Неточные совпадения
Чижа захлопнула злодейка-западня:
Бедняжка в ней и рвался, и метался,
А
Голубь молодой над ним же издевался.
«Не стыдно ль», говорит: «средь бела дня
Попался!
Не провели бы так меня:
За это я ручаюсь
смело».
Ан смотришь, тут же сам запутался в силок.
И дело!
Вперёд чужой беде не смейся, Голубок.
Дмитрий Самгин стукнул ложкой по краю стола и открыл рот, но ничего не сказал, только чмокнул губами, а Кутузов, ухмыляясь, начал что-то шептать в ухо Спивак. Она была в светло-голубом, без глупых пузырей на плечах, и это гладкое, лишенное украшений платье, гладко причесанные каштановые волосы усиливали серьезность ее лица и неласковый блеск спокойных глаз. Клим
заметил, что Туробоев криво усмехнулся, когда она утвердительно кивнула Кутузову.
Размахивая длинным гибким
помелом из грязных тряпок, он свистел, рычал, кашлял, а над его растрепанной головой в
голубом, ласково мутном воздухе летала стая
голубей, как будто снежно-белые цветы трепетали, падая на крышу.
В эту минуту он
заметил, что глаза ее, потемнев, как будто вздрогнули, стали шире и в зрачках остро блеснули
голубые огоньки.
Память произвольно выдвинула фигуру Степана Кутузова, но сама нашла, что неуместно ставить этого человека впереди всех других, и с неодолимой, только ей доступной быстротою отодвинула большевика в сторону,
заместив его вереницей людей менее антипатичных. Дунаев, Поярков, Иноков, товарищ Яков, суховатая Елизавета Спивак с холодным лицом и спокойным взглядом
голубых глаз. Стратонов, Тагильский, Дьякон, Диомидов, Безбедов, брат Димитрий… Любаша… Маргарита, Марина…
— Расстроила вас потеря
голубей, вот вы и ворчите, —
заметил Самгин, чувствуя, что этот дикарь начинает надоедать, а Безбедов, выпив пиво, упрямо говорил, глядя в пустой стакан...
Антонида Ивановна весело засмеялась и провела Привалова в маленькую
голубую гостиную в неизменном русском вкусе. Когда проходили по залу, Привалов
заметил открытое фортепьяно и спросил...
— Чего боишься, — обмерил его взглядом Митя, — ну и черт с тобой, коли так! — крикнул он, бросая ему пять рублей. — Теперь, Трифон Борисыч, проводи меня тихо и дай мне на них на всех перво-наперво глазком глянуть, так чтоб они меня не
заметили. Где они там, в
голубой комнате?
В редколесье около дороги я
заметил 2
голубых сорок.
Не успел я расплатиться со старым моим ямщиком, как Дуня возвратилась с самоваром. Маленькая кокетка со второго взгляда
заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие
голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет. Я предложил отцу ее стакан пуншу; Дуне подал я чашку чаю, и мы втроем начали беседовать, как будто век были знакомы.
— Свод законов назначен для преступлений другого рода, —
заметил голубой полковник.
«О мой ненаглядный муж! приникни ко мне головою своею! Зачем ты
приголубливаешь к себе такие черные думы», — подумала Катерина, да не
посмела сказать. Горько ей было, повинной голове, принимать мужние ласки.
В середину же Днепра они не
смеют глянуть: никто, кроме солнца и
голубого неба, не глядит в него.
От безделья они с утра до вечера жарили в шашки или с хлыстами в руках гонялись за
голубями,
смело забиравшимися прямо в лавки, где в открытых сусеках ссыпаны были разные крупы, овес и горох.
— Ведь врешь, поди, разбойник, не спишь? — тихонько говорит она. — Не спишь,
мол,
голуба́ душа? Ну-ко, давай одеяло!
Вдруг, как бы потеряв весь рассудок и чуть не шатаясь, подошел он к столу; дорогой наткнулся на стул Птицына и наступил своими грязными сапожищами на кружевную отделку великолепного
голубого платья молчаливой красавицы немки; не извинился и не
заметил.
Кожин не
замечал, как крупные слезы катились у него по лицу, а Марья смотрела на него, не
смея дохнуть. Ничего подобного она еще не видала, и это сильное мужское горе, такое хорошее и чистое, поразило ее. Вот так бы сама бросилась к нему на шею, обняла,
приголубила, заговорила жалкими бабьими словами, вместе поплакала… Но в этот момент вошел в избу Петр Васильич, слегка пошатывавшийся на ногах… Он подозрительно окинул своим единственным оком гостя и сестрицу, а потом забормотал...
— А вы
приголубливайте дочку-то. Поди,
мол, сюда: ты у нас паинька, — кошка дура.
Голубые глазки старичка смотрели тихо, ласково и спокойно, но
смело и неискательно.
Утренний полусвет, водянистый и сонный, наполнил комнату сквозь щели ставен. Слабыми струйками курились потушенные фитили свечей. Слоистыми
голубыми пеленами колыхался табачный дым, но солнечный луч, прорезавшийся сквозь сердцеобразную выемку в ставне, пронизал кабинет вкось веселым, пыльным, золотым
мечом и жидким горячим золотом расплескался на обоях стены.
«Ну, — думаю, — нет, зачем же,
мол, это так делать?» — да вдогонку за нею и швырнул сапогом, но только не попал, — так она моего
голубенка унесла и, верно, где-нибудь съела.
— А она,
мол, как
смела моих
голубят есть?
— Купец русский, —
заметила с презрением gnadige Frau: она давно и очень сильно не любила торговых русских людей за то, что они действительно многократно обманывали ее и особенно при продаже дамских материй, которые через неделю же у ней, при всей бережливости в носке, делались тряпки тряпками; тогда как — gnadige Frau без чувства не могла говорить об этом, — тогда как платье, которое она сшила себе в Ревеле из
голубого камлота еще перед свадьбой, было до сих пор новешенько.
Гроза как быстро подошла, так быстро же и пронеслась: на месте черной тучи вырезывалась на
голубом просвете розовая полоса, а на мокром мешке с овсом, который лежал на козлах кибитки, уже весело чирикали воробьи и
смело таскали мокрые зерна сквозь дырки мокрой реднины.
— Эх, Архипушка! деньги —
голуби: прилетят и опять улетят! Пусти, ради небесного создателя, —
молил Васильев тонким, дребезжащим голосом, высунув из кузова голову.
Помолчав с минуту, он оттолкнул ногой Александру Степановну и закричал: «Вон! и не
смей показываться на глаза, покуда не позову!» Никто не дожидался дальнейших приказаний; в одну минуту горница опустела, и всё стало тихо вокруг Степана Михайлыча, у которого еще долго темны и мутны были
голубые зрачки глаз, долго тяжело он дышал и грудь его высоко подымалась, потому что он сдержал свое бешенство, не удовлетворил своему разгоревшемуся гневу.
Пройдя по двору, он
заметил отворенную дверь в хозяйской избушке и видневшуюся из нее
голубую рубаху.
— Да я не умею работать, — сказал Оленин, стараясь не смотреть сквозь зеленые ветви под арбой, где он
заметил голубую рубаху и красный платок Марьяны.
Увидев это, я долго не мог прийти в себя и поверить, проснулся я или еще грежу спросонья; я приподнимался, всматривался и, к удивлению своему, все более и более изумлялся: мой вербный купидон действительно держал у себя под крылышками огромный пук березовых прутьев, связанных такою же
голубой лентой, на какой сам он был подвешен, и на этой же ленте я
заметил и белый билетик.
Глеб не
заметил, как наступило утро, как пробудились куры и
голуби и как затем мало-помалу все ожило вокруг.
Сели в вагон трамвая, потом Евсей очутился в маленькой комнате, оклеенной
голубыми обоями, — в ней было тесно, душно и то весело, то грустно. Макаров играл на гитаре, пел какие-то неслыханные песни, Яков
смело говорил обо всём на свете, смеялся над богатыми, ругал начальство, потом стал плясать, наполнил всю комнату топотом ног, визгом и свистом. Звенела гитара, Макаров поощрял Якова прибаутками и криками...
С ясного
голубого неба льются потоки животворящего света, земля торопливо выгоняет первую зелень, бледные северные цветочки
смело пробиваются через тонкий слой тающего снега, — одним словом, в природе творится великая тайна обновления, и, кажется, самый воздух цветет и любовно дышит преисполняющими его силами.
— Ну чем лучше меня глупые куры? А их кормят, за ними ухаживают, их берегут, — жаловалась она Канарейке. — Тоже вот взять
голубей… Какой от них толк, а нет-нет и бросят им горсточку овса. Тоже глупая птица… А чуть я подлечу — меня сейчас все и начинают гнать в три шеи. Разве это справедливо? Да еще бранят вдогонку: «Эх ты, ворона!» А ты
заметила, что я получше других буду да и покрасивее?.. Положим, про себя этого не приходится говорить, а заставляют сами. Не правда ли?
Тем временем, начиная разбираться в происходящем, то есть принуждая себя
замечать отдельные черты действия, я видел, что вокруг столов катятся изящные позолоченные тележки на высоких колесах, полные блестящей посуды, из-под крышек которой вьется пар, а под дном горят
голубые огни спиртовых горелок.
После двухчасовой езды мое превосходительство ведут в нижний этаж дачи и
помещают его в небольшой, очень веселенькой комнатке с
голубыми обоями.
Когда она с этим обращалась к моему отцу, то я удивлялся, как не
замечает она иронии, с которою он смотрел на нее своими
голубыми глазами.
…Впереди лодки, далеко на горизонте, из черной воды моря поднялся огромный огненно-голубой
меч, поднялся, рассек тьму ночи, скользнул своим острием по тучам в небе и лег на грудь моря широкой,
голубой полосой.
Он кипел и вздрагивал от оскорбления, нанесенного ему этим молоденьким теленком, которого он во время разговора с ним презирал, а теперь сразу возненавидел за то, что у него такие чистые
голубые глаза, здоровое загорелое лицо, короткие крепкие руки, за то, что он имеет где-то там деревню, дом в ней, за то, что его приглашает в зятья зажиточный мужик, — за всю его жизнь прошлую и будущую, а больше всего за то, что он, этот ребенок по сравнению с ним, Челкашом,
смеет любить свободу, которой не знает цены и которая ему не нужна.
Они поцеловались. Граф под руку ввел ее в гостиную. Иван Александрыч остался в зале (при гостях он не
смел входить в гостиную). В этой же зале, у дверей к официантской, стояли три лакея в
голубых гербовых ливреях.
Накидывая на нее за кулисами бурнус, Арбузов
заметил, как часто подымалась и опускалась ее грудь и как напряженно бились у нее на висках
голубые жилки…
И юноша смотрел не на нее, —
Хотя она одна была царицей
Его воображенья и причиной
Всех сладких и высоких дум его,
На
голубое небо он смотрел,
Следил сребристых облаков отрывки
И, с сжатою душой, не
смел вздохнуть,
Не
смел пошевелиться, чтобы этим
Не прекратить молчанья: так боялся
Он услыхать ответ холодный или
Не получить ответа на моленья!..
Затем вы начинаете под однообразной одеждой
замечать бесконечные различия живых физиономий; вот на вас из-под серой шапки глядят плутоватые глаза ярославца; вот добродушно хитрый тверитянин, не переставший еще многому удивляться и то и дело широко раскрывающий
голубые глаза; вот пермяк с сурово и жестко зарисованными чертами; вот золотушный вятчанин, прицокивающий смягченным говором.
— Авось,
мол, тут опять
заголубеют для нас васильки.
От спанья в одежде было нехорошо в голове, тело изнемогало от лени. Ученики, каждый день ждавшие роспуска перед экзаменами, ничего не делали, томились, шалили от скуки. Никитин тоже томился, не
замечал шалостей и то и дело подходил к окну. Ему была видна улица, ярко освещенная солнцем. Над домами прозрачное
голубое небо, птицы, а далеко-далеко, за зелеными садами и домами, просторная, бесконечная даль с синеющими рощами, с дымком от бегущего поезда…
Уводит Незнакомку под руку. След их
заметает голубой снег. Звездочет снова на мосту. Он — в тоске. Простирает руки в небо. Поднял взоры.
Голубой дремлет в бледном свете. На фоне плаща его светится луч, как будто он оперся на
меч.
Спиридоновна. Зачем гонять, может и пригодится. Ты его, Груша, блюди,
приголубливай, только не больно поваживай. Женись,
мол, вот и все тут, и хлопотать не об чем, а на бобах-то,
мол, нас не проведешь. А до той поры пущай ходит да гостинцев носит. Что им в зубы-то смотреть!
На краю площадки, за перилами, где железные листы были покрыты белым птичьим
пометом, ходили и ворковали
голуби, и их нежный любовный говор был громче и слышнее всех тех разрозненных, надоедливых звуков, что рождались землей и ползали по ней, бессильные подняться к небу.
Последние дни Лаврентий Петрович сильно волновался и непрестанно повертывал голову по направлению к сиявшему сквозь окно
голубому небу; изменив своей неподвижности, он судорожно ворочался на постели, кряхтел и сердился на нянек. С тем же волнением он встречал доктора при ежедневном осмотре, и тот под конец
заметил это. Был он добрый и хороший человек и участливо спросил.
— Посмотри сюда, — сказал он. — Вот тебе поперечный разрез нашего
мола, вот его продольный разрез. Видишь
голубую краску? Это море. Глубина его здесь настолько велика, что начинать кладку со дна нельзя; поэтому мы приготовляем для
мола прежде всего постель.