Неточные совпадения
Она ни
о чем другом не могла
говорить и думать и не могла не рассказать Левину
своего несчастья.
Она знала, что̀ мучало ее мужа. Это было его неверие. Несмотря на то, что, если бы у нее спросили, полагает ли она, что в будущей жизни он, если не поверит, будет погублен, она бы должна была согласиться, что он будет погублен, — его неверие не делало ее
несчастья; и она, признававшая то, что для неверующего не может быть спасения, и любя более всего на свете душу
своего мужа, с улыбкой думала
о его неверии и
говорила сама себе, что он смешной.
Рассказывать
о своем несчастии Полинька не любила и уклонялась от всякого разговора, имеющего что-нибудь общее с ее судьбою. Поэтому, познакомясь с Розановым, она тщательно избегала всякой речи
о его положении и не
говорила о себе ничего никому, кроме Лизы, да и той сказала только то, что мы слышали, что невольно сорвалось при первом свидании.
После выпивки снова начинался сторонний, надуманный разговор; Кожемякин слушал и удивлялся: почему они не
говорят о своих делах,
о городе,
о несчастиях голодного года?
— Представьте, что только теперь, когда меня выгоняют из России, я вижу, что я никогда не знал ее. Мне
говорили, что нужно ее изучать то так, то этак, и всегда, из всех этих разговоров, выходил только один вздор. Мои
несчастия произошли просто оттого, что я не прочитал в
свое время «Мертвых душ». Если бы я это сделал хотя не в Лондоне а в Москве, то я бы первый считал обязательством чести доказывать, что в России никогда не может быть такой революции,
о которой мечтает Герцен.
Тут до огня бродяги рассказывают
о своих похождениях, порой молодой и надтреснутый голос
говорит с тоской
о своем «
несчастии»,
о судьбе,
о преступлении и как оно случилось.
Английский хирург Джемс Педжет
говорит в
своей лекции «
о несчастиях в хирургии»: «Нет хирурга, которому не пришлось бы в течение
своей жизни один или несколько раз сократить жизнь больным, в то время как он стремился продолжить ее.
А хоть в бреду, безгрешен этот бред!
Несчастию не я теперь виною,
И
говорить о нем уже не след, —
Умру и тайны этой не открою.
Тут маменька виновница всех бед:
Распорядиться ей хотелось мною.
Я поддалась, всю жизнь
свою сгубя. —
Я влюблена давно!» — «В кого?» — «В тебя...
—
О нет! Таким ты казался только вначале. Скажу тебе правдиво, как и все, что я
говорю сейчас; ты вовсе не глуп, Вандергуд, теперь я узнал тебя ближе. Это пустяки, что ты так наивно отдал мне все
свои миллиарды, — мало ли умных людей обманывалось искусными… мошенниками! Твое
несчастье в другом, товарищ.
— Мама, мама, зачем ты отправила меня сюда? Здесь только мучают бедную Тасю! — всхлипывая
говорила девочка, совершенно забывая
о том, что она сама и была главной причиной всех
своих несчастий.
—
О! не
говори мне про
несчастия, — возразила она, увлекая его далее. — Чего недостает мне теперь? я с тобою… Вот видишь, как я обезумела от
своего счастия… мне столько было тебе сказать, и я все забыла. Постой немного… дай мне насмотреться на тебя, пока глаза могут еще различать твои черты; дай мне налюбоваться тобою, может быть в последний раз…
Домаша вдруг оборвалась на взятой ею ноте, губы ее дрогнули, на глазах блеснули слезы. Пение на мгновение смолкло, но это мгновение показалось для молодой Строгановой целой вечностью. Она спохватилась и поняла, что задела неосторожно за больное место сердца
своей любимицы. Но та, впрочем, пересилила себя, только с укоризной взглянула на Ксению Яковлевну. «Ты счастлива, так думай же
о несчастии других!» — казалось,
говорил этот укоризненный взгляд.
Таких, которые знают, что излагаемое мною есть, к
несчастию, совершенная правда, — немало, и вы их, если захотите, очень легко встретите. Они вам расскажут
о простонародной любви к детям совсем не то, что
говорят тенденциозные народники и враги культуры, и вы хорошо сделаете, если поверите людям, выстрадавшим
свое убеждение, что в простом, необразованном человеке не меньше, а напротив — гораздо больше зла, чем в осмеиваемом ныне «интеллигенте» или даже слегка помазанном образованием горожанине.
Граф же Растопчин, который то стыдил тех, которые уезжали, то вывозил присутственные места, то выдавал никуда негодное оружие пьяному сброду, то поднимал образà, то запрещал Августину вывозить мощи и иконы, то захватывал все частные подводы, бывшие в Москве, то на 136 подводах увозил делаемый Леппихом воздушный шар, то намекал на то, что он сожжет Москву, то рассказывал, как он сжег
свой дом и написал прокламацию французам, где торжественно упрекал их, что они разорили его детский приют; то принимал славу сожжения Москвы, то отрекался от нее, то приказывал народу ловить всех шпионов и приводить к нему, то упрекал за это народ, то высылал всех французов из Москвы, то оставлял в городе г-жу Обер-Шальме, составлявшую центр всего французского московского населения, а без особой вины приказывал схватить и увезти в ссылку старого почтенного почт-директора Ключарева; то сбирал народ на Три Горы, чтобы драться с французами, то, чтоб отделаться от этого народа, отдавал ему на убийство человека, и сам уезжал в задние ворота; то
говорил, что он не переживет
несчастия Москвы, то писал в альбомы по-французски стихи
о своем участии в этом деле, [Je suis né Tartare. Je voulus être Romain. Les Français m’appelèrent barbare. Les Russes — Georges Dandin.