Неточные совпадения
Толпа голодных
рыцарей подставляла наподхват свои шапки, и какой-нибудь высокий шляхтич, высунувшийся из толпы своею
головою, в полинялом красном кунтуше с почерневшими золотыми шнурками, хватал первый с помощию длинных рук, целовал полученную добычу, прижимал ее к сердцу и потом клал в рот.
— Не обманывай,
рыцарь, и себя и меня, — говорила она, качая тихо прекрасной
головой своей, — знаю и, к великому моему горю, знаю слишком хорошо, что тебе нельзя любить меня; и знаю я, какой долг и завет твой: тебя зовут отец, товарищи, отчизна, а мы — враги тебе.
Все своевольные и гульливые
рыцари стройно стояли в рядах, почтительно опустив
головы, не смея поднять глаз, когда кошевой раздавал повеления; раздавал он их тихо, не вскрикивая, не торопясь, но с расстановкою, как старый, глубоко опытный в деле козак, приводивший не в первый раз в исполненье разумно задуманные предприятия.
Его предки, держа шляпу и кланяясь в пояс, обсчитывали
рыцаря; качая
головой и вздыхая, говорили они соседям о своей бедности, а между тем потихоньку зарывали деньги в землю.
Великолепные колонны с лепными карнизами переходят в покойные своды, помнящие тайные сборища масонов, — по преданиям, здесь был кабинет Хераскова. Сквозь полумрак рельефно выступает орнамент —
головы каких-то
рыцарей.
Рыцари, разбойники, защитники невинности, прекрасные дамы — все это каким-то вихрем, точно на шабаше, мчалось в моей
голове под грохот уличного движения и обрывалось бессвязно, странно, загадочно, дразня, распаляя, но не удовлетворяя воображение.
Ему приходило в
голову, что он навсегда выбыл уже из рядов и теперь напрасно загружает собою фурштат; ему казалось, что он
рыцарь, выбитый из седла жизнью и поверженный в прах.
Отчаянный крик испуганной старухи, у которой свалился платок и волосник с
головы и седые косы растрепались по плечам, поднял из-за карт всех гостей, и долго общий хохот раздавался по всему дому; но мне жалко было бедной Дарьи Васильевны, хотя я думал в то же время о том, какой бы чудесный
рыцарь вышел из Карамзина, если б надеть на него латы и шлем и дать ему в руки щит и копье.
— А вот этот-то стоглавый змей и изображен на щите, все его сто
голов, и как будто бы они, знаете, защищают
рыцаря! — объяснил Кергель.
У театрального подъезда горели два фонаря. Как
рыцарь, вооруженный с
головы до ног, сидел жандарм на лошади, употребляя все свои умственные способности на то, чтоб лошадь под ним не шевелилась и стояла смирно. Другой жандарм, побрякивая саблей, ходил пеший. Хожалый, в кивере и с палочкой, тоже ходил, перебраниваясь с предводительским форейтором.
— И этот царь! — проговорила она, складывая с умилением свои аристократические руки и снова улетая в свое прошедшее. — Этот божественный, прекрасный Александр Павлович! Этот благороднейший
рыцарь! Этот джентльмен с
головы до ног!
Человек этот, которому принадлежит своя весьма симпатичная роль в нашей семейной истории, по словам бабушки, был «
гол, как турецкий святой, а в душе
рыцарь».
— Разные
рыцари, — что бы там про них ни говорили, — и всевозможные воины ломали себе ребра и
головы, утучняли целые поля своею кровью, чтобы добыть своей родине какую-нибудь новую страну, а Таганка и Якиманка поехали туда и нажили себе там денег…
С большим трудом повернув
голову направо и налево, отчего у меня зашумело в ушах, я увидел слабо освещенную длинную палату с двумя рядами постелей, на которых лежали закутанные фигуры больных, какого-то
рыцаря в медных доспехах, стоявшего между больших окон с опущенными белыми шторами и оказавшегося просто огромным медным умывальником, образ Спасителя в углу с слабо теплившейся лампадкою, две колоссальные кафельные печи.
Посмотрел на меня этак с
головы до ног… «И то, говорит, как об этаком храбром
рыцаре не убиваться…»
Алеша совершенно потерял
голову… он забыл обещание, данное подземному королю и его министру, и начал рассказывать о черной курице, о
рыцарях, о маленьких людях…
Долго не мог он опомниться и не знал, что ему думать. Чернушка и министр, король и
рыцари, голландки и крысы — все это смешалось в его
голове, и он насилу мысленно привел в порядок все, виденное им в прошлую ночь. Вспомнив, что король ему подарил конопляное зерно, он поспешно бросился к своему платью и действительно нашел в кармане бумажку, в которой завернуто было конопляное семечка. «Увидим, — подумал он, — сдержит ли слово свое король! Завтра начнутся классы, а я еще не успел выучить всех своих уроков».
Красивая книга с великолепными раскрашенными картинками: турнир с опрокинутыми на песок железными
рыцарями, красавица-блондинка возлагает лавровый венок на
голову преклонившего колени
рыцаря, красавица-брюнетка готовится выброситься из окна перед наступающим на нее рыцарем-тамплиером.
С этим Венцель довольно непочтительно кивнул мне
головою и еще непочтительнее бросил первозданного
рыцаря на очень грязную, засиженную мухами тарелку, на которой валялось несколько совершенно схожих на вид гранатов.
— Как? Меня?
Рыцаря, носящего шпоры и меч, повесят на веревке, как бадью на лист, и оставят болтаться ногами и
головою между землею и небом! Что ты! Образумься, старый Гримм.
— Да что это гроссмейстер повесил
голову, как дохлая лошадь? Неужели он так сильно запуган кольчужниками, что и нас, своих защитников, ни во что не ставит, — спросил один
рыцарь другого.
Один только
рыцарь, запаянный с ног до
головы в благородный и неблагородный металл, отличался приличием и богатством своей одежды; он один хранил угрюмое молчание.
— Да что это гроссмейстер повесил
голову, как дохлая лошадь? Неужели он так сильно запуган кольчужниками, что и нас, своих союзников, ни во что не ставит? — спросил тихо один
рыцарь другого.
Бернгард не дал ему окончить угроз, бросился на него с мечом но, вдруг одумавшись, откинул меч в сторону и, выхватив из камина полено, искусно увернулся от удара противника, вышиб меч из рук его и уже был готов нанести ему удар поленом по
голове, но фон Ферзен бросился между ним и Доннершварцем, да и прочие
рыцари их разняли и развели по углам.
— Как? Меня?
Рыцаря, носящего шпоры и меч, повесят на веревке, как бадью на лист, и оставят болтаться ногами и
головой между землей и небом?! Что ты! Образумься, старый Гримм.
Легкое покрывало окутывало ее
голову,
рыцари не узнали ее, да им и не до нее было.
— Вот кстати. Вот кто загладит обиду мою! — заговорил он, указывая на дочь. —
Рыцари, дети благородной стали! Вот вам награда. Кто более скосит русских
голов с их богатырских плеч, тот наследует титул мой, замки и все владения мои и получит Эмму.
Легкое покрывало окутывало ее
голову,
рыцари не узнали ее, да и им не до нее было.
Бернгард не дал ему окончить угроз, бросился на него с мечом, но, вдруг, одумавшись, откинул меч в сторону и, выхватив из камина полено, искусно увернулся от удара противника, вышиб меч из рук его и уже был готов нанести ему удар поленом по
голове, но фон-Ферзен бросился между ним и Доннершварцем, да и прочие
рыцари их разняли и развели по углам.
Любовники остановились у дверей ледяного дома. Чудное это здание, уж заброшенное, кое-где распадалось; стража не охраняла его; двери сломанные лежали грудою. Ветер, проникая в разбитые окна, нашептывал какую-то волшебную таинственность. Будто духи овладели этим ледяным дворцом. Два ряда елей с ветвями, густо опушенными инеем, казались
рыцарями в панцирях матового серебра, с пышным страусовым панашом на
головах.
— Бедный ты мой, Степа, — вскричала я, гладя его по
голове, — что же тебе остается на счет амуров? Ведь нельзя же тебе прожить весь свой век мальтийским
рыцарем?