Неточные совпадения
Я, например,
говорил об его убеждениях, но, главное,
о его вчерашнем восторге,
о восторге к маме,
о любви его к маме,
о том, что он целовал ее
портрет…
Раз вечером,
говоря о том
о сем, я сказал, что мне бы очень хотелось послать моей кузине
портрет, но что я не мог найти в Вятке человека, который бы умел взять карандаш в руки.
«Совершенно, совершенно как я, мой
портрет во всех отношениях, —
говорила про себя Лизавета Прокофьевна, — самовольный, скверный бесенок! Нигилистка, чудачка, безумная, злая, злая, злая!
О, господи, как она будет несчастна!»
— Дальше, по одному поводу, я стал
говорить о лицах, то есть
о выражениях лиц, и сказал, что Аглая Ивановна почти так же хороша, как Настасья Филипповна. Вот тут-то я и проговорился про
портрет…
— Дело слишком ясное и слишком за себя
говорит, — подхватил вдруг молчавший Ганя. — Я наблюдал князя сегодня почти безостановочно, с самого мгновения, когда он давеча в первый раз поглядел на
портрет Настасьи Филипповны, на столе у Ивана Федоровича. Я очень хорошо помню, что еще давеча
о том подумал, в чем теперь убежден совершенно, и в чем, мимоходом сказать, князь мне сам признался.
— Да и я бы насказал на вашем месте, — засмеялся князь Фердыщенке. — Давеча меня ваш
портрет поразил очень, — продолжал он Настасье Филипповне, — потом я с Епанчиными про вас
говорил… а рано утром, еще до въезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин… И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я
о вас тоже думал, а тут вдруг и вы.
Снова начались музыка, танцы: пол содрогался. Слова Биче
о «мошеннической проделке» Геза показали ее отношение к этому человеку настолько ясно, что присутствие в каюте капитана
портрета девушки потеряло для меня свою темную сторону. В ее манере
говорить и смотреть была мудрая простота и тонкая внимательность, сделавшие мой рассказ неполным; я чувствовал невозможность не только сказать, но даже намекнуть
о связи особых причин с моими поступками. Я умолчал поэтому
о происшествии в доме Стерса.
— Я вас сразу узнал по
портрету в журнале «Геркулес». В то время я увлекался гимнастикой, хотел быть сильным. — Глаза его оживились. Он
говорил со мной дружески, будто со старым знакомым. — Мне тогда
о вас Брюсов
говорил… Он рассказывал, что вы очень сильный, что вы по Москве ходите с железной палкой почти в полпуда весом,
говорил, что Пушкин также с такой палкой ходил в Михайловском и, развивая силу, жонглировал ею.
— Представьте, это оказалось невозможным. Он поставил у себя на столе
портрет Вареньки и все ходил ко мне и
говорил о Вареньке,
о семейной жизни,
о том, что брак есть шаг серьезный, часто бывал у Коваленков, но образа жизни не изменил нисколько. Даже наоборот, решение жениться подействовало на него как-то болезненно, он похудел, побледнел и, казалось, еще глубже ушел в свой футляр.
— Исполни, сын мой, одну мою просьбу, — сказал он мне уже при самом расставаньи. — Может быть, тебе случится увидеть где-нибудь тот
портрет,
о котором я
говорил тебе. Ты его узнаешь вдруг по необыкновенным глазам и неестественному их выражению, — во что бы то ни было истреби его…
Дядя с большим интересом расспрашивал Менделя-отца, но, несмотря на всегдашнюю откровенность с дядей, Мендель на этот раз отвечал сдержанно. Он
говорил только, что рабби Акива человек действительно замечательный, что он написал несколько трактатов, напечатанных в Австрии, и у него, г-на Менделя, висит на стене гравированный
портрет рабби Акивы… Разве стали бы печатать
портрет заурядного человека?.. А что он
говорил о нем, Менделе?.. Ну, что ему
говорить особенного
о скромном учителе…
Он все знал, начал указывать ей на
портреты работы старых русских мастеров. И фамилий она таких никогда не слыхала. Постояли они потом перед этюдами Иванова. Рубцов много ей рассказывал про этого художника, про его жизнь в Италии, спросил: помнит ли она воспоминания
о нем Тургенева? Тася вспомнила и очень этому обрадовалась. Также и про Брюллова
говорил он ей, когда они стояли перед его вещами.
Это сближение, может быть, немного рискованно, но, действительно, у Золя на
портрете вы видите широкое лицо с резкими чертами: несколько нахмуренные брови, подбородок, лоб и в особенности прическа коротко обстриженных волос, — все это
говорит о характере и не выказывает никакой особой приятности.
—
О, какой злой мальшик, — трепещущим от волнения голосом
говорил он. — А я еще так любиль вас… Негодний, безсердечний мальшишки!
О,
портрет моя мамахен, единственный сувенир после ее смерти, и ви разбиль его.
О, не хочу больше оставайт у вас ни одного дня! И завтра же я буду уезжаль от ваш дом! Стидно вам! Стидно! Стидно!
— Вы, Осип Федорович, кажется, уже заочно знакомы с Пьером? — начала баронесса, играя веером. Я вам
говорила о нем, когда вы случайно увидали его
портрет.
— Княжна
говорит, что он выглядел совершенно здоровым, весело болтал с нею
о последнем бале и, вызвавшись показать ее
портрет, который он отдавал отделывать в рамку, ушел из гостиной, чтобы больше не возвращаться…
Леандров (про себя). Он подает мне условленный знак… а! понимаю. (Садясь с Виталиной на скамейку подле беседки, вслух.)
О чем, бишь, мы
говорили? Да,
о сыне. В самом деле, славный и добрый малый! Живой
портрет матери, которую я страстно любил! Знаете ли, ваша Наталья Ивановна мне ее живо напоминает. Одно и то же имя; звук голоса — словно слышу мою Наташу. Как она хороша, моя голубушка!
Марко даже не давали воли
говорить о том, что он видел… Все знали, чту такое денщик передал отцу бедного Саши: этобыл женский
портрет… В этом ни на одно мгновение не хотела усомниться ни одна человеческая душа — об этом
говорил свет, глядевший в окно, где совершилась с глазу на глаз таинственная передача; этим дышал воздух, об этом разливался песнью жаворонок…
— Наконец, надо подумать и
о моем семействе, — сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, — ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело
говорить и думать
о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что́ граф, прямо указывая на его
портрет, требовал его к себе?
В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под
портретом Екатерины,
о чем-то оживленно
говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что-то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала...