Неточные совпадения
Но главное — я не мог забыть холодной жестокости, с которою торжествующие жильцы зáмка
гнали своих несчастных сожителей, а при
воспоминании о темных личностях, оставшихся без крова, у меня сжималось сердце.
Она старалась
гнать их от себя, заменять более реальною пищею —
воспоминаниями прошлого; но последние были так малосодержательны и притом носили такой ребяческий характер, что останавливаться на них подолгу не представлялось никакого резона. У нее существовал, впрочем, в запасе один ресурс — долг самоотвержения относительно отца, и она охотно отдалась бы ему; но старик думал, что стесняет ее собою, и предпочитал услугу старого камердинера.
— Довольно, мистер Астлей, пожалуйста, пожалуйста, не напоминайте, — вскричал я с досадой, чуть не со злобой, — знайте, что я ровно ничего не забыл; но я только на время
выгнал все это из головы, даже
воспоминания, — до тех пор, покамест не поправлю радикально мои обстоятельства; тогда… тогда вы увидите, я воскресну из мертвых!
Романтизм торжествовал; классицизм был
гоним: с классицизмом сопрягались
воспоминания, которые хотели забыть, а романтизм выкопал забытое, которое хотели вспомнить.
«Но погоди в стальное стремя
Ступать поспешною ногой;
Послушай, странник молодой,
Как знать? быть может, будет время,
И ты на милой стороне
Случайно вспомнишь обо мне;
И если чаша пированья
Кипит, блестит в руке твоей,
То не ласкай
воспоминанья,
Гони от сердца поскорей;
Но если эта мысль родится,
Но если образ мой приснится
Тебе в страдальческую ночь:
Услышь, услышь мое моленье!
Не презирай то сновиденье,
Не отгоняй те мысли прочь!
«Юноша, — говорил он сам с собою, — прелестное время… тогда родятся высокие мысли; где-то теперь друг моей юности?..» И
воспоминание чего-то давно прошедшего навертывалось в уме его и манило к себе; но он был царем души своей, остановил порыв и продолжал: «Минутная злоба на мир, мечтаемое отчаяние, которое так любят юноши, — вот что их
гонит, а пуще всего гордость.
— Об этом не надо говорить, это невозможно; нужно
гнать от себя эти
воспоминания!
Жизнь за границей, затем в Москве, уже самозванцем, проносится перед ним каким-то тяжелым кошмаром. Он
гонит от себя эти
воспоминания и возвращается к не менее тяжелому настоящему.
Картины прошлого одна за другой восставали в его уме, он
гнал их со всем усилием своей воли, а они настойчивее и настойчивее лезли ему в голову, и он, как бы изнемогший в борьбе с этим невидимым врагом, закрыл глаза и всецело отдался во власть тяжелых
воспоминаний.