Я заехала только рассказать, какие
чудеса у нас делаются. Просто весь
город с ума сошел от этого князя! Наши пройдохи — vous comprenez! [понимаете (франц.)] — его ловят, ищут, тащат его нарасхват, шампанским поят, — вы не поверите! не поверите! Да как это вы решились его отпустить от себя? Знаете ли, что он теперь у Натальи Дмитриевны?
Казалось, что такому напряжению радостно разъяренной силы ничто не может противостоять, она способна содеять
чудеса на земле, может покрыть всю землю в одну ночь прекрасными дворцами и
городами, как об этом говорят вещие сказки. Посмотрев минуту, две на труд людей, солнечный луч не одолел тяжкой толщи облаков и утонул среди них, как ребенок в море, а дождь превратился в ливень.
Им не только было свое место на этом пиршестве веры, но они даже находили здесь себе хорошие занятия; а потому хлынули сюда в изобилии из разных мест, и особенно из
городов, прославленных своими воровскими людьми, то есть из Орла, Кром, Ельца и из Ливен, где славились большие мастера
чудеса строить.
Так точно вечернее облако, покуда солнце не коснулось до небосклона, принимает вид небесного
города, блестит золотыми краями и обещает
чудеса воображению, но солнце закатилось, дунул ветер — и облако растянулось, померкло, — и, наконец, упадает росою на землю!
Корабельщики дивятся,
На кораблике толпятся,
На знакомом острову
Чудо видят наяву:
Город новый златоглавый,
Пристань с крепкою заставой —
Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят.
— А это уж не от нас, а от божьего соизволения.
Чудо было… Это когда царь Грозный казнил
город Бобыльск. Сначала-то приехал милостивым, а потом и начал. Из Бобыльского монастыря велел снять колокол, привязал бобыльского игумна бородой к колоколу и припечатал ее своей царской печатью, а потом колокол с припечатанным игумном и велел бросить в Камчужную.
Их громадность в состоянии подавить и не одного Макара Алексеича, который сознается: «Случается мне рано утром, на службу спеша, заглядеться на
город, как он там пробуждается, встает, дымится, кипит, гремит, — тут иногда пред таким зрелищем так умалишься, что как будто бы щелчок какой получил от кого-нибудь по любопытному носу, да и поплетешься, тише воды, ниже травы, своею дорогою и рукой махнешь!..» Подобное же впечатление производят
чудеса современной цивилизации, нагроможденные в Петербурге, на Аркадия, друга Васи Шумкова.
Парень Микешка бывал уже не раз в
городе и объяснял своей спутнице про попадавшие им навстречу
чудеса в виде огромных домов, трамваев, карет, колясок и велосипедов.
Или вы желаете услышать еще раз про славное занятие нашими чудо-богатырями древних
городов Галича и Львова, или про преследование ими вашей разбитой австро-венгерской армии, отступающей перед славным русским оружием?
Город загородом, местечко за местечком брались с боя нашими славными чудо-богатырями, этими скромными героями-солдатиками, кавалерами-пехотинцами, казаками!
В ваших книгах я бросался в бездонные пропасти, творил
чудеса, убивал, сжигал
города, проповедовал новые религии, завоевывал целые царства….
Лишенные острова Родоса, рыцари остались без пристанища и перекочевывали из
города в
город, пока наконец римско-немецкий император Карл V подарил им остров Мальту, прославленный
чудесами апостола Павла.