Неточные совпадения
В глазах их можно было читать отчаянное сопротивление; женщины тоже решились участвовать, — и на
головы запорожцам полетели камни, бочки, горшки, горячий вар и, наконец, мешки
песку, слепившего им очи.
Пока ее не было, ее имя перелетало среди людей с нервной и угрюмой тревогой, с злобным испугом. Больше говорили мужчины; сдавленно, змеиным шипением всхлипывали остолбеневшие женщины, но если уж которая начинала трещать — яд забирался в
голову. Как только появилась Ассоль, все смолкли, все со страхом отошли от нее, и она осталась одна средь пустоты знойного
песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю.
Он тоже начал смеяться, вначале неуверенно, негромко, потом все охотнее, свободней и наконец захохотал так, что совершенно заглушил рыдающий смешок Лютова. Широко открыв волосатый рот, он тыкал деревяшкой в
песок, качался и охал, встряхивая
головою...
У него даже голос от огорчения стал другой, высокий, жалобно звенящий, а оплывшее лицо сузилось и выражало искреннейшее горе. По вискам, по лбу, из-под глаз струились капли воды, как будто все его лицо вспотело слезами, светлые глаза его блестели сконфуженно и виновато. Он выжимал воду с волос
головы и бороды горстью, брызгал на
песок, на подолы девиц и тоскливо выкрикивал...
Прошла высокая, толстая женщина с желтым, студенистым лицом, ее стеклянные глаза вытеснила из глазниц базедова болезнь, женщина держала
голову так неподвижно, точно боялась, что глаза скатятся по щекам на
песок дорожки.
Он тряхнул
головой, оторвался от стены и пошел; идти было тяжко, точно по
песку, мешали люди; рядом с ним шагал человек с ремешком на
голове, в переднике и тоже в очках, но дымчатых.
В этот жаркий день, когда он, сидя на
песке, смотрел, как с мельницы возвращаются Туробоев, Макаров и между ними Алина, — в
голове его вспыхнула утешительная догадка...
— Такого дурака, каков здешний житель, — нигде не найдете! Губернатора бы нам с плетью в руке, а то — Тимофея Степановича Варавку в городские
головы, он бы и
песок в камень превратил.
Утром подул горячий ветер, встряхивая сосны, взрывая
песок и серую воду реки. Когда Варавка, сняв шляпу, шел со станции, ветер забросил бороду на плечо ему и трепал ее. Борода придала краснолицей, лохматой
голове Варавки сходство с уродливым изображением кометы из популярной книжки по астрономии.
— Как слава Богу! Если б она все по
голове гладила, а то пристает, как, бывало, в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет
песком… мочи нет!
В мечтах перед ним носился образ высокой, стройной женщины, с покойно сложенными на груди руками, с тихим, но гордым взглядом, небрежно сидящей среди плющей в боскете, легко ступающей по ковру, по
песку аллеи, с колеблющейся талией, с грациозно положенной на плечи
головой, с задумчивым выражением — как идеал, как воплощение целой жизни, исполненной неги и торжественного покоя, как сам покой.
Ему пришла в
голову прежняя мысль «писать скуку»: «Ведь жизнь многостороння и многообразна, и если, — думал он, — и эта широкая и
голая, как степь, скука лежит в самой жизни, как лежат в природе безбрежные
пески, нагота и скудость пустынь, то и скука может и должна быть предметом мысли, анализа, пера или кисти, как одна из сторон жизни: что ж, пойду, и среди моего романа вставлю широкую и туманную страницу скуки: этот холод, отвращение и злоба, которые вторглись в меня, будут красками и колоритом… картина будет верна…»
Он молчал и все сидел с закрытыми глазами. А она продолжала говорить обо всем, что приходило в
голову, глядела по сторонам, чертила носком ботинки по
песку.
Дорога, первые 12 миль, идет по берегу, то у подошвы утесов, то
песками, или по ребрам скал, все по шоссе; дорога невеселая, хотя море постоянно в виду, а над
головой теснятся утесы, усеянные кустарниками, но все это мрачно, голо.
Поехали осматривать Пещуров, Корсаков и Гошкевич и возвратились со смехом и досадой, сказав, что место не годится:
голое,
песок, каменья.
Но тяжелый наш фрегат, с грузом не на одну сотню тысяч пуд, точно обрадовался случаю и лег прочно на
песок, как иногда добрый пьяница, тоже «нагрузившись» и долго шлепая неверными стопами по грязи, вдруг возьмет да и ляжет средь дороги. Напрасно трезвый товарищ толкает его в бока, приподнимает то руку, то ногу, иногда
голову. Рука, нога и
голова падают снова как мертвые. Гуляка лежит тяжело, неподвижно и безнадежно, пока не придут двое «городовых» на помощь.
Живо убрали с палубы привезенные от губернатора конфекты и провизию и занялись распределением подарков с нашей стороны. В этот же вечер с баниосами отправили только подарок первому губернатору, Овосаве Бунго-но: малахитовые столовые часы, с группой бронзовых фигур, да две хрустальные вазы. Кроме того, послали ликеров, хересу и несколько
голов сахару. У них рафинаду нет, а есть только сахарный
песок.
Нам подали шлюпки, и мы, с людьми и вещами, свезены были на прибрежный
песок и там оставлены, как совершенные Робинзоны. Что толку, что Сибирь не остров, что там есть города и цивилизация? да до них две, три или пять тысяч верст! Мы поглядывали то на шкуну, то на строения и не знали, куда преклонить
голову. Между тем к нам подошел какой-то штаб-офицер, спросил имена, сказал свое и пригласил нас к себе ужинать, а завтра обедать. Это был начальник порта.
«Да, а потом? Будут все смотреть —
голова разбитая, лицо разбитое, в крови, в грязи… Нет, если бы можно было на это место посыпать чистого
песку, — здесь и песок-то все грязный… нет, самого белого, самого чистого… вот бы хорошо было. И лицо бы осталось не разбитое, чистое, не пугало бы никого.
Француз внезапно рассвирепел. Крахмальная рубашка полетела на
песок; лицо Гюгенета стало багровым, глаза — совершенно дикими. Оба шалуна поняли, что зашли слишком далеко, и испуганно бросились по горной тропинке наверх; Гюгенет,
голый, пустился вдогонку, и вскоре все трое исчезли из пределов нашего зрения.
Тогда они делили лапти, отдавая нам половину, и — начинался бой. Обыкновенно они выстраивались на открытом месте, мы, с визгом, носились вокруг их, швыряя лаптями, они тоже выли и оглушительно хохотали, когда кто-нибудь из нас на бегу зарывался
головою в
песок, сбитый лаптем, ловко брошенным под ноги.
Он знал историю жизни почти каждого слобожанина, зарытого им в
песок унылого,
голого кладбища, он как бы отворял пред нами двери домов, мы входили в них, видели, как живут люди, чувствовали что-то серьезное, важное. Он, кажется, мог бы говорить всю ночь до утра, но как только окно сторожки мутнело, прикрываясь сумраком, Чурка вставал из-за стола...
Несмотря на огромное различие в обилии и силе вод, и те и другие реки имеют один уже характер: русло их всегда песчано, всегда углублено; сбывая летом, вода обнажает луговую сторону, и река катит свои волны в широко разметанных желтых
песках, перебиваемых косами разноцветной гальки: следовательно, настоящие берега их
голы, бесплодны и, по-моему, не представляют ничего приятного, отрадного взору человеческому.
На
песке, около самой воды, лежали оба лося и в предсмертных судорогах двигали еще ногами. Один из них подымал
голову. Крылов выстрелил в него и тем положил конец его мучениям. Когда я подошел к животным, жизнь оставила их. Это были две самки; одна постарше, другая — молодая. Удачная охота на лосей принудила нас остановиться на бивак раньше времени.
Скрип тихих шагов на
песке аллеи заставил его поднять
голову. Человек, лицо которого трудно было различить в темноте, подошел к скамейке и сел подле него. Князь быстро придвинулся к нему, почти вплоть, и различил бледное лицо Рогожина.
В то же время, как Яковлевич, вывернув кренделем локти, нес поднос, уставленный различными солеными яствами, а Пелагея, склонив набок
голову и закусив, в знак осторожности, верхнюю губу, тащила другой поднос с двумя графинами разной водки, бутылкою хереса и двумя бутылками столового вина, по усыпанному
песком двору уездного училища простучал легкий экипажец. Вслед за тем в двери кухни, где Женни, засучив рукава, разбирала жареную индейку, вошел маленький казачок и спросил...
Уныло качая
головой, лошадь тяжело упиралась ногами в глубокий, нагретый солнцем
песок, он тихо шуршал. Скрипела плохо смазанная, разбитая телега, и все звуки, вместе с пылью, оставались сзади…
Ромашов, закрываясь газетой от товарищей, медленно наклонил
голову.
Песок захрустел на дворе под ногами. Только спустя пять минут Ромашов обернулся и поглядел на двор. Николаева уже не было.
И закопали, но, однако, жидовин так закопанный и помер, и
голова его долго потом из
песку чернелась, но дети ее стали пужаться, так срубили ее и в сухой колодец кинули.
Царь все ближе к Александрову. Сладкий острый восторг охватывает душу юнкера и несет ее вихрем, несет ее ввысь. Быстрые волны озноба бегут по всему телу и приподнимают ежом волосы на
голове. Он с чудесной ясностью видит лицо государя, его рыжеватую, густую, короткую бороду, соколиные размахи его прекрасных союзных бровей. Видит его глаза, прямо и ласково устремленные в него. Ему кажется, что в течение минуты их взгляды не расходятся. Спокойная, великая радость, как густой золотой
песок, льется из его глаз.
В это время девочка забежала с улицы, бросила в окно горсть
песку и осыпала им
голову и платье у матери. Грушина высунулась в окно и закричала...
Спустились, почти съехали на ногах вместе с
песком к реке; под кормой пристани, над бортом синей лодки торчала большая курчавая седая
голова.
Выкупался и, озябший, долго сидел на
песке, подставив
голое тело солнцу, уже вставшему над рекой.
Тиунов вскочил, оглянулся и быстро пошёл к реке, расстёгиваясь на ходу, бросился в воду, трижды шумно окунулся и, тотчас же выйдя, начал молиться: нагой, позолоченный солнцем, стоял лицом на восток, прижав руки к груди, не часто, истово осенял себя крестом, вздёргивал
голову и сгибал спину, а на плечах у него поблескивали капельки воды. Потом торопливо оделся, подошёл к землянке, поклонясь, поздравил всех с добрым утром и, опустившись на
песок, удовлетворённо сказал...
Рагим лежит грудью на
песке,
головой к морю, и вдумчиво смотрит в мутную даль, опершись локтями и положив
голову на ладони. Мохнатая баранья шапка съехала ему на затылок, с моря веет свежестью в его высокий лоб, весь в мелких морщинах. Он философствует, не справляясь, слушаю ли я его, точно он говорит с морем...
Иду по берегу вдоль каравана. На
песке стоят три чудных лошади в попонах, а четвертую сводят по сходням с баржи… И ее поставили к этим. Так и горят их золотистые породистые
головы на полуденном солнце.
Каким образом, стоя спиною к Оке, мог увидеть Захар, что Глеб переехал реку и как затем исчез в кустах — неизвестно; но только он мгновенно тряхнул
головою, плюнул сажени на три и развалился на
песке. Глаза его следили с каким-то нетерпеливым лукавством за Гришкой, который возвращался назад.
Он шёл, крепко упираясь ногами в глубокий
песок, высоко подняв
голову; лицо у него было весёлое, и ещё издали он улыбался Илье, протянув к нему руку, что-то показывая.
В одной из боковых аллей Невского бульвара сидел на лавочке молодой человек лет двадцати пяти; он чертил задумчиво своей палочкой по
песку, не обращал никакого внимания на гуляющих и не подымал
головы даже и тогда, когда проходили мимо его первостепенные красавицы петербургские, влеча за собою взоры и сердца ветреной молодежи и вынуждая невольные восклицания пожилых обожателей прекрасного пола.
Я подъехал ближе, остановился; драгун начал опять трубить; звуки трубы сливались по-прежнему с воем ветра; а проклятый француз, как на смех, не подымал
головы и, остановясь на одном месте, принялся чертить штыком по
песку, вероятно, вензель какой-нибудь парижской красавицы.
— Где она? — повторил Рославлев, взглянув печально на белый мраморный памятник, почти закрытый ветвями развесистой черемухи. На глазах Оленьки навернулись слезы, а старик Ижорской, опустив задумчиво
голову, принялся чертить по
песку своей тростью.
Мы остановились. Он лёг в яму, вырытую ветром в сухом
песке недалеко от берега, и, с
головой закутавшись в чекмень, скоро заснул. Я сидел рядом с ним и смотрел в море.
Песок сверкал алмазными искрами, похрустывая под ногами людей, над
головами их волновалось густое пение попов, сзади всех шёл, спотыкаясь и подпрыгивая, дурачок Антонушка; круглыми глазами без бровей он смотрел под ноги себе, нагибался, хватая тоненькие сучки с дороги, совал их за пазуху и тоже пронзительно пел...
Горбун хотел бежать домой, но отец крепко держал его за плечо и, наклонив
голову, шаркал по
песку ногами, как бы прислушиваясь к шороху и скрипу, едва различимому в сердитом крике рабочих.
На похороны Ильи Артамонова явились почти все лучшие люди города, приехал исправник, высокий, худощавый, с
голым подбородком и седыми баками, величественно прихрамывая, он шагал по
песку рядом с Петром и дважды сказал ему одни и те же слова...
— Да, да!.. — кричал доктор. — Притом, старатель по самой организации своего труда хищник с ног до
головы: он выбирает только лучшие куски, снимает сливки и бросает, чтобы перейти к другим. Старатель может разрабатывать только россыпи с содержанием 60–70 долей золота на 100 пудов
песку, тогда как в Америке выгодным считается промывать россыпи с содержанием 5 долей.
Он сгорел от стыда и уткнул в бумагу свою победную
голову, совершенно с тою же самою целью, с которою страус, преследуемый охотником, прячет свою в горячий
песок.
Челкаш, испуганный, изумленный и озлобленный, сидел на
песке, откинувшись назад и упираясь в него руками, сидел, молчал и страшно таращил глаза на парня, уткнувшегося
головой в его колени и шептавшего, задыхаясь, свои мольбы. Он оттолкнул его наконец, вскочил на ноги и, сунув руку в карман, бросил в Гаврилу бумажки.
Челкаш крякнул, схватился руками за
голову, качнулся вперед, повернулся к Гавриле и упал лицом в
песок. Гаврила замер, глядя на него. Вот он шевельнул ногой, попробовал поднять
голову и вытянулся, вздрогнув, как струна. Тогда Гаврила бросился бежать вдаль, где над туманной степью висела мохнатая черная туча и было темно. Волны шуршали, взбегая на
песок, сливаясь с него и снова взбегая. Пена шипела, и брызги воды летали по воздуху.
Петя напрягал тогда все свои силы; но часто они изменяли ему; пробежав на руках некоторое пространство, он вдруг ослабевал в плечах и тыкался
головою в
песок, — чем пробуждал всегда веселый смех в зрителях.