Неточные совпадения
Пир кончился, расходится
Народ. Уснув, осталися
Под ивой наши
странники,
И тут же спал Ионушка
Да несколько упившихся
Не в меру мужиков.
Качаясь, Савва с Гришею
Вели домой родителя
И пели; в чистом воздухе
Над Волгой, как набатные,
Согласные и сильные
Гремели
голоса...
У столбика дорожного
Знакомый
голос слышится,
Подходят наши
странникиИ видят: Веретенников
(Что башмачки козловые
Вавиле подарил)
Беседует с крестьянами.
Крестьяне открываются
Миляге по душе:
Похвалит Павел песенку —
Пять раз споют, записывай!
Понравится пословица —
Пословицу пиши!
Позаписав достаточно,
Сказал им Веретенников:
«Умны крестьяне русские,
Одно нехорошо,
Что пьют до одурения,
Во рвы, в канавы валятся —
Обидно поглядеть...
Газета у Замараева вывалилась из рук сама собой, точно дунуло вихрем. Знакомый
голос сразу привел его в сознание. Он выскочил из-за своей конторки и бросился отнимать
странника из рук услужающего.
— Здравствуйте,
странники, не имущие крова! — воскликнул он входящим. — Здравствуй, Февей-царевич [Февей-царевич — герой нравоучительной сказки Екатерины II «Сказка о царевиче Февее», отличавшийся красотою и добродетелями.]! — прибавил он почти нежным
голосом Павлу, целуя его в лицо.
И во двор, чего раньше никогда не было, стали заходить нищие,
странники, богомолки; послышались под окнами жалобные, певучие
голоса уклеевских баб и виноватый кашель слабых, испитых мужиков, уволенных с фабрики за пьянство.
Вдруг с пермской стороны идёт человек и поёт высоким дрожащим
голосом. Приподнял я голову, слушаю, и вижу:
странник шагает, маленький, в белом подряснике, чайник у пояса, за спиною ранец из телячьей кожи и котелок. Идёт бойко, ещё издали кивает мне головой, ухмыляется. Самый обыкновенный
странник, много таких, и вредный это народ: странничество для них сытое ремесло, невежды они, невегласы, врут всегда свирепо, пьяницы и украсть не прочь. Не любил я их во всю силу души.
— Отстояли мы обедню, вышли на волю, — рассказывал
странник. — Глянули на кумпол — и что же, братцы вы мои? Стоит на облачке сама матушка богородица! Все равно как вот на картине тут… Сияние от нее — глазам больно смотреть, солнцу подобно… С ним вместе были! — прибавил он своим обычным
голосом, кивнул на Никиту и оглядел его ясными, умиленными глазами.
Странник, с залитым кровью лицом, сидел на земле и испуганно, плачущим
голосом ругался. А Никита, не оглядываясь, шел вперед в темневшую степь.
Хорошо рассказывал
странник. Лицо у него было светлое и вдохновенное,
голос проникал в душу. Кругом молчали. Солнце село. Никита смотрел на лежавшую перед ним фотографию и не мог оторвать глаз; высокий, худой и изможденный, стоял угодник на бревенчатом срубе; всклокоченная седая борода спускалась ниже пояса, щеки осунулись, лицо было бледное и мертвенное; потухшие, белесые, как у трупа, глаза смотрели в небо.
Странник рассказывал о святой и тихой жизни в благочестивом монастыре; он рассказывал певучим, высоким
голосом, каким читают в церквах апостола степенные и толковые дьячки, желающие читать «с чувством». Никита, наевшийся вкусного борща с помидорами, чувствовал блаженное отяжеление в теле. Он слушал
странника и медленно моргал глазами.
— Немой он, говорить не может сыздетства, — объяснил
странник. — Ну, хорошо, ладно! — продолжал он прежним
голосом. — Увидали мы с ним — смутились в сердце своем, пали наземь. И взмолился я к владычице небесной: «Мать пресвятая богородица, утешение всех скорбящих! Будет ли товарищу моему спасение, отверзятся ли ему уста?» И случилось тут знамение… Глянула на нас матушка, за уголышек ризу взяла свою и три раза его вот благословила, раз! два! и три! — больше ничего.
— Святые отцы, благословите пришествие в мирную обитель вашу бесприютного
странника! — прервал говорившего старца раздавшийся за ним
голос.
— Ей, Катерине Рабе, написано быть за шведским офицером. Катерине Рабе, приемышу пастора Глика, кажется, не бесчестно идти за королевско-шведского цейгмейстера. Понимаете ли вы,
странники? — вскричал Вульф раздраженным
голосом, который испугал даже невесту его.
Более он не появлялся в доме, хотя Агаша утверждала, что во внутренних апартаментах княжны, когда ее сиятельство остается одна и не приказывает себя беспокоить, слышны
голоса и разговоры, и что среди этих таинственных посетителей бывает и загадочный
странник. Кто другие таинственные посетители княжны и каким путем попадают они в дом, она объяснить не могла. Дворовые верили Агаше и таинственно качали головой.
— Как блестят маковицы церквей твоей родины! — произнес слепец по-шведски вдохновенным
голосом. — В храме пылают тысячи огней; двери растворяются, и пастырь выходит с крестом навстречу молодому
страннику.
— Святые отцы, благословите пришествие в мирную обитель вашу бесприютного
странника! — прервал говорившего старца раздавшийся за ними
голос.
— Отечество?.. Помню ли я его? люблю ль его?.. — произнес
странник, и, несмотря, что
голос его дрожал, он казался грозным вызовом тому, кто осмелился бы оскорбить его сомнением в любви к родине. Но вдруг, будто испугавшись, что высказал слишком много, он погрузился опять в то мрачное состояние, из которого магическое слово вывело его.
— Я и теперь под чужим небом; видел людей, которые везде одинаковы, — возразил младший музыкант, неплодовитый на ответы и приметно несклонный к откровенности.
Голос его в этом возражении отзывался какою-то раздражительностью характера, несогласною с наружностью смиренного
странника.